А еще новая Аи не в силах оторвать взгляд от мужской руки, лежащей на земле перед ее лицом. Как красива тонкая кисть, как длинны и изящны пальцы… и сколько в них силы.
Кажется, новой Аи важно, чтобы эта рука всегда была рядом…
Глава 12. Время объясниться
– Ты не спрашиваешь меня, что произошло во дворце, – негромко замечаю я.
Мы сидим перед кострищем и завтракаем. Ночь миновала, и с лучами солнца к нам пришел новый день, в котором уже нет места ни моей детской наивности, ни глупости, ни слабости, ни мечтам об уютных покоях.
А еще в нем нет места тайнам и недомолвкам.
– Захотите – сами расскажете, – отзывается Чэн.
Лошадь, на которой мы вчера выбрались из Города Среди Холмов, отрывается от травы и переступает копытами.
– Они обвинили меня в использовании запрещенной духовной техники. А мне даже нечего было им ответить, – говорю я, глядя на угли.
– Именно поэтому я и хотел идти во дворец правителя окольным путем. Когда слава о вас разойдется по всем Поднебесным Землям, ее будет трудно игнорировать.
– Мне нужно научиться использовать свой дар.
– Мы можем попытаться найти для вас учителя.
Оба мы замолкаем, погружаясь в свои мысли. Кажется, мой страж размышляет о своем новом задании.
Незаметно наблюдаю за ним. Почему-то хочется, чтобы он стянул капюшон со своих мягких, вьющихся волос.
Какое странное желание.
– Эта лошадь… Откуда она у тебя?
– Я ее выиграл, – усмехается Чэн.
– Честным путем? – зачем-то уточняю я.
Мой страж всерьез задумывается.
– Если выполнение тех условий можно назвать честным путем, то да.
– А еда? – спрашиваю я, взяв лепешку. – У нас же не оставалось денег на еду.
– Кириса… Наверное, вам стоит знать, что у меня всегда есть деньги. Даже когда я говорю, что их нет.
Встретившись со мной взглядом, он широко улыбается, и я чувствую, как улыбка растягивается и на моих губах.
Он бережет меня? Поэтому не поднимает эту тему?
Отвожу взгляд и сжимаю лепешку в руках.
– Как бы то ни было, нам стоит продать эту одежду. И обувь. И заколки.
– Я думал, вам важно иметь при себе доказательство вашего статуса.
– Было важно. Но ты прав: не одежда делает меня собой… – Поймав на себе озадаченный взгляд, я с демонстративным воодушевлением добавляю: – К тому же, продав все это, мы сможем выручить кругленькую сумму!
– Это уже другой разговор, – хмыкает Чэн. – Думаю, я управлюсь за пару часов, а потом мы сможем отправиться в путь.
– У тебя осталась моя старая одежда?
Почему-то мне хочется переодеться именно в нее, но я понимаю, что это невозможно: в той комнате я четко сказала Чэну, что наши пути расходятся. С чего бы ему… Останавливаю свой внутренний монолог, во все глаза глядя на вещи, появившиеся из дорожного мешка.
– Вы не поверите, каким запасливым я могу быть!
С благодарностью приняв одежду, я отхожу в сторону. Замечаю, что вещи очищены от грязи и зашиты. Выходит, он позаботился и об этом…
Переодевшись, я возвращаюсь на поляну и с мягкой улыбкой спрашиваю:
– Надеюсь, лошадь мы оставим себе?
Чэн уже сидит верхом, готовый к возвращению в город.
– Думаю, это нужное приобретение – на случай, когда нам придется убегать так же быстро, как вчера.
Он бросает на меня испытующий взгляд, видимо, испугавшись, что это напоминание болезненно отзовется во мне.
Спокойно кивнув, я иду к кострищу. Врать не стану: я ничего не забыла. Но избегать этой темы сейчас неправильно: слишком много вопросов осталось без ответа. Вопросов, которые необходимо обсудить как можно быстрее…
– Ты ведь знал, что я не родная дочь Дэй’Лан’Чжу.
Выражение лица моего стража не меняется, но взгляд становится другим – каким-то более отстраненным и холодным.
Мы уже несколько часов идем по лесной тропе.
