Я отошел в сторонку и устроился неподалеку от компании пяти дам, одна из которых с заговорщическим видом пересказывала какую-то местную сплетню. Да уж, высший свет, а разговоры все те же: у мужиков — про баб, у баб — про мужиков. Скучно. Хоть бы что полезное рассказали, что можно было бы Селеху передать. Ну, да я зря, наверное, надеюсь. При всей своей закрытости, это все же довольно публичное мероприятие. А только дурак будет обсуждать на публике свои страшные планы по свержению монархии. Нет, самые интересные разговоры будут вестись уже ночью, в кулуарах, без посторонних ушей.

Так я и болтался как одна субстанция в проруби, пока музыканты, на протяжении всего застолья пиликающие что-то заунывно-фоновое в соседнем зале, не перестали играть, и слово не взял хозяин дома:

— Уважаемые гости. Я еще раз вас благодарю за то, что вы почтили своим вниманием наш скромный прием. И приглашаю всех желающих вернуться в танцевальный зал.

Раздались возбужденные голоса, и разодетая в свои лучшие наряды, слегка выпившая толпа, двинулась на выход. Не стал исключением и я, так как заметил неподалеку черноволосую головку понравившейся мне прелестницы. К моему удивлению, желающих остаться рядом со столами не было. Все гости, даже самые пожилые, направились к выходу.

Перекочевав в танцевальный зал (которым оказался тот самый, в котором эсквайр и его сын встречали новоприбывших), гости расположились вдоль стен, оставив широкое незанятое пространство в его центре. Я старался быть подальше от важных шишек и поближе к Яльри, поэтому обратил на это внимание далеко не сразу. К счастью, людской поток сам за меня все сделал и обошлось без конфузов.

Заиграла музыка. Нечто такое же заунывное, как и раньше, но намного менее фоновое, с квадратным, будто топором рубили, ритмом. А спустя пару мгновений на середину зала вышли двое. Девушка, одетая в шикарное платье с таким количеством позолоты и драгоценных камней на нем, что сразу становилось понятно — она из ну очень родовитой семьи. Пару ей составлял никто иной, как сам виновник торжества. На фоне девушки, одетый так же аккуратно, как и его отец, он смотрелся бедным родственником. Но, судя по всему, этот факт никого из присутствующих не смущал. Наоборот, стоящие вокруг центра зала гости, приветственно загомонили.

Танец оказался таким же квадратным, как и музыка, его сопровождающая. Пара то сходилась, то расходилась, кружилась на месте. И все это не касаясь друг друга. Все с каменными лицами, вытянувшись во фрунт. У меня даже на долю мгновения создалось впечатление, что передо мною не танец, а репетиция армейского парада. Лишь руки партнеров, выписывающие нечто вроде плавных восьмерок, выбивались из этого квадратно-топорного мракобесия, что тут называли танцами.

Впрочем, не мне судить. На Земле тоже хватало своих, не менее странных, танцев. Чего стоит только новозеландская Хака. Помнится, лазил на ютубе, смотрел всякие идиотские видосики. Ну и натолкнулся на один, на котором друзья жениха стоят перед невестой, корчат страшные рожи, бьют себя в грудь и орут, как резанные. А та не может сдержать слез радости. Более того, после и сама невеста начала корчить рожи и орать. Помню, у меня тогда еще мысль мелькнула — каких только чудиков на свете не бывает.

А потом, когда я, заинтересовавшись этим вопросом, начал копать глубже и узнал, что это не внезапный приступ идиотизма, а вполне себе древний традиционный танец маори. Покопался в его истории, посмотрел еще несколько видео, включая самую большую Хаку в мире. Тогда понял, что, если уж кто и чудик, так это я.

Так и тут, вполне возможно, что все это квадратно-топорное безобразие — ничто иное, как манкарийское наследие, имеющее глубокий смысл, который я пока не в состоянии понять.

Пока я предавался подобным размышлениям, танец закончился и, под одобрительный гул толпы, пара поклонилась сначала хозяину дома, потом самым важным на вид дядечкам, а после всем остальным. Ну и напоследок — друг другу. Затем они разошлись, каждый в свою сторону. И тут же часть гостей потянулась обратно в пиршественную залу.

Что ж, вот все и стало на свои места. Судя по всему, это и правда была какая-то местная традиция, о которой я не знал. Нужно будет у девчонок, при случае, узнать. И вообще, стоит уделять таким вещам больше внимания. А то, если бы не толпа, на которую я и ориентировался, мог бы выйти небольшой конфуз.

