Тогда он поставил вопрос более широко: а почему бы не обсудить взаимоотношения всех республик?
К этому времени уже назрела идея: объединить все республики в Союз Советских Республик на основе ленинского принципа добровольного союза равноправных и суверенных народов.
В декабре на Всеукраинском съезде Советов Фрунзе сказал:
— Рабоче-крестьянское правительство Украины, а равно и рабочий класс и крестьянство всей Украины могут гордиться тем, что по нашей инициативе, по нашей воле, по нашему почину мы приступили к строительству нового нашего государственного социалистического здания. Это мы, товарищи, постановили на сессии ВЦИКа обратиться с призывом к правительствам союзных с нами советских республик и предложить им поставить в порядок дня этот вопрос, считая его совершенно назревшим, и мы рады вам сообщить, что наш призыв встретил радостное отношение среди всех союзных с нами братских республик.
Владимиру Ильичу он послал со съезда телеграмму:
«Сейчас под звуки «Интернационала» Всеукраинским съездом Советов единогласно принята по докладу правительства резолюция о немедленном создании нового государственного объединения под названием «Союз Социалистических Советских Республик».
Да, название еще не затвердело.
Оно затвердело на Первом Всесоюзном съезде Советов, где было провозглашено образование Союза Советских Социалистических Республик — СССР.
Съезд проходил в Москве, на съезде присутствовал Фрунзе: в нем теперь видели не только выдающегося полководца, но и политического деятеля государственного масштаба.
Он принял самое деятельное участие в разработке первой Конституции СССР, стал одним из ее авторов. И это он первым высказал мысль о необходимости создания Совета Национальностей (называя его «второй палатой»).
…Он находился на какой-то конференции, когда позвонили из больницы:
— У вас родился сын! Поздравляем…
— Тимур! — выкрикнул он в трубку. — Через час буду…
Ого, теперь он отец большого семейства. Сын… Пусть будет — Тимур, значит — «Железный». Таким и должен быть истинный мужчина.
И в его душу ворвалась весна. Что-то нежное и беззащитное. «А ведь весна… — подумал он. — Журавли… Как тогда в юности… Сколько я отмахал? Тридцать восемь… Тридцать восемь! Седые виски. А по-прежнему все кажется, что главное впереди. Где?.. Еще не написано то, что хотел написать, еще не сделано что-то основное из того, что нужно обязательно сделать. Что?..»
В его распоряжении было еще целых два года. Два года жизни. Он не знал этого. Его неистребимая энергия искала все новых и новых приложений.
…А здоровье Софьи Алексеевны после родов резко ухудшилось. Пришлось отправить ее в частный санаторий в Финляндию.
ВОЖДЬ АРМИИ
Сердце
отдать
временам на разрыв…
В. Маяковский
Где бы он ни был, ему всегда казалось, что он находится в центре жизни. И этот центр обладал способностью перемещаться вместе с ним. Так было в Самаре, где его окружали все те же иваново-вознесенцы или же старые товарищи по подпольной работе: Батурин, Волков, Заботин, Фурманов, Наумов. Так было еще раньше, в сибирской ссылке, где вдруг очутились все те же ивановцы. Так было в Минске. А в Туркестан словно бы переехали вслед за Фрунзе все его знакомые: и Любимов с женой, и сестры Додоновы — Анна и Мария, и те, с кем отбывал сибирскую ссылку. Так было и на Украине.
Теперь центр его жизни вдруг переместился в Москву, И рядом, как по волшебству, очутились все старые товарищи. На дверях московского кабинета Фрунзе появилась дощечка: «Заместитель председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам». Всякий раз он смотрел на дощечку с удивлением, словно надпись имела отношение не к нему, а к кому-то другому, постороннему.
По совместительству он исполнял также обязанности начальника штаба РККА, начальника Академии Генштаба, уполномоченного Народного комиссариата по военным и морским делам СССР при Совете Народных Комиссаров РСФСР. Недавно его наградили вторым орденом Красного Знамени. За успешную ликвидацию бандитизма на Украине. На очередном пленуме избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК. Исполком Коминтерна в признание заслуг Фрунзе в международном рабочем движении избрал его своим членом.
