– Пон-нятно, – процедил он. – А тебя не смущает, что он предложил тебе руку и сердце в таком состоянии, что не мог вспомнить поутру, к кому именно он пытался посвататься? Его самого это чрезвычайно забавляло.

В этот момент штора, за которой находился проход в апартаменты фрейлин чуть приоткрылась, и Риордан увидел, что за ней скрываются несколько девушек, глаза которых пылали пламенем любопытства. Несомненно, подробности их разговора облетят через несколько минут все закоулки девятого подъезда. А еще через день об этом будет судачить весь Глейпин. Парси стала героиней месяца для всех остальных фрейлин. Она сумела поймать жар-птицу взмахами своих длинных ресниц. А он, Риордан, превратился в неудачливого любовника. Таких не жалеют. Над ними смеются.

На лице Парси появилось оскорбленное выражение.

– Ревность ослепила тебя, Риордан, и ты клевещешь на достойного человека.

Риордан обреченно вздохнул. «Ну, вот, она его уже защищает. И перед кем? Передо мной»!

– Маркиз буквально на следующий день повторил свое предложение, – продолжала Парси. – И я… согласилась.

– Это уже понятно. Значит, ты будущая маркиза?

Теперь уже Парси вздохнула. Но в ее вздохе, вместе с тревогой насчет будущего, прозвучала надежда на новую прекрасную жизнь.

– Знаешь, Риордан, так будет лучше для нас обоих. Ты бы никогда не смог принадлежать мне полностью. Я уверена, что тебя самого ждет будущее, полное славы и успеха. Но обручиться с тобой все равно, что обручиться с ветром. Я была бы несчастна и сделала бы несчастным тебя. Женщины это умеют.

– Благодарю за утешения, – усмехнулся Риордан. – Не то, чтобы я в них нуждался, но греет душу. От себя хочу пожелать тебе самого наилучшего. Стать маркизой. Придворной дамой. И вообще, всего, что пожелаешь. Спасибо тебе огромное за нежность и любовь, которую ты мне дарила. Прощай.

Он отвесил ей самый низкий поклон, на который был способен. В ярких глазах Парси блеснула слезинка, ее рука дернулась к нему, но тут же остановилась. Риордан повернулся и, невольно чеканя шаг, пошел прочь из девятого подъезда.

Он не успел сделать и десятка шагов, как его окликнул один из стражников. В его руках была шпага Риордана, которую тот забыл в прихожей. В глазах караульного читалось сочувствие.

Риордану не потребовалось недели отпуска, которую ему предоставил Накнийр. Через три дня он вошел в приемную визира. Еще немного бледный и исхудавший после ранения, но в новом черном камзоле, который идеально сидел на его худощавой фигуре.

– Отлично выглядите, господин Риордан, – отметил Фран, уже полностью заменивший секретаря визира в его повседневных обязанностях.

Молодой агент смотрел на Риордана с любопытством и восхищением. Подробности поединка с Войтаном, конечно же, уже облетели всю канцелярию тайной полиции.

– Шутишь?

– Ни в коем случае. Бледность вам даже к лицу. Зато глаза светят, как два фонаря.

– Что же, благодарю за добрые слова. Его светлость у себя?

Не прошло и минуты, как Риордана пригласили в кабинет к визиру. Накнийр что-то бегло писал на листе с гербовой печатью. Когда секретарь приблизился, визир подтолкнул документ к нему со словами:

– Вот, прочти.

Это было письмо к князю Ильсингара. В нем визир выражалась соболезнования по поводу гибели одного из дворян княжества. В качестве причины смерти приводилась «случайная ссора по невыясненному поводу». Виновника обещали покарать по всей строгости закона. После россыпи любезностей и надежд на то, что этот трагический эпизод не охладит теплые отношения между двумя странами, визир просил передать свои соболезнования родителям этого чрезвычайно одаренного юноши.

– У вас прекрасный слог, ваша светлость, – прокомментировал Риордан.

– Ты находишь?

– Вне всяких сомнений. И очень прошу вас не быть строгим судьей к слогу той бумаги, которую я вас попрошу прочесть, – с этими словами Риордан достал из нагрудного кармана вчетверо сложенный лист и почтительно положил его перед визиром.

Тот едва глянул на содержимое, как брезгливо отпихнул бумагу от себя и грозно воззрился на своего подчиненного:

– Ты белены объелся? Или рассудок после ранения помутился?

– Ни то не другое. Я в здравом уме.

