– Надеюсь, без подлянок, – произнёс Солдат и осторожно ступил на рифлёный блестящий пол. Кнопок управления лифтом было всего три: ноль, вверх, вниз. – А ноль, – усмехнулся Виктор, – только чтобы выходить на крыши?

Указательный палец нажал кнопку «вверх».

5

Слуха коснулось какое-то движение, похожее на шелест материи. Солдат насторожился. Площадка при выходе – такая же, как на крыше, только от неё вела вверх бетонная лестница. Снова что-то звякнуло, будто ударили металлической ложкой об ложку.

«Значит, Снайпер не один здесь ошивался». Солдат положил сапёрную лопатку возле ног, достал из сумки дробовик. Выглянул одним глазом из-за угла прямоугольной арки. Его взору предстала громадная комната. Здесь находились: десяток мониторов и, наверное, компьютеров; сотни проводов; книжные полки, набитые книгами; несколько разных столов; мягкая мебель; холодильник, размером слона и много чего другого. Но главное – напротив арки к нему спиной стояла молодая женщина в джинсовых шортах и мужской рубашке и что-то готовила на электрической плите.

Очень тихо жужжала вентиляция.

– Вот это подарочек, – прошептал Солдат. Интересно, кем она приходится Снайперу? Как отреагирует на его смерть? И как бы так – слишком её не напугать своим появлением?

Ещё несколько минут Виктор наблюдал за молодой женщиной, за её великолепными волосами, ниспадающими огненным водопадом до поясницы. Она готовила очень тихо, ни разу к нему не повернулась лицом. В воздухе витал невероятный запах жареного мяса и специй.

– А винишка, случаем, здесь не наливают вместо обезболивающего? – спросил сам себя Солдат шёпотом. – Я бы пару графинов влил в себя, чтоб краше мир казался и сновидения без снов, – и чуть ли не на цыпочках направился к женщине. – Эй, – прошептал он, подойдя на расстояние вытянутой руки, и потянулся пальцами к женскому плечу.

Она повернулась сама – резко, неожиданно, что Виктор отшатнулся. Их взгляды встретились и застыли. Солдат поразился красотой и поразился блёклостью глаз: серые, сухие, мутные. На лице не колыхнулось ни единой эмоции. Её взгляд – холодный, пронизывающий насквозь; её красота – как выточенная из глыбы льда.

– Готовишь? – первым нарушил молчание Виктор. – А я там твоего этого… короче, снайпера завалил. Теперь некому есть твоё варево. Если, конечно, нет других.

Она как стояла, так и продолжала стоять, не шелохнувшись и не моргая.

– Ну ты чего как мумия? – грубым тоном спросил Солдат. – Или в шок впала? Или мой вид напугал? Есть другие, спрашиваю?

Она еле заметно покачала головой.

– Мм, – покивал Виктор. – Отлично. Что будем делать? Ты теперь за своего снайпера будешь желать меня убить?

Она слегка поводила лицом влево-вправо.

– Так это тогда вообще превосходно. Ты хоть одно слово произнесёшь?

На него смотрела холодная немая красота.

– А имя своё поведаешь? – Виктора начало бесить молчаливое «истуканство» данной героини. – Ты боишься?

Она снова покачала головой. Чуть помедлив, протянула правое запястье, где на бледной коже вытатуировано: СС.ЗР.22 – 404. 193620; пальцы левой руки начали тереть золотой кулон на груди, а затем и вовсе ладонь его накрыла.

– Так ты… – перешёл на шёпот Виктор. – Так ты здесь подопытная, что ли? – Он взял руку молоденькой женщины, чтобы получше рассмотреть татуировку, и едва не обжёгся о ледяной холод кожи.

Брови Солдата скакнули, глаза расширялись. Он старался глубже всмотреться в зрачки женщины. Его ладонь медленно потянулась к её лицу, коснулась плоти. Она так ни разу не моргнула. Виктор положил ладонь на её левую грудь, потом пощупал пульс на сонной артерии.

От осознания его нижняя челюсть медленно «отвалилась». Он обернулся и опустился на широкое кожаное офисное кресло.

– Так вот почему у тебя такие глаза, – едва слышимым голосом сказал Солдат. – Ты просто – мёртвая.

1

Мертвячка возвратилась к готовке пищи. Виктор некоторое время надзирал за ней, ожидая какого-нибудь подвоха. Несколько раз она оборачивалась; в её глазах не было ни злобы, ни ненависти, ни укора: ничего такого, что могло бы насторожить или указать на опасные намерения. Но и доброты в этом сухом взгляде не наблюдалось.

