— Наталья Ильинична, а ничего, если мы до концерта здесь прослушивание устроим? — спросил я. — С трех часов и до концерта?

— Ой, а вы тоже музыканты? — всплеснула руками Наталья Ильинична. — И тоже из Москвы приехали?

— Нет, мы местные, — улыбнулся я. — Но музыканты, да.

— Наверное, тоже рок играете, да? — понимающе покивала директриса. — Вы кушайте печенье, кушайте! Я сегодня напекла, мне кума рецепт подсказала. Ни за что не догадаетесь, из чего оно… Я бы тоже ни в жизнь не догадалась!

— Вкусно, — сказал я, откусив кусочек. — Похоже на пряник…

— Это из рассола от огурцов, постного масла и муки! — торжествующе заявила Наталья Ильинична. — Я думала, да что это за рецепт такой? Как вообще может получиться что-то съедобное, только продукты портить. Но попробовала, и теперь только его и пеку. А вы вдвоем будете прослушивание ваше устраивать?

Я вежливо доел печеньку, чтобы не расстраивать добрую женщину. Не то, чтобы это было невкусно. Просто есть не хотелось, я пообедал как раз до того, как сюда приехать. Зато со мной был Бегемот, который готов был смести, кажется, любые съедобные продукты на своем пути. А тут — печеньки! Хрум-хрум-хрум. Бабушкина радость…

— Нет, скоро остальные наши подойдут, — сказал я. — Можно я тут пока осмотрюсь?

— Конечно, Володя! — снова всплеснула руками Наталья Ильинична. — Можете ходить, где хотите, у нас секретов ни от кого нет.

Я вышел из «чайного домика» директрисы — крохотной комнатенки, в которую она нас привела. Как она сказала в процессе своего уютного нескончаемого монолога, в директорском кабинете ей сейчас неуютно, будто слишком много места. А здесь хорошо, и не так бросается в глаза общее запустение. А еще она все время мерзнет, поэтому приходится обогревателем пользоваться, а для директорского кабинета он что слону дробина.

Я тряхнул головой, чтобы в ней перестал звучать ее убаюкивающий голос. Рядом со мной ее уже не было, но плавная речь все еще продолжала звучать.

Я прошелся по гулкому фойе. На правой стене притулилось темное окошечко с надписью «касса». Широкая лестница наверх — на втором этаже были помещения всяких кружков. Зрительный зал — на первом.

Не сказать, чтобы здесь была какая-то разруха. Тлен заброшенности только едва коснулся этого места. Но все еще впереди. У этого кинотеатра судьба грустная, но предсказуемая. В скором времени он станет стихийным торговым центром, как и несколько других. Отнесутся к этому делу совершенно по-варварски, навтыкают везде ларьков, никакого ремотна в здании, конечно же, не сделают. Где-то в начале двухтысячных тут произойдет довольно громкое ЧП. С пожаром, обрушением и человеческими жертвами. И в конце концов его снесут вместе с остатками частного сектора. И к двадцатым годам двадцать первого века здесь не останется и следа от частного сектора. Все поглотит стекло и бетон.

Я постоял в пустом зрительном зале, прислушиваясь к пустому зданию. Сел на первый ряд. Усмехнулся.

Вспомнил всякое. Где-то классе в шестом мы с пацанами ездили в этот кинотеатр в тайне от родителей. Потому что тут постоянно крутили то «Землю Санникова», то «Человека-амфибию», то «Неуловимых мстителей». Кто из нас разведал это место, уже не помню, но появилась целая традиция этих вот запретных путешествий. Приходилось изворачиваться и выдумывать, где это нас носило. И еще нужно было не проболтаться потом, после просмотра. А это было еще труднее, чем достоверно скрыться с родительских глаз на несколько часов. На том и посыпались, кстати. Громко делились впечатлениями про «Землю Санникова», а одна бабка из скамеечного патруля нас спалила.

А еще я сюда приводил девушку на первое свидание. Лет тринадцать мне было тогда.

Свидание не помню совсем, только сам факт.

— Велиал, ты тут? — раздался из фойе голос Астарота.

— Ага, я в зрительном зале, идите сюда! — позвал я и встал.

Улыбнулся. Получается, вот и свиделись мы с памятным мне кинотеатром, который я про себя уже давно похоронил.

— А стулья можно сдвинуть или они к полу прикручены? — раздался голос Бельфегора.