После того как Чэн вернулся из города с мешком, полным еды и необходимых в дороге вещей, мы оба не произнесли ни слова. Почувствовав, что эта недосказанность тяготит нас обоих, я первой сделала шаг навстречу.
После паузы звучит негромкий ответ:
– Слуги в летнем дворце часто шептались у вас за спиной.
– Выходит, знали все, кроме меня.
Мой страж оборачивается ко мне:
– Это не должно быть для вас бременем: даже у правителя куча детей от наложниц, не говоря уже о рядовых дворянах. В Поднебесных Землях бастарды – это норма.
– Для меня это не бремя. Это бремя для моих сестер и моей матери.
– Вы продолжаете называть ее матерью, – замечает Чэн.
– Другой я не знаю. Насчет Нао ты, кажется, тоже сразу все понял…
– Я видел вашу сестру лишь однажды – перед самым ее отъездом во дворец Дэй’Лан’Чжу, около шести лет назад. И взгляд, который она бросила на вас, когда вы этого не видели, забыть невозможно.
Смотрю ему в глаза:
– И ты не рассказал мне об этом, потому что пожалел меня?
– Как вы это себе представляете? – склонив голову, отзывается Чэн. – Что я подхожу к десятилетнему ребенку и сообщаю, что он – ненавидимый всеми плод внебрачной связи?
Все верно, для него я была ребенком.
И до сих пор, до сих пор я ребенок для Чэна: он слишком долго наблюдал за всеми моими проказами, чтобы сейчас увидеть во мне нечто иное…
Поджимаю губы и несколько минут иду молча, пытаясь понять свои чувства.
В итоге говорю совсем о другом:
– Нао ненавидит меня, потому что считает, будто мама страдает из-за меня.
– Ваша мать страдает от того, что не ее дочь станет Святой при правителе. В ином случае ей было бы плевать на вас: живя во дворце под присмотром сестер, вы никак не влияли на ее власть.
Резко отрываюсь от своих мыслей и устремляю взгляд на Чэна. Он трактует мой порыв верно:
– Будете защищать ее?
Медленно сдуваюсь, понимая, что он прав.
– Я никогда не думала об этом с такой стороны. Титул Святой со мной никогда не обсуждался. Сестры с детства изучали основы техники работы с духовной энергией, но меня в эти вопросы не посвящали. Я думала, что у меня и вовсе нет дара, как и у большинства из них, но потом, пару лет назад, произошел тот случай с пташкой…
– Думаю, все произошло намного раньше.
– Почему? Откуда тебе знать?
– Вспомните, как и когда вас впервые строго наказали? – проигнорировав мои слова, неожиданно спрашивает мой страж.
– Восемь лет назад я убежала за пределы дворца, чем навлекла на себя гнев сестер. Тогда мою старую няню выпороли розгами в назидание мне – у меня на глазах.
– Вы сочувствовали ей?
– Конечно, сочувствовала! – обхватив себя за плечи, отвечаю я. – Мне было очень плохо. А когда она умерла в моих покоях…
– Что за история?
Как всегда – бестактно. Но, кажется, я уже привыкаю…
– После наказания няня Жунг отвела меня в покои и хотела уйти, чтобы промыть свои раны, но я попросила ее остаться со мной. Мне было страшно, и я боялась оставаться совсем одна. Она просидела со мной весь вечер и всю ночь, держа меня за руку. Но, когда я проснулась на следующий день, она была уже мертва. Сестры сказали мне, что она умерла от заражения крови и что это произошло из-за меня.
Чэн устремляет взгляд в невидимую точку прямо перед собой.
– Сколько ударов получила ваша няня?
– Пятьдесят…
– После такого не живут.
Бросаю на него озадаченный взгляд, но не успеваю ответить: перед нами резко открывается вид на холмы вдалеке и на широкую тропинку внизу.
Лес остается позади.
– Надо как-то спуститься отсюда.
Озираюсь, не понимая, как мы преодолеем этот склон с лошадью.
– Здесь есть что-то вроде протоптанной тропы, – замечает Чэн где-то справа от меня.
И как он успел ее найти? Такой шустрый.
Осторожно спускаемся, сосредоточившись на единственной цели: не соскользнуть с крутого склона. Я-то помогаю себе руками, цепляясь за траву и корни, но Чэн еще и лошадь ведет под уздцы! Поражаюсь его сноровке.