Товарищи тоже как-то сразу обрели масштабность: Исидор Любимов, например, стал наркомом легкой промышленности; Андрей Бубнов — начальником Политического Управления РККА; Тухачевский — заместителем начальника штаба РККА; Гусев — секретарем Центральной Контрольной Комиссии и членом коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции; Феликс Кон — секретарем Исполкома Коминтерна; Бела Кун — членом Президиума ВЦИК; Валериан Куйбышев — председателем ЦКК и Наркомом РКИ.
Ну а Дмитрий Фурманов после опубликования «Чапаева» вдруг выдвинулся в первые ряды литературы, стал знаменитым писателем. Он писал не только о Чапаеве, Батурине, Андрееве, но и о Фрунзе. Странно было читать о себе как о герое литературного произведения.
«Федор посматривал сбоку на Фрунзе и недоумевал, откуда у него эта ясность понимания в военном деле, отчего он так верно все схватывает и ни перед какими вопросами не встает в тупик. Ему все понятно, он тут совершенно легко разбирается, все учитывает, предвидит, — что за черт! А ведь давно ли был гражданской шляпой? Уже в те дни, на первых порах командования Фрунзе, сказались в нем четко эти особенности, его характерные черты: легкость, быстрота, полнота и ясность понимания, способность к своевременному и тщательному анализу и всестороннему учету, уверенный подход к решению задачи и вера, колоссальная вера в успех, вера не пустая — обоснованная…»
— Не знал, Митяй, что у тебя способность писать характеристики, — в штаб усадил бы, — сказал Михаил Васильевич в сердцах. — Я на тебя всегда писал короче, без захваливания. И то для начальства. А ты ославил меня на весь свет. А книга хорошая, партийная!..
Книга произвела сильное впечатление: Михаил Васильевич перечитал ее несколько раз, порадовался за Фурманова. Не знал, что Фурманов задумал новую: «Фрунзе». И еще: «Эпопею гражданской войны» и «Ткачи» (про ивановских ткачей — «не по Гауптману, а по Ленину»).
Перевод Фрунзе в Москву не был просто повышением по службе. Все началось с указания Ленина: в армии неблагополучно, нужно произвести обследование частей. Создали специальную комиссию. В нее вошли Фрунзе, Сталин, Ворошилов, Гусев, Орджоникидзе и другие ленинцы. И тут открылась жуткая картина: Красной Армии как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы в настоящее время нет! Красная Армия небоеспособна, она на грани развала. Страна к обороне не готова…
В чем причина? Причин, конечно, было много. Длительная война, разруха, плохое снабжение. Сыграли свою зловещую роль и ставленники Троцкого, которые преследовали и изгоняли из армии всех, кто не хотел идти за Троцким, вели линию на отрыв армии от партии. Аппарат управления армией был дезорганизован. Сказалось отсутствие твердо установленной системы прохождения воинской службы. И конечно же, техническое оснащение Красной Армии не соответствовало требованиям времени. А оснастить ее не представлялось возможным без тяжелой индустрии. Значит, нужно браться за все сразу…
Работа комиссии была прервана трагическим событием: умер Ленин!
Фрунзе стоял в почетном карауле у гроба Ильича.
На фронтах Михаил Васильевич привык к смертям, там жизнь казалась эфемерной, необходимой для какого-то одного волевого акта. Он видел много смертей, никогда не щадил и себя, не прятался за спины других. То было презрение к смерти, которое легче воспитать в тысячах бойцов личным примером. За это его очень часто ругали. Кто-то осведомил Ильича о том, что произошло в Решетиловке. Ленин вызвал Фрунзе в Москву и здесь отчитал при всех членах ЦК. А потом потеплевшим голосом произнес: «Берегите себя. Очень прошу. Нельзя же так…»
