От пасмурных мыслей лицо Мархи посуровело, в уголках губ появились уже привычные морщинки. Не сказать то, о чем он думал и что знал, молодой шаман не мог, однако произнести тяжелые, роковые слова оказалось делом непростым. Чарип — славный человек, верой и правдой служивший народцу аула, совершил одну оплошность и, как назло, она-то и привела его к последствиям, от которых даже опытному каму становилось не по себе.

— Победить бурхана шансов никаких. Он не злобный дух, не демон. Даже тэнгри не берутся за такое.

— Так кто же они? И что делать? Меня ожидает смерть? — обреченно спросил Велес и, посмотрев на четки в руках, опустил вещицу на стол.

— Бурханы принадлежат к касте стражей. Они охраняют священные места, врата в иные миры и законы божеств. Любое существо, будь-то человек, призрак или деймос, может попасться под горячую руку, если осквернит миропорядок или не подчинится ему.

— Значит, погибель. Я понял. — Чарип махнул рукой и встал.

Четки так и остались на столе: чужие, одинокие, потерявшие всякую магию.

Мар кивнул, но решил закончить свое повествование не безнадежностью, но добром.

— Сын неба милостив и дает право оправдаться любому. Иди в деревню и найди свою Янсу. Быть может, она простит, и ты сможешь расплатиться за грехи с ней, а не с бурханом проклятий. И, быть может, он примет этот жест за чистую монету покаяния.

Глаза Велеса снова наполнились слезами. Ничего не сказав на прощание, он решительно вышел из дома и направился к Горе.

Через сутки, прибыв на кладбище вместе с аульцами, Мар увидел, что вещей старого чарипа нет, лишь на столе лежит молильная книга и в углу валяется огрызок расплавленной свечи. Тела Мокшинии, Богора и других обитателей кладбища аккуратно уложены в короба и стоят в ряд около пресловутого сарайчика.

— Ушел наш чарип. Нового кликать? — спросил Хорос у шамана, пока тот с другими аульцами опускал короба на днища могил.

Мар вытер пот со лба, расстегнул черную рубашку. Из-под плотной ткани выглянула морда медведя, выбитая на груди каким-то дивным умельцем, оскалилась. Глава поднял глаза и встретил спокойный и добродушный взгляд иноземца.

— Кликайте. У Велеса теперь новая жизнь там, где он нужен гораздо больше. В семье.

— В семье? В какой семье?

— В своей, — Мар улыбнулся. — Янсе очень нужна помощь с непослушным подростком, который собрался идти учеником в главную молильню и взбунтовался против женитьбы на местной девушке.

— Ай да старый прохвост наш Велюша, — рассмеялся Хорос и хлопнул в ладоши, сам не понимая, чему так радуется.

Потом резко помрачнел и обратился к шаману уже без улыбки:

— Кам, один вопрос меня гложет с тех пор, как мы сидом сидели и речи вели о мирах и душах. На твоем бубне четыре мира, а ты мне поведал о трех. Где ж еще один?

— Это мир, из которого ты меня вызвал. Но о нем не будем. Слишком опасно. Мана должна спать спокойно.

— Я видел, как не ты ударял в бубен, а вервольф.

Вокруг все закружилось. И очутился я на мосту и отбивался от существ с тремя головами крыс. Потом оказался вдруг на месте, похожем на Марс. Красном, пыльном и пустом. Там были дымящиеся вулканы, прыщи на раскаленной равнине. И под ними я нашел первые осколки. Потом пришла ледяная пустыня с избушкой изо льда и снега. В печке той избушки я нашел второй осколок. И еще один принес белый волк. Да, сам вошел в ледяное жилище, держа во рту кусок души. Следующий кусок мы с ие-кыла нашли в какой-то крепости, мшистой и полуразбитой, как англюские замки. Когда соединили все воедино, увидел я символ бесконечности, и тело мое начало меняться, сокращаться в судорогах, пока не отпустил целое на свободу и не попросил двойника вернуться назад.

Отрывок из беседы с шаманом Пути. Запись пятая, неопубликованная. Кор TV. Фюсская демократическая республика, 5232 год.

— Настоящие герои всегда идут в обход! — обратился к присутствующим Хад и поднял пинту с брагой.

