— Марат? — предполагаю я, поднимаясь, чтобы выключить плиту.

— Марат, — подтверждает она. — Он, как вы поскандалили, сразу к нам пошёл.

— Можешь передать ему, что завтра я съеду, — каким-то чужим голосом произношу я. — Так что может приводить свою лахудру. У нас и детская комната для её ребёнка приготовлена.

— Вер, ты чего? — Эльвира бледнеет.

Руки у меня опять начинают трястись. Ставлю чайник обратно на стол от греха подальше.

— Я хочу подать на развод, — отвечаю, не глядя на неё.

— Ты не пори горячку. Успокойся, подумай. И с переездом тоже. Тебе не сегодня завтра в роддом. Не в том ты положении, чтобы как стрекоза скакать туда-сюда. Он, конечно, не прав. Он и сам это понимает. К нам пришёл белый весь, трясётся будто призрака увидел. Я его ещё потом отругаю и присмотрю за ним, если что. А ты просто сосредоточься на малыше пока. Глядишь, всё само собой рассосётся как-нибудь.

Я слушаю её и не понимаю, как всё может рассосаться? Любовница моего мужа сегодня родила дочку. Едва ли наша жизнь может стать прежней. Даже если Марат не признает её, это никак не отменит её существование. Она будет расти с каждым днём всё больше и больше, пока однажды не начнёт всё понимать. И в её глазах он, я и наш сын навсегда останемся плохими людьми, что обошлись с ней несправедливо. Почему-то сейчас мне больше всего жаль даже не себя, а эту малышку. Она только появилась на свет, а уже стала проблемой для взрослых.

Эльвира долго не уходит. Только когда я начинаю откровенно раздражаться, она наконец сдаётся. Но обещает прийти завтра с утра. Я согласно киваю, лишь бы выпроводить её. Закрываю за ней дверь и начинаю собирать вещи. Беру только самое необходимое. Потом звоню Насте и прошу её об услуге.

— Можешь, пожалуйста, отвезти меня к маме? Это срочно. Я заплачу.

— Случилось что-то? — спрашивает она беспокойно.

— Да, но это не телефонный разговор.

— Поняла, — говорит она. — Сейчас приеду.

Спустя полчаса мы уже мчим по ночной трассе прочь из города. В динамиках играет какая-то ночная романтическая подборка с радио. Я почти не плачу, только шмыгаю носом иногда. Настя беспокойно поглядывает на меня.

— Вер, ты если вдруг рожать соберёшься, ты мне скажи, ладно? — бросает она.

— Насть, не переживай. Я вроде пока не собираюсь. Да и роды это долгий процесс, пока воды отойдут, пока схватки начнутся. Мы при желании ещё два раза туда-обратно скататься успеем.

Настя нервно усмехается. Я вздыхаю и отворачиваюсь к окну. Совсем не так должен был закончиться этот день.

Марат

Мне казалось, если Вера узнает правду, я смогу ей всё объяснить. Это была ошибка. Она уже в прошлом. Я всё осознал и не собираюсь повторять то, что сделал. Я думал, что мы сможем пережить это вместе. Но заблуждался.

Я задрёмываю всего на пару минут, а когда прихожу в себя, слышу шум на кухне. Понимаю, что Вера вернулась. С полминуты лениво потягиваюсь под тёплым пледом. Думаю, что в этом вся Вера — заботливая и любящая. Я всегда буду ей благодарен за то, что из всех мужчин она выбрала меня. Я очень боюсь потерять её. Осознание этого заставляет оглядеться по сторонам в поисках телефона. В последнее время Альбина не перестаёт донимать меня звонками. Я заблокировал уже несколько её номеров.

Поднимаюсь и иду на кухню. Заглядываю в приоткрытую дверь. Вера вздрагивает от звука моего голоса. Я вижу в её руках свой телефон и понимаю, что то, чего я так боялся, случилось…

Я в ступоре сижу на кухне в квартире сестры. В голове нет ни единой мысли, лишь кромешный мрак. Ильяска бегает вокруг, радуясь моему приходу. Его отец периодически отсылает его в зал, чтобы не мешался.

— Ты не переживай, — успокаивает меня параллельно. — Эльвира ушла к вам, так что всё нормально будет.

