Постепенно, конечно, мозг искал, чем бы себя развлечь. Я начала кайфовать от звуков — будь то грохот из порта или визгливый хохот обожравшихся на помойке мексов. Я и спала как убитая после такого-то трудового дня. Периодически я думала, когда выдавалось время, о прошлом и будущем. Времени у меня на подумать оказалось не так и много, хотя казалось бы: руки работали, значит, голову можно другим занять. Но нет, оно как-то не так работало, или не со мной. Потому что когда работали руки, голова переходила на энергоемкий режим, вроде корректировки окружения и исправления мелких проблем.

Так вот, думала я: и почему в своем мире я не выбрала такой вот простой труд? Хотя бы в тот год, когда в институт с первого раза на нужную специальность не поступила, могла бы собрать подушку денежную. Мыть посуду у нас намного проще! Все выдают, перчатки тоже. А уборка? Это востребовано, неплохо оплачивается и, конечно, требует усилий. Но научиться можно, это ж не программирование. Уборкой вполне можно подрабатывать: перчатки, средства, косынку на волосы, швабру в зубы — и вперед за приемлемую цену.

Зарегистрируюсь как самозанятая и буду предлагать услуги клининга. Затраты, естественно, будут — на моющие средства, пылесос опять же, который не сдохнет после первой же недели, тряпок шмат. И, конечно, репутацию придется наработать, клиентуру. Но все же главное — никакого общения с людьми, потому что заказчики, как правило, на время уборки уходят. А потом можно будет раскрутиться и фирму открыть, и даже промышленный альпинизм, и… Где-то на этом этапе оказывалось, что мне пора идти за водой или греть ее на плите, а эти нехитрые операции требовали от меня сосредоточенности. И, наверное, это хорошо, а то не хотелось бы вывернуть на себя по неосторожности кипяток.

Вот так мои амбиции упирались в суровую прозу будней, но только крепли.

Дни шли. Я работала, пила, спала, ела, кое-как пыталась учить язык и с тоской смотрела на календарь: день, когда мне придется отрабатывать свои прегрешения, становился все ближе. Не то чтобы мне не хотелось работать, а это так, — постоянно работать уже перебор. Еще мне не хотелось ничего делать для государства, которое так обходится со своими гражданами. Каждый раз я вспоминала про родителей Федро и каждый раз холодела.

Это как возможно вообще?.. На вид просвещенная страна! Ну как — для другого мира. Но думать надо было раньше, да и не помогло бы, все равно уже попала — назад не так просто вернуться.

Сроки все поджимали, наказание надо мной нависло. Федро тем временем заплатил за меня миграционный залог, и теперь я могла приобрести переводчик законно. Добросердечный Мего отвез меня в министерство, и там я со слезами на глазах отдала двести пятьдесят гелдов. Каждый дополнительный гелд от Мего стал на вес золота. Хорошо, что у меня бесплатное жилье и питание, иначе бы я разогнала всех мексов в округе, самой пришлось бы в помойке рыться!

Жизнь, она как американские горки. То сидишь, ногами болтаешь, шастаешь по достопримечательностям, то считаешь каждый грош и работаешь с утра до ночи.

Но как раз в день перед моим трудовым выходным у меня должна была быть зарплата, так что я сильно не унывала. Ничего, деньги будут. Все равно тратить не на что, успокаивала я себя. Еда, койка, даже одежда есть, надо просто отложить — и все. И да, еще этот проклятый переводчик! Но к тому времени я накоплю, не так сильно ударит он по кошельку. И вот, скромно потупив глазки в пол, я ждала, пока Федро отсчитает мне честно заработанные двести гелдов.

Между прочим, я работала, получается, по двенадцать часов в день…

— Что? — фальцетом спросила я, когда Федро положил на стойку монеты, а я как-то сразу сообразила, что их тут несколько меньше, чем должно быть. Явно не двести гелдов!

Да тут и ста нет!.. Жулики!..

— Почему так мало?..

От обиды я готова была разреветься, а от злости — порвать Федро в лоскуты. Скотина! Я ведь верила, надеялась, судьбе была благодарна! И ведь улыбается он, вроде доволен, хвалит, и вот такое?..