Мужчины с нескрываемой злостью воззрились на бородача и начали осторожно отступать к выходу. Толстяк в мятой, пижамообразной одежонке встал с пола. Поднял шерстяной берет и, почтительно откланявшись, ретировался за остальными. Быстро и вполне проворно для его комплектации.

— Прошу простить за бестактность, — в дверях выкрикнул он и скрылся в проеме так, что пружина на дверной створке едва успела вернуться.

— Лихан, гляди сколько крови. Оттирать и оттирать! — с сочувствием посмотрел на барменшу белоголовый красавец с женоподобными чертами лица.

Лихан густо покраснела. Захлопала накрашенными огрызками ресниц. Не зная, кто из троицы ей приятней, она, в конце концов, опустила свои крысиные глазки в пол и тихо, совсем по-мышиному, пискнула:

— Ничего, справлюсь, милый господин.

— Вот, держите, — обратился к ней новый посетитель и вытащил из кармана черного суконного плаща золотую монету неизвестной чеканки. — Хватит?

Дамочка кивнула и едва заметно поправила декольте, стянув ткань как можно ниже. Показать округлости небольшой груди в более выгодном свете — дело нехитрое. Авось заприметят.

Мар закатил глаза и беззвучно выругался.

— Чего приперся? Мы бы и без тебя дело осилили, — бросил Ал и презрительно зыркнул на бывшего друга.

— У главы Пути и твоего учителя иное мнение. Так что помалкивай, — огрызнулся Мархи.

Удхани с Оциолой не виделись с тех пор, как погиб Акай. Бывало, что они попадали в один мир и даже целительствовали в одном и том же городе, но встретиться им не удавалось. Благодарить рок за это не имело смысла, так как причиной параллельности судеб шаманов все девять лет оставался талантливый драпак Мар. Как только доносились слухи о приходе белоголового мага, он мигом исчезал в глубоких ущельях, дальних поселках самых захудалых уголков общего мира.

— Кончай чесать языками. Пошли, — скомандовал Хад и встал. Положив пять икракских шиллингов на стойку из бамбука, он вышел.

Сколько бы лет ни прошло, в походке, выверенных движениях и нарочитой лени пожилого кама читалась невыразимая уверенность в себе и в собственные силы. Что бы ни случалось, он твердо знал: помощи ждать неоткуда, поэтому доверял только собственным ощущениям, слушал внутренний голос и не дрейфил.

«Иначе абзац», — добавлял он, когда в сотый раз нравоучительствовал ученику о свободе.

Мархи взял посох, который оставил рядом с музыкальной шкатулкой, больше похожей на коробку из-под стиральной машины, и пошел следом. Пребывать наедине с несдержанным оборотнем ему не очень хотелось. Душевные раны после первого дела все еще не зажили, и он прекрасно помнил, в кого может перевоплотиться белобрысый индиец.

— Лихо ты с молодцами-удальцами совладал. Не зря Безым на охоту таскал, — остановившись на пыльной дороге, похвалил старый отшельник и посмотрел через марово плечо.

Искал ученика, не иначе.

— Они сами напросились, — ответил Мар и отодвинулся, чтобы не заслонять вид дверного проема, из которого должен был выйти Ал.

Совсем недавно, с приходом черноокого шамана в таверну, на него обратило внимание с дюжину угрюмых лиц. Любопытство и агрессия считывались в каждом движении, жесте горожан, которые собрались в знаменитой питейной, чтобы забыться и отвести душу. И злость их имела причины. Уже месяц, как в местечке под названием Икракс, случались массовые самоубийства, повода для которых законники никак не могли найти.

И тут, будто случайно, но назло, в таверну, где собираются местные альфа-, бета-самцы и шахтеры, вошел тип в черной кожаной маске, дорогой траурной одежде и с костяным посохом в руках. Мало того, с навершия шеста на людей бросала взгляд чрезвычайно реалистичная и пугающая до дрожи, маска, обрамленная мехом соболя.

Странно? Да. Страшно? Еще бы!

— Куда спешишь, отродье Вельзевула? — нарочито грубо крикнул человек в берете, один из первых вышедший из ступора, и схватил незнакомца за плечо.