Я не представляю, может ли всё быть нормально между нами. Разочарование во взгляде Веры оказалось красноречивее любых слов. Она даже не дала мне толком объясниться, просто выставила меня за дверь. Я не стал спорить с ней. Но не потому, что не хотел, а потому что побоялся, что сделаю только хуже. Уже придя сюда, я несколько раз порывался вернуться. Но, дойдя до двери, останавливал себя. Сейчас мы оба на взводе, нам нужно сначала остыть.

Слышу, как скрипит замок входной двери. Сердце громко ухает в груди. Поднимаюсь и словно зомби иду в прихожую. Эльвира появляется на пороге с отрешенным взглядом. Замечает меня и суровеет. Хватает с вешалки длинную металлическую ложку для обуви и замахивается на меня. Я едва успеваю выставить руку, защищаясь. Узкая металлическая полоска ударяется о предплечье, оставляя красный след и жгучую боль.

— Кобелина! — шипит сестра. Её муж быстро закрывает дверь в зал, лишая любопытного Ильяску возможности наблюдать ругань взрослых. Сам же бросается к жене.

— Эльвир-Эльвир, ты чего? Покалечишь брата. Или решила детство вспомнить?

— Не била я его в детстве! — она бросает строгий взгляд на мужа. — Кто бы мне позволил нашего золотого-бриллиантового Маратика обидеть? И зря, видимо. Может, если бы лупила за проступки, совесть бы появилась у человека!

Она снова замахивается, но муж перехватывает её руку.

— Давай потом вот это всё. Скажи сначала, как она?

— Ожидаемо в истерике. Про развод заикнулась. Ещё сказала, что съедет завтра. «Живи, — говорит. — Со своей лахудрой, как хочешь. Тут вам и детская обустроена». Ты вот объясни мне, как ты умудрился чужой бабе ребёнка заделать? Совсем, что ли, мозгов нет? Уж раз решил гульнуть, так надо было натягивать! Что за инфантильность?!

— Да не собирался я изменять! — кричу я в ответ на её тираду. — Это было один раз по пьяни.

Чувствую, как холодеют руки и ноги. Развод? Она это серьёзно? Ни разу за всё время нашего брака мы не ссорились с Верой до такой степени, чтобы заговорить о разводе. Эта мысль повергает меня в шок. Эльвира, глядя на меня, немного смягчается.

— Так, может, и не твой ребёнок? — говорит задумчиво.

— Может, и не мой, — отвечаю угрюмо.

— А раз ты не уверен, что он твой, так какого хрена ведёшься на чужие провокации?! Эх, Марат-Марат, ты как теленок наивный. Не знаешь, что с бабами нужно ухо востро держать.

Я перевожу взгляд на мужа Эльвиры. Тот кивает, соглашаясь с женой.

— Ладно, теперь уже поздно голову пеплом посыпать. Надо думать, что делать, — вздыхает сестра, а потом поворачивается к мужу. — Сөекле, сходи, проверь Ильяску. А то чё-то он притих.

Тот уходит в зал, оставляя нас наедине. Чувствую себя будто на допросе.

— Рассказывай давай, — произносит сестра в приказном тоне.

Я невольно повинуюсь. Рассказываю, начиная с наших попыток завести ребёнка и скандала, потом подхожу к Альбине. Эльвира внимательно слушает, периодически что-то тыкает в своём телефоне.

— Это она? — спрашивает, показывая мне страницу Альбины в соцсети.

Я киваю. Сестра качает головой.

— Ну, и шмара. У тебя совсем, что ли, никакого вкуса нет.

— Эльвир, — я смотрю на неё исподлобья. — Мы сейчас что, будем её внешность обсуждать? Я ведь сказал тебе, что по пьяни всё было. Нет и не было между нами ничего серьёзного.

— Ну, ребёнка она от тебя зачем-то ведь решилась родить, — возражает она. — Значит, всё-таки питала надежду.

Хотел бы я понимать логику и мотивацию Альбины. За всё то время пока она была беременна я ни разу ничем не помог ей, за исключением того первого УЗИ. Но она всё равно почему-то решила, что мне есть дело до неё и её ребёнка. Теперь из-за этой женщины рушится моя семья.

— Не знаю, — вздыхаю я обречённо. — Я ей сразу сказал всё, как есть. Что не люблю её и жену не брошу. Но она похоже не поняла.

— Вот оно как? — говорит задумчиво Эльвира. — Понятно. Ладно, разберёмся. Утро вечера мудренее. Я тебе у Ильяски на полу постелю. Постарайся выспаться. Завтра тебе тяжёлый день предстоит.