— Мало? — переспросил Федро и тут же нахмурился. — Дай-ка посчитаю…

— Нет уж, — я накрыла деньги рукой. — Их вообще мало, понимаете? Двести гелдов, двести! А тут?

— Сто два, — кивнул Федро, как будто не видел никакого противоречия.

— И как так вышло? — я с трудом заставила себя не вопить на всю округу. Но ведь ограбление! Лишили кровно заработанных! Но пришлось мне захлопнуться, потому что…

— Двадцать процентов от заработной платы в месяц — это твой трудовой налог, — принялся объяснять Федро. — Восемьдесят гелдов. Пятьдесят шесть гелдов — это медицинское страхование, ну какое есть, зуб выдернут, гипс на руку наложат, все остальное за деньги, но по закону четырнадцать процентов снимаем. Семь процентов, то есть двадцать восемь гелдов, это компенсация работодателю за миграционный залог. Мало, конечно, какие там двадцать восемь гелдов?.. Итого — сто шестьдесят четыре гелда в месяц, остается двести тридцать шесть гелдов. Дальше, три процента, двенадцать гелдов, это плата за ведение твоего дела министерством миграции. Пять процентов — взнос на временную нетрудоспособность, это еще двадцать гелдов. Итого — сто девяносто шесть гелдов, четыреста минус сто девяносто шесть — двести четыре гелда, вот их и подели на два. Сто два гелда, все правильно же? Сорок девять процентов и пятьдесят один остается.

Считал он, конечно, в уме здорово.

— В твоей брошюре и договоре все это есть, — напомнил Федро.

— А миграционный залог тогда зачем? — в отчаянии спросила я. — Меня и так обобрали!

— А это на случай, если ты сбежишь или работать не сможешь, всякое бывает…

Ну да, конечно, сбегу до ближайшего дракона, так сказать. В мой мир мне не вернуться, там строгий контроль за переходом, за границу не так просто прорваться, да и что я за пределами Еронии делать буду?

— Мне его потом вернут за вычетом тех самых семи процентов, — продолжал Федро, — потому что эти проценты — плата за то, что министерство миграции и министерство финансов обрабатывают информацию, которую я предоставляю…

— Жулики! — всхлипнула я. — Крохоборы!

Тут даже злиться не выйдет! На кого? На себя если только. Я ведь должна была это знать, тогда бы и дурой не выглядела. И все равно обидно до соплей. Это за год работы, если я ничего тратить не буду, я сколько заработаю? Тысячу двести гелдов? В переводе на наши деньги сколько — сто тысяч?..

Потом я подумала, что Нина получит намного меньше, чем я, и настроение у меня поднялось. Она ведь тоже о вычетах и налогах ничего не говорила. И вообще слишком рано я на себе крест поставила. К тому же еще пять-десять гелдов в неделю я могу заработать у Мего. Зато чистыми, без этих поборов.

Смогу себе вообще ни в чем не отказывать.

А день, когда я должна послужить на благо моей не-Родины и отработать наказание, тем временем наступил. И как назло, идти никуда не хотелось и вообще жаль было тратить выходной — работать за бесплатно на свои же налоги.

Так что, может, потому, что я была на правительство Еронии жутко злая, а может, потому, что банально мне так было удобнее, я поджидала конвой, который должен был меня отвезти на общественные работы, в слоучах и футболке. Вот пусть все смотрят и знают, что я мигрант, задумаются, что я и так пашу всю неделю без продыха, а в выходной вместо того, чтобы спать, занимаюсь… ну, чем мне сейчас предложат. Копаться в помойке? Обстирывать заключенных? Улицы подметать? Мясокомбинат, как я догадывалась, на сегодня нарядов не прислал.

Так любой труд почетен, но как бы подразумевается, что его должны и оплачивать. И налоги, нет, я знала прекрасно, что в Европе они как бы не меньше, но, во-первых, там часть идет на тебя самого — пенсия, например, а где здесь пенсия? Во-вторых, там и платят немного больше, чем четыреста нищенских гелдов.

А то и триста. Это что вообще остается?

Так, подогревая себя крамольными мыслями, я заприметила экипаж и предположила, что это за мной. На вид совершенно обычный, только надпись на нем глумливая: «Арестанты». О как, а в прошлый раз меня так не клеймили, получается, признать преступником может только суд? Ну спасибо…