Я придвигаю стул ближе и обнимаю её. Не ясно, кто кого успокаивает: я её или она меня. Настя только качает головой, глядя на нас.

— Вам бы накапать чего-нибудь, — произносит вздыхая. — Хотя тебе, Вер, нельзя.

Вероятно, успокаиваемся мы только благодаря ей. Мама, постепенно придя в себя, озадачивается нашим ночлегом. Я же сижу в полнейшей прострации. Чувствую пустоту в душе. Пытаюсь отвлечь себя. Взгляд цепляется за знакомые с детства детали: плинтусы, которые мы с мамой вдвоём меняли, обои в цветочек, шторы — новые, но в знакомом и привычном стиле. Стоит только на секунду отвлечься, расслабиться, как мысли уносятся к Марату. В затылке сразу начинает мерзко саднить. Мозжечок сам себя наказывает за безупречную работу. Мы ложимся с мамой вместе на раскладном диване.

— Вер, — шепчет она мне тихонько. — Как же всё-таки так вышло?

— Не знаю, мам, — отвечаю, глядя в потолок.

— Может, у вас что-то не в порядке было в том плане?

— Мам, ты чего? — я поворачиваюсь к ней. — Про половое воспитание со мной спустя столько лет решила поговорить? Нормально у нас всё было. Во всех смыслах.

— Ну, отчего-то он ведь пошёл налево, — вздыхает мама. — Значит, чего-то не хватало.

Чувствую, как снова саднит в затылке. Грудь сдавливает. Знаю, мама не хочет этого, но делает больно. Моё и без того измученное сознание стремится ужалить в ответ.

— А отцу чего не хватало?

Она отвечает не сразу. Я уже даже успеваю пожалеть о своём вопросе.

— Твой отец — другое дело, — вздыхает она. — У него с алкоголем проблемы были.

Она замолкает. Понимаю, что если мы продолжим этот разговор, то точно наговорим друг другу неприятных вещей. В конце концов, я забываюсь беспокойным сном.

Утро не приносит облегчения. Я к тому же остаюсь одна. Настя уезжает обратно, поскольку у неё на сегодня ещё есть клиенты, а мама уходит на работу. Невольно я опять начинаю думать о вчерашнем дне. Он буквально поделил мою жизнь на «до» и «после». Очень жаль, что нельзя бахнуть успокоительных или чего-нибудь покрепче. Больно думать о том, как муж поступил со мной. А ещё пугает неизвестность…

— Я не представляю, что будет со мной, что ждёт нашего ребёнка. А с ипотекой, что делать? Как быть с моим бизнесом? Даже сам процесс родов пугает до жути. Кажется, что я осталась совершенно одна, и мне неоткуда больше ждать помощи.

Анюта терпеливо слушает мою исповедь, не прерывая и никак не комментируя. Просто даёт мне выговориться, и я благодарна ей за это.

— Вер, а почему ты решила, что ты одна? — спрашивает она, когда я замолкаю.

Я смотрю на неё растерянно. Кажется, что ответ на этот вопрос очевиден.

— Начнём с того, что вокруг тебя по-прежнему всё те же люди: мама, родственники, друзья, коллеги. Ты не одна. Я знаю, что соблазн закрыться в свою раковину и уползти под камушек, чтобы не нужно было смотреть людям в глаза, очень велик. Измена мужа — это очень стыдное событие. В первую очередь для жены. У нас почему-то считается, что, если тебе муж изменил, то это с тобой что-то не так. Но это всё полная ерунда. Кто изменил, тот и несёт ответственность. А ты в этом случае сторона пострадавшая. Это, во-первых, . А во-вторых, ты ведь не обязана ни перед кем отчитываться, что у тебя в семье происходит. Ни перед знакомыми, ни тем более перед незнакомыми людьми. Ваши с Маратом тёрки — только ваше личное дело. Твоё взаимодействие с окружающими не на них строится.

— Но ведь если мы разойдёмся, вопросы по любому начнутся, — возражаю я.

— И опять-таки, ты не обязана ни перед кем отчитываться, — с улыбкой отвечает Аня. — Ты вот знаешь, из-за чего я с первым мужем разошлась?

— Характерами не сошлись? — предполагаю я, припоминая историю её взаимоотношений с бывшим.