Но, об этом потом, вон, кавалеры начали подходить к дамам и приглашать тех на танец. Пора знакомиться, тем более что сыночек хозяина дома, как раз направлялся в нашу сторону.

Я подошел к Яльри и вежливо поинтересовался:

— Миледи, разрешите пригласить вас на танец?

Девушка, стоявшая ко мне боком, повернулась, окинула меня оценивающим взглядом. После чего, видимо не впечатлившись, вежливо произнесла:

— Простите…

Но я был бы не я, если бы так просто сдался. Не дал закончить девушке стандартную формулу отказа, нагло перебив ее, заявил:

— Не спешите отказываться, миледи. Есть на этом торжестве, личности и похуже меня. — Указал взглядом на приближающегося именинника. — Да и я, если меня хорошо одеть и причесать, не так уж и плох.

Девушка проследила за моим взглядом, все правильно оценила и тут же поспешно сказала:

— Я согласна.

— Тогда прошу. — Я сделал приглашающий жест в сторону танцевального круга, на котором все в том же танце уже топталось несколько других пар. Краем глаза успел заметить, как несостоявшийся Ромео, тут же сменил намеченный курс, и остановился перед еще одной разряженной в шелка красоткой. Ну да, ему, как виновнику торжества, нельзя просто отсиживаться у банкетных столов.

— Вы не местный? — Спросила меня Яльри, когда мы влились в компанию танцующих.

— Как вы догадались?

— Никто из местных не посмел бы совершить то, что совершили вы. Вы знаете, что вас ждут крупные неприятности?

— За что? — Сделал большие глаза я.

— За то, что вы пригласили меня на танец. Сын эсквайра очень мстительный и злопамятный человек.

— Ну, раз у меня все равно неприятности, то не откажитесь ли вы сопровождать меня до конца вечера?

— Зачем вам это…

— Шурик, меня зовут Шурик, — представился я своим настоящим именем. Почему-то называться Талеком не хотелось совершенно.

— Просто Шурик?

— Не просто, — я улыбнулся. — Но, позвольте мне умолчать о моей фамилии.

Она посмотрела на меня с интересом. Ну да, во все времена и во всех мирах красоток привлекала таинственность. Тем не менее это была дерзость с моей стороны, и она, как приличная девушка, не могла мне не указать на это:

— Это, по меньшей мере невежливо.

— Не менее невежливо, чем не представляться в ответ? — Улыбнулся я. — Прошу прощения, миледи, но для такой таинственности есть причины.

— Меня зовут Яльри. Яльри ди Марциль. Мы с отцом недавно прибыли из Ноллы.

— Польщен.

— Ну так вот, Шурик. Зачем вам это?

— А если я скажу, что влюбился в вас с первого взгляда и теперь, ради ваших чудесных глаз, готов на все?

— То я вам отвечу, что вы не только неотесанный чурбан, но и грубиян. — Несмотря на резкость слов, глаза ее смеялись, так что я решил не принимать столь колкие слова близко к сердцу.

— Тогда, считайте меня просто рыцарем.

— Рыцарем? — Непонимающе посмотрела она на меня.

— Да, я как истинный рыцарь, не мог пройти мимо женской беды.

— Неужели похоже, что я в беде?

— Не вы. Другие дамы.

Она бросила на меня еще один непонимающий взгляд, поэтому мне пришлось пояснить свою мысль:

— Вы настолько ослепительно красивы, что другие дамы просто меркнут в этом сиянии. Вот я и решил взвалить на себя столь тяжкое бремя, давая этим бедняжкам хоть немного надежны на мужское внимание.

Некоторое время Ярли пыталась переварить мною сказанное, а потом, тихонько рассмеявшись, произнесла:

— Хорошо, Шурик, вы меня уговорили. Давайте дадим этим бедняжкам шанс.

Мы общались, танцевали, снова общались. Яльри оказалась действительно такой, какой я ее представил себе — умной, ироничной, иногда немного жестковатой, но очень приятной в общении. Мы говорили буквально обо всем. Она рассказывала про то, как они с отцом пересекали Манкарийское море. Я ей о своенравном Ромчике и его закидонах. Она делилась своими впечатлениями об Эйнале. Я рассказывал о суровом Фельске. Нам было легко и просто вместе. И, возможно, я бы так и провел со своей новой знакомой весь вечер, если бы та вдруг не пожаловалась на жажду.