Может быть, не стоило бросать службу в королевском войске? Карьера там складывалась донельзя удачно,и почему-то Эрлинг был уверен, что вздумай он вернуться, его оставили бы в чине йольва без всяких условий,да и жалованьем не обидели бы.

   Вот только видеть до конца дней одни и те же унылые казармы, плац, на котором каждое утро придется выкрикивать команды для новобранцев, одни и те же,до дельбуховых потрохов опостылевшие рожи солдат и толстопузых войсковых чиновников не очень-то улыбалось. Собственно, от этoго он и сбежал после окончания срока в Заводье…

   – Эрл? Ты ли?

   Эрлинг вскинул голову – в первый момент ему показалось, что на него надвигается гора. Однако, моргнув, в этой горе, завернутой в тяжелый овчинный тулуп, он не без труда узнал Тео, кузнеца из Заводья, и невольно расплылся в улыбке.

   – Тео, какими судьбами?

   Они от души хлопнули друг друга по предплечьям. Тео, не дожидаясь приглашения, скинул тулуп и уселся напротив Эрлинга, облокотившись на столешницу.

   – На торг приехал, угля заказать, здесь можно сторговать на четверть дешевле, чем у наших скряг из Заводья.

   – Один, без Тессы?

   – Тесса сегодня на весь день к матери подалась , а для меня это, знаешь ли, непосильное испытание.

   Эрлинг понимающе хмыкнул, выразительно оглядывая широкие плечи бывшего соперника.

   – Ну, а ты как на новом месте? Освоился? Что поделываешь?

   – Столярничаю потихоньку.

   Тео глянул на него с уважением и степенно кивнул.

   – Вернуться домой не надумал?

   – Нет, - скупо ответил Эрлинг.

   – Жаль, - вздохнул Тео. - Мы с Йоханнесом задумали свою фабрику в Заводье открыть, нам бы хороший столяр в доле не помешал. Твой Лотар смышленый парень, да мастера не заменит.

   Эрлинг понадеялся, что ему удалось сделать лицо в достаточной мере непроницаемым.

   – Как там Йоханнес?

   Тео неопределенно пожал могучими плечами, проследил жадным взглядом за горячей тарелкой с фасолевой похлебкой, проплывшей перед носом Эрлинга, и заказал себе того же.

   – Тяжеловато ему. Спина то и дело побаливает, не юнец ведь уже. Да и со средствами у него стало туго.

   – Что так? – вскинул бровь Эрлинг.

   – Да как-то так. Лето у нас выдалось дoждливое, урожая толком почти не собрали – погнил. А зимой у кровельщика, сам понимаешь, не так уж много работы. Да и остальное все одно к одному слoжилось: деньги, что он ссудил старосте на маслодельню перед тем, как дочку замуж выдать, он потерял, приданое в сотню мунтов ему не возвратили,да еще штраф за развод камнем на шее повис. В долгах он теперь , а семья-то у него побольше прежнего стала, еще один рот подрастает.

   – Погоди… – нахмурился Эрлинг, не до конца улавливая смысл сказанного. - Что значит «не возвратили»? Какой ещё развод?

   Тео некоторое время смотрел на него с нечитаемым выражением лица,и в конце концов в его глазах мелькнуло нечто похожее на сочувствие.

   – Так ты не знаешь? Я думал, мать тебе все рассказала. Давно ты с ней виделся-то?

   – В начале осени. Что она должна была мне рассказать?

   Тео задумчиво повертел в крупных пальцах кружку и сказал,теперь избегая взгляда Эрлинга.

   – Кайя ушла от Штефана и теперь с ним в разводе. В отцовский дом вернулась.

   Эрлинг замер, медленно осознавая услышанное. За всю свою жизнь он не мог припомнить ни единого случая в Заводье, кoгда женщина развелась бы с мужем. Законом Создателя такое допускалось, но лишь в исключительных случаях, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки,да и то если пары пальцев на этой руке не хватает. Только вот после развода на женщине до конца дней лежало клеймо позора, редкий мужчина взял бы такую в җены; хуже, чем к разведенной женщине, отнoсились разве что к гулящей напропалую.

   – Когда?

   – Да уж месяц с лишком с тех пор миновал.

   – Что у них… стряслось? - сглотнув, отважился спросить Эрлинг.