— Именно! А как оно было на самом деле — никому знать не положено.

Анютка касается моей руки. Я тяжело вздыхаю.

— И, Вер, даже несмотря на поступок Марата, он не перестаёт быть отцом твоего ребёнка. А значит, обязан оказывать тебе помощь. Не переживай, с тобой и малышом всё будет хорошо. Стольким людям вокруг ты не безразлична! Ну, а самый главный человек, который постоянно вытаскивал тебя из любых проблем и передряг, всегда будет с тобой. Потому что этот человек — это ты сама.

Разговор с Аней не становится волшебным средством от тревог, но напоминает мне, что все самые важные решения в своей жизни я принимала самостоятельно. Марат поддерживал меня, но я никогда не была его безвольным придатком. А значит, и теперь у меня нет причин чувствовать себя такой. Вероятно, будет трудно. Но мне придётся позаботиться о себе и о малыше.

В первую очередь мне нужно решить, переезжаю я к маме насовсем или всё же остаюсь там, где прожила с Маратом последние несколько лет. Решение непростое, но таких мне предстоит сделать ещё много. Взвесив всё я делаю выбор в пользу последнего варианта. Знаю, что здесь у мамы мне было бы проще — тут она и Анюта, с этим местом связанно много хороших воспоминаний, которые не дают мне сейчас впасть в отчаяние. Но там те, с кем я общалась в последнее время, друзья, бывшие коллеги, вся моя клиентура. Там же мой врач, у которого я собиралась рожать. И пусть вероятность встретить Марата или кого-то из его родни куда выше, но преимущества всё равно перевешивают недостатки.

Появление Марата и разговор с ним только убеждают меня в верности решения. Смотрю на него и смешанные чувства появляются в душе. Вроде бы такой родной, такой мой, и если забыться на секунду, то как будто ничего и не случилось. Но я понимаю, что это очень детское поведение. Если прикопать сломанную лопатку песком, то она со стороны может и будет выглядеть, как целая, но явно не будет такой. К тому же саднить начинает внезапно и без предупреждения. И снова по кругу начинается этот хоровод вопросов: «Что я сделала не так? Как он мог со мной так поступить? Как теперь жить дальше?» Каждый вопрос точно дробь, попадает точно в пошатнувшуюся нервную систему. И огромных усилий стоит не упасть снова в яму жалости к себе и бессильного уныния.

— Это было всего один раз, — повторяет Марат. — Я её не люблю и не хочу быть с ней.

Какая же жестокая ирония. Мы с ним столько времени пытались завести ребёнка. Я почти дошла до отчаяния. А у какой-то девицы получилось залететь от него после одного раза. Мне обидно от этой несправедливости. И не хочется думать о каких-то фатальных вещах, но они сами лезут в голову. Может, это судьба? Всё ведь не просто так, верно? Вдруг изначально вся его родня, не любившая меня, была права, и нам с Маратом на самом деле не суждено быть вместе?

Эти мысли пугают. Но если принять их, то становится легче. Ведь если это случайность, то ситуация просто пугающе абсурдная: муж с женой поругались из-за того, что не могли заделать ребёнка, затем муж пошёл и по пьяни заделал ребёнка с какой-то случайной женщиной. Но если это была судьба, то тогда от меня изначально ничего не зависело. Ведь где я, а где Всемогущий космос, или Бог, или Злой рок?

И я понимаю, что возможно совершаю огромную ошибку. Но решаю всё же испытать эту самую судьбу.

— Не хочу я с тобой больше жить, Марат, — говорю я мужу. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не поймёшь, в чём именно ты не прав.

Он смотрит на меня растерянно. Вид у него по-настоящему измученный и несчастный. Я чувствую, что ему больно. Но прямо сейчас вынуждена быть упрямой. Ведь это одно из тех лекарств, что-либо возвращает отношения к жизни, либо добивает их окончательно.

— Что ты хочешь от меня, Вер? — спрашивает он обречённо.

— Чтобы ты взял на себя ответственность, — произношу я без тени эмоций на лице. Внутренний голос кричит: «Одумайся! Что ты делаешь? Ты ведь сама подталкиваешь его к другой!»

— В каком смысле? — округляет глаза Марат.

— Ребёнок твой? — спрашиваю угрожающим тоном.