– Если ты из-за этой девчонки…

– Она тут не при чем, ваша светлость, – быстро перебил Риордан патрона. – Скорее она оказала мне услугу. Теперь я не в ответе за ее судьбу. Так что Парси не виновата в том, что подарила мне свободу.

– Проклятье, – Накнийр в сердцах саданул кулаком по полированной поверхности стола. – Ты распутал сложное дело. Завершил его так, как было нужно. Я собирался доложить о нем лично Вертрону. Про награду уже упоминалось. Это бы сразу восстановило твою репутацию, а заодно запечатало пасти всем твоим недоброжелателям. И в тот момент, когда я собирался поставить во всем точку, ты заявляешься и с сияющим видом кладешь мне прошение об отставке. Это нарушает все мои планы, дружок. А я, признаться, имел на тебя определенные виды. В долговременной перспективе.

– Ваша светлость, мне никогда не стать таким хватким, как Магат или таким въедливым, как Сирсонур. Да, наверное, у меня есть способности. Но они другого рода, чем те, которые требуются на этой службе.

Некоторое время Накнийр грозно трубил носом и сверлил свое секретаря взглядом, полным ярости. Но Риордан не дрогнул. Он стоял, гордо выпрямившись, и смотрел визиру прямо в глаза.

– Значит, обратно в Школу? На Парапет? И кишки наружу, как у твоего приятеля?

– Я посетил Дертина в госпитале. Доктору Пайраму вновь удалось совершить чудо. Он выживет. Вот за этого человека я бы ходатайствовал перед вами. Он пригодится нашему управлению. Могучая рука и жесткий нрав.

– Не заговаривай мне зубы. Ты не ответил на вопрос.

– Ваша светлость, я хочу избавить вас от необходимости защищать меня от всех моих врагов. Школа – место, где я недосягаем. Никто в здравом уме не станет злоумышлять против поединщика.

– Положим, ты прав. Но не нравится, прозвучавшая в твоих словах нотка сомнения. Ты всерьез полагаешь, что я не способен защитить тебя от мести Эльвара?

– Дело не в этом, ваша светлость. А в том, что вам придется этим заниматься. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Из меня точно получится сильный поединщик. Так же точно, как то, что из меня не получился сотрудник тайной полиции. Я присягнул вам на верность. И останусь верным навсегда. Где бы я при этом не находился.

В глазах Накнийра отразилось понимание.

– Ага, – медленно протянул он. – Вот, значит, куда ты метишь. А я уже подумал, что у тебя мозги стали набекрень. Хм, теперь все проясняется. И ты считаешь, что это тебе по силам?

Риордан улыбнулся.

– По крайней мере, шансов несколько больше, чем когда-нибудь сравниться с Магатом. Но сначала нужно привести Овергор к победе.

Кулак Накнийра разжался и его пальцы выстучали по столешнице задумчивую дробь.

– Стало быть, тобой движет честолюбие. И ради него ты готов рискнуть жизнью. Что же, по мне это достойно уважения. Особенно, если ты не забудешь о клятвах здесь произнесенных.

– Как я могу! После всего, что вы для меня сделали.

– Ах, оставь эти басни! Ладно, я считаю тебя человеком слова. Давай попробуем. Тебе нужна моя протекция?

– Ни в коем случае. Она мне только помешает. Пусть никто не думает, что я по-прежнему ваш человек. Биккарт меня возьмет в любом случае. У него сейчас просто нет выхода.

– Хорошо. Пусть будет так. Твоя отставка принята, – Накнийр начертал свою завитушку на прошении. – Удачи на новом поприще. Если что – на старом для тебя тоже найдется местечко. Ты не чужой мне, Риордан.

– Благодарю вас, ваша светлость.

Когда он вылетел из приемной Накнийра, его грудь была готова разорваться от переполняющих ее чувств. Схлынуло все: разочарование собой, горькая обида на Парси и сомнения по поводу будущего. Осталась только цель – яркая, видная издалека, словно разряд молнии. Риордан наболтал Накнийру кучу всякого вздора по одной простой причине: он не мог сказать правду. Профессиональный циник никогда бы не поверил в истинную причину его поступка. Зато с пониманием отнесся к новой интриге, до краев наполненной честолюбием. Его службе предпочли перспективу когда-нибудь занять должность Мастера войны. Эту цель визир воспринял и одобрил с легкостью. Но никогда бы не понял правды: Риордан возвращался в Школу, потому что считал это своим долгом. Долгом перед Судьбой, Овергором и даже Войтаном, жизнь которого он так неосторожно забрал. Теперь все встало на свои места. Он возвращался туда, где было его место.