Солдат обежал глазами помещение: слева – возле стены со стороны площади стояла широкая кровать, справа – поднималась металлическая лестница на металлический балкон, окружавший стены; возле каждого окна находилось огнестрельное оружие.

Виктор довольно кивнул, попробовал зевнуть – боль в челюсти такая, будто её вырвали и на время приставили обратно – охранять. Он поморщился и вспомнил, что лицо разбито и, наверное, распухло до неузнаваемости. Вздутия под глазами мешали взору, голова раскалывалась, будто сжималась невидимым стальным обручем. Все мышцы от усталости тряслись. От запаха жареного лука, мяса и свежевыпеченного хлеба – голод возобновил терзания.

Сгусток крови застрял в носоглотке. Солдат отхаркнул и сплюнул себе под ноги, растёр подошвой берца.

– Дай воды, – попросил Виктор, – а то сейчас засохну как жареный пескарь на сковороде.

Мертвячка даже не обернулась.

– Но ведь ты же всё понимаешь, – воскликнул Солдат, – хоть и мёртвая!

Мертвячка взяла половник со столешницы, помешала в чугунной кастрюле. Сняла полотенце с крючка на стене и переставила кастрюлю с плиты на стол, расположившийся с левой стороны.

– Ты боишься обжечься? – удивился Виктор. – Ведь вроде бы – мёртвые не потеют. – Какая-то нездоровая мысль пробежалась за словами по поводу красоты мёртвой женщины, грязненькая грёза осела в глубине сознания.

Из навесного шкафа Мертвячка достала ложку и глубокую тарелку, наполнила бульоном. Наложила мяса с горкой – чуть меньше размером Эвереста.

Солдат почувствовал, как свело в животе, а рот наполнился жадными слюнями, готовыми растворить любой металлический штырь. Виктор хохотнул в мыслях: «Но я же не крокодил».

Мертвячка подошла к Виктору, взяла за ладонь и потянула. Он повиновался – поднялся с офисного кресла и сел на дубовый стул за обеденный стол. Она положила рядом с тарелкой овальную лепёшку и повернулась к плите, чтобы дожарить мясо в глубокой сковороде.

Солдат в предвкушении осмотрел горку мяса, тонувшей в жирном бульоне, сдобренном разными специями. Отломил от горячей лепёшки кусок и поднёс к носу.

– О-о, Деминус ибн Сатаникус, – улыбнулся Виктор, – да так! – жизнь почти прекрасна. – Он взглянул на красивые ноги Мертвячки, над чем-то усмехнулся. – А так бы – ещё краше стала.

Солдат схватил ложку, с жадностью черпнул бульона и обжёг разбитые губы, потрескавшиеся щёки, нёбо. Он вскочил на ноги, широко открыл рот над тарелкой, чтобы вывалить обратно горячий бульон, и рассмеялся:

– Жадность фраера сгубила.

И всё же он съел лепёшку – обжигаясь, но длительно выдерживая в бульоне. Не хватало холодного вина и крепкого сна.

Мертвячка обернулась, остановила на Викторе долгий взгляд, а затем достала из холодильника огромную бутыль красного вина и поставила на стол.

Солдат застыл, насторожившись: она читает мысли? Сорвал с бутылки пробку и прямо из горлышка полностью опустошил, проливая себе на грудь. Рукавом вытер губы. Вся комната заплясала перед глазами. Пьяный в хлам он подошёл к кровати пошатываясь. И перед тем как рухнуть на покрывало – повернулся и погрозил указательным пальцем:

– Значит, красавица, ты не такая уж и мёртвая.

2

Солдат разлепил веки, в тело вернулась боль. Пока спал – голову, наверное, залили свинцом. На лбу лежало влажное полотенце. В башне царила безмятежная тишина.

Виктор постарался подняться на постели, но вскрикнул от ломоты во всём теле.

– Что за ерунда, – скривил он лицо от боли и опустил голову на подушку, – вчера вроде так не болело. Сюда, случаем, циклопы в гости не заходили, чтобы мне массаж любезно натворить.

Он повернул лицо, стараясь вспомнить, где оставил сумку, сапёрную лопатку и дробовик. Дробовик покоился на прикладе, прислонённый к холодильнику. Сумка находилась с левой стороны арки, сверху лежала любимая сапёрная лопатка. Мертвячка сидела к нему спиной за угловым огромным столом, на котором светились три огромных монитора, и то ли читала, то ли печатала на клавиатуре. По крайней мере, немного над чем-то сгорбившись она иногда шевелила головой и локтями.