Настоящая повесть, в основу которой положены подлинные события, факты и документы, посвящена великому и неповторимому времени — первым годам Советской власти. Ее герои — руководитель Донской чрезвычайной комиссии Федор Михайлович Зявкин и его воспитанники, комсомольцы двадцатых годов.

Чекист школы Дзержинского, Ф. М. Зявкин олицетворял собой образ молодого человека, коммуниста, бесконечно преданного делу партии и готового выполнить любое ее задание. В 1917 году прапорщик Зявкин — командир трех сводных полков — отправляется из Петрограда на Дон устанавливать Советскую власть. Организует в Ростове Красную гвардию, а во время белого террора уходит в подполье и руководит партийным комитетом в Темерницком рабочем районе. Позже возглавляет армейскую разведку, затем — в двадцать шесть лет! — Донскую чрезвычайную...

Мы, его ученики, совсем тогда еще юные чекисты, приняв из рук старших товарищей оружие, честно служили революции. Хотя не сразу и не вдруг стали ее настоящими бойцами. Трудно давалась наука побеждать, но мои товарищи и не искали легкого пути. Они смело вступали в схватку с врагом, каким бы коварным и опытным он ни был, и выигрывали этот свой первый бой, решительный и правый.

«Пензенская область, Шемышейский район, Мачкасская средняя школа, членам исторического кружка.

Дорогие ребята! Письмо Ваше прочитал. Выполняю Вашу просьбу.

Я знал Зявкина Федора Михайловича и до сих пор хорошо его помню. Он был руководителем Чрезвычайной комиссии Донской области в 1920-1925 гг. Стойко поддерживал мероприятия крайкома партии по восстановлению и укреплению Советской власти на Северном Кавказе.

Я ценил его за откровенность, партийный подход в его трудной работе. Он принадлежал к тем чекистам, о которых говорили, что они — школы Дзержинского.

...Память о нем сохранилась у меня, как о стойком, преданном ленинце, отдавшем все силы делу революции.

Желаю успехов в учебе.

11 марта 1969 года».

ПРОЛЕТАРСКИЙ ГЕРОЙ[2]

Федора Михайловича Зявкина я хорошо знал по совместной работе на Северном Кавказе. Это был герой пролетарского Дона.

В 12 лет он стал подмастерьем, а потом до призыва в армию работал на цинковальном заводе. Его отец и старшие братья — активные участники революционного подполья начиная с 1905 года. Будучи подростком, Федор Михайлович помогал им, часто дежурил на улице, пока в доме шли нелегальные собрания. В 1917 году Ф. М. Зявкин вступил в большевистскую партию.

Велики заслуги Федора Михайловича в установлении Советской власти на Северном Кавказе. Он был председателем Темерницкого подпольного комитета и командиром вооруженного отряда рабочих главных железнодорожных мастерских, а после победы революции — начальником Ростовской Красной гвардии. В начавшейся гражданской войне еще ярче проявился талант Ф. М. Зявкина как организатора масс и пламенного агитатора. Не раз попадал он в серьезные переделки. Белогвардейцы схватили его на станции Аксай во время солдатского митинга. Военно-полевой суд и приговор: смертная казнь через повешение.

На рассвете друзья спасли Ф. М. Зявкина буквально за полчаса до казни. Сам же он во главе партизанского отряда спас в ту пору от расправы семью Серго Орджоникидзе.

Назначенный в 1920 году председателем Донской ЧК, Федор Михайлович беспощадно боролся с контрреволюцией. Во время суда над бандой Савинкова Федор Михайлович — председатель сессии ревтрибунала — был ранен бандитами, пытавшимися сорвать суд. Чекисты отбили и этот налет.

За беспримерную отвагу Ф. М. Зявкин был награжден орденом Красного Знамени. Ф. Э. Дзержинский вручил ему нагрудный знак почетного чекиста и именное оружие со своей личной надписью.

В числе делегатов XI съезда Советов от Донской области Ф. М. Зявкину было предоставлено право встать в почетный караул у гроба В. И. Ленина.

...Ф. М. Зявкин был делегатом ряда партийных съездов и съездов Советов, членом ЦИК и Президиума ВЦИК.

Умер Федор Михайлович в 1946 году.

Я близко знал его. Он трудился с присущей ему энергией, неистощимым энтузиазмом. Федор Михайлович остался в моей памяти образцом скромности и добросердечности, он умел создавать вокруг себя обстановку товарищеской дружбы...

Несколько лет тому назад попала мне в руки довольно любопытная книга, вернее, целых три тома — воспоминания виднейшего государственного деятеля России, царского премьер-министра С. Ю. Витте. С интересом читал я о сложных перипетиях русской политики конца XIX — начала XX века, о революционных выступлениях рабочих, об интригах и разложении двора Николая Второго. Десятки имен, фамилий, коронованных и «светлейших», банкиров и издателей промелькнули перед моими глазами, и вдруг стоп! Читаю: князь Э. Ухтомский, председатель правления Русско-китайского банка! Эта фамилия заставила меня на время отложить мемуары... Я тут же позвонил своему другу, старейшему чекисту Ефиму Шаталову, и мы договорились о встрече.

Часовая стрелка уже описала несколько кругов по циферблату, а мы все вспоминали и вспоминали — о своей юности, о боевых товарищах-чекистах, о коварном и жестоком враге.

— Помнишь, наша разведка перехватила донесение, посланное за кордон генералом Султан-Гиреем? — спросил Шаталов.

— Это тот, который денег просил для контрреволюционного подполья на Кубани?

— Он самый. Так и докладывал своим хозяевам: «Израсходовано уже триста миллионов, вышлите еще сто...» Вот размах! Генеральский!

— А банда Сидельникова, помнишь, у станицы Старо-Щербиновской? 250 сабель! Этот почище генерала будет. Немало наших он порубил тогда: и коммунистов и комсомольцев... Однажды в особый отдел его агент подбросил записку: «Приду в 10 часов вечера в станицу. Встречайте». Вот до чего обнаглел! Ну встретили-то «гостя» как положено, едва ноги унес. Матросы и чоновцы принимали...

— Между прочим, у меня есть интересный документ, — сказал Шаталов и открыл ящик письменного стола. — Может, пригодится, ты вроде собирался написать о чекистах двадцатых?

И он протянул мне несколько пожелтевших от времени листков. Это был рассказ юного чекиста Короткова о схватке с головорезами имама Гоцинского, устроившего настоящую резню в Чечне и Дагестане.

Я развернул листки и стал читать: «Голые скалы, темное небо... И чекисты, длинной цепью залегшие в этих скалах. Мрак разрывается огненными вспышками — и снова тьма. Кучи тел, темными пятнами разбросанные по каменным глыбам, и запах крови в неподвижном воздухе... Отряд чекистов 14 дней отбивал яростные атаки мюридов имама Гоцинского. 14 дней... Руки едва держали винтовку. Подкрепления нет. Надо выстоять. Надо победить или умереть, но не отступить...

Перестрелки нет. Прошел день. Спокойно опустилось усталое солнце за изломом гор. Рабски прокрадывается мысль об отдыхе, сне... Злобным эхом прокатывается по ущельям первый выстрел. Грянул залп за вершиной плато. Привычно сжимается винтовка, стискиваются зубы. Патронов нет. Две цепи схватываются в рукопашной. Без выстрелов — только глухие удары и стоны.