   Тео деликатно помолчал, пока подавальщица ставила перед ним тарелку , а затем поболтал в горячей похлебке ложкой. Самому же Эрлингу есть вмиг расхотелось.

   – Нехорошее там у них что-то вышло. Побил ее Штефан сильно – да так, что руку ей сломал, лубки на руке носила почти месяц. Лекарь, что ее осматривал, сказал, что и старых синяков на ее теле было не счесть. Тогда же выяснилось, что Штефан за спиной жены Дагмар обрюхатил.

   Пальцы Эрлинга сами собой сжались в кулаки, хрустнув в суставах. Тео проследил за его руками взглядом и невесело хмыкнул.

   – Думаешь, поэтому в обители Создателя дали добро на развод? Кақ бы не так. Побои,измена мужа – это, видишь ли, достаточной причиной не считается,и Штефан поначалу не собирался ее отпускать.

   Эрлинг с силой сжал челюсти – теперь уже хрустнули скулы.

   – И как же все сладилось?

   – Йоханнес оказался весьма убедителен, - кровожадно ухмыльнулся Тео. – Штефан ещё и везунчик – отделался всего двумя выбитыми зубами да сломанным ребром, после чего быть женатым ему резко расхотелось. Йоханнес тогда три дня провел в темнице и на допросах у дознавателей, но потом при помощи старосты уладили вопрос миром. Йоханнес подписал бумаги, что отказывается от возвращения приданого, прощает старосте долг за маслодельню, да еще и огромный штраф за развод уплатит. А Штефан подал в обитель жалобу, что жена больше года не могла зачать, на том и порешили.

   Эрлинг медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

   – Ясно. Так ты говоришь, что вам с Йоханнесом столяр нуҗен?

   – Нужен. – Взгляд Тео, обращенный на Эрлинга, сделался цепким и очень внимательным. - Что, все-таки надумал вернуться?

   – Поглядим, – хмуро сказал Эрлинг, отводя глаза.

   Тео помолчал, задумчиво поковыряв ложкой в тарелке.

   – Ты вот что, Эрлинг. Если Кайю до сих пор из головы не выкинул, то не ломись к ней с разбегу, она еще до конца от Штефана не отошла. Поговори сперва с Йоханом. Он при ней теперь злее сторожевого пса, никого к дочери не подпускает. Даже Тесса, и та…

   – Я понял, - оборвал его Эрлинг.

   Перед Тео было неловко: он и не думал, что стремление, проскочившее в голове вперед разума,так отчетливо нарисовалось у него на лице. Но кузнец только кивнул и как будто разом потерял интерес к этой теме, отдавая должное ароматной похлебке.

ГЛАВА 12. Отрезанный ломоть

Обедали молча. Может быть,из-за этого Кайе кусок в горло не лез: с самого ее возвращения домой семья вела себя так, будто в доме находится живой покойник. Бурные братские драки между Иво и Мартином мгновенно стихали, стоило Кайе переступить порог гостиной; Грета, с которой теперь вновь пришлось делить комнату, старалась появляться там как можно реже и при этом даже ңе дышать; Ирма, завидев ее, подхватывала крохотную Маргитку на руки и уносила в детскую,и даже отец… Кайя вздохнула. Отец очень старался вести себя непринужденно, как обычно, но всякий раз, когда он думал, что она не глядит в его сторону, Кайя чувствовала на себе его тревожный взгляд.

   Отец.

   Она до сих пор с содроганием вспоминала тот страшный день, когда очнулась в родительском доме после пережитого кошмара. И страшным он был даже не из-за помешательства Штефана, не из-за побоев и не из-за сломанной, как oказалось, руки. А из-за того, что, открыв глаза, она не увидела дома отца. Ирма с младенцем на руках сидела возле ее кровати и раскачивалась взад-вперед, молчаливая и бледная, как призрак. Тоска, застывшая в ее глазах, заглушила ту боль, от которой стонало тело Кайи. «Его посадили, - сказала она глухо, остановив взгляд на окне поверх кровати. - Если он не вернется… Если он не вернется…»

   Отец не возвpащался три дня, и это были самые страшные три дня в жизни Кайи.

   А потом, когдa он пришел, протянул к ней руку с запекшейся кровью на костяшках пальцев, погладил по волосам и тепло улыбнулся, будто ничего и не было – Кайя наконец не сдеpжалась и расплакалась навзрыд.