— Первые четыре ряда двигаются, — ответил голос Натальи Ильиничны, и сразу вслед за этим «Ангела С» в полном составе ввалились в зал в сопровождении директрисы.

— Отлично! — обрадовался Бельфегор. — Тогда давайте оттащим первые ряды, чтобы было, где поколбаситься!

Мы принялись ворочить ряды скрепленных по шесть стульев с откидными сидушками.

— Слушайте, а мы как будем делать прослушивание? — проговорил Астарот, когда пространство перед сценой освободилось. — Всех оставим в коридоре и будем по одной приглашать?

— Да может еще не придет никто, — с сомнением проговорил Бегемот. — Странный какой-то кинотеатр, я даже не знал, что он существует.

— Давайте всех в зал запустим, — я пожал плечами. — Заодно посмотрим, как девушки на публику реагируют.

— А тетрадка у кого-нибудь с собой есть? — встрепенулся вдруг Бельфегор.

— Зачем? — не понял я.

— Так у нас же прослушивание! — он сделал круглые глаза. — Чтобы все серьезно. Регистрация участниц, чтобы потом вызывать по записи и заметки всякие делать…

— А я не знал, что ты склонен к бюрократии! — заржал я. — Нам нужна всего одна бэк-вокалистка, зачем нам остальных записывать? Что мы потом будем делать с этими записями?

— Можно там телефоны их записывать, — глубокомысленно изрек Бегемот. Потом уточнил. — Девушек. Ну, в смысле, петь будет одна, но вдруг с кем-то просто захочется… Это… Поближе познакомиться.

— Блин, так что-то волнуюсь, будто это у меня прослушивание… — Бельфегор прошелся взад-вперед перед сценой. — А если никто не придет?

— Если не придет, значит потом найдем, — усмехнулся я.

— Позорище будет, — вздохнул Бельфегор. — Позвали на конкурс, чтобы выбирать, а никто не пришел.

— Мы же не в прямом эфире этот конкурс ведем, — я пожал плечами. — Кто узнает-то?

Посмотрел на часы. Без пятнадцати три.

В фойе раздались шаги. В приоткрытую дверь просунулась взлохмаченная голова Аси. А следом и Люси.

— Мальчики, привет! — сказала Ася. — Нам тут сообщили, что вы устроили какой-то кастинг.

— Вот видишь, уже все знают… — вздохнул Бельфегор.

— Так Люся и Ася свои, — я похлопал рыжего по плечу. — Они никому не расскажут, если нас все проигнорируют.

— Боренька решил, что никто не придет? — Ася обняла Бельфегора за плечи и чмокнула в ухо, — Не бойся, я знаю как минимум двоих, кто собиается. Кто мне рассказал, думаешь?

— Уже почти три! — ахнул Бельфегор. — У нас же ничего не готово! Надо было хоть список вопросов составить или… там… заданий, не знаю.

— Бельфегор, да успокойся ты, — пробасил Бегемот. — Что ты как на экзамене-то?

— Да, правда, — Бельфегор сел на первый ряд. Ну, в смысле, бывший пятый, который нашими стараниями стал первым. — Наверное, у меня мандраж перед сессией просто.

— О, слышите? — Астарот поднял палец. — Дверь внешняя хлопнула…

В фойе раздались голоса — молодой девичий и знакомый нам уже голос директрисы. «А где проходит прослушивание, не знаете?» — «Проходи прямо мимо лестницы, там дверь открыта».

И буквально за этими словами дверь снова хлопнула. И еще раз.

— Астарот, сделай лицо попроще, — я толкнул нашего фронтмена в бок. А то он был похож выражением лица на того парня из «неуловимых», который рассказывал, что вдоль дороги мертвые с косами стоят.

Астарот приосанился и сел рядом с Бельфегором на первый ряд. Люся и Ася, хихикая, забрались в самую середину зала.

Шаги снаружи приближались, в фойе звучали все новые незнакомые голоса.

В отличие от Бельфегора, меня прослушивание ни капельки не пугало, хотя я раньше ничего подобного никогда не проводил. И не участвовал.

Но любопытно было, жуть!

Ведь все эти девушки пришли сюда по доброй воле. И каждая хочет доказать, что она лучшая. И больше других достойна подпевать на наших концертах Астароту.

И вот это было немного странно.

На самом деле девчонок было не так много, как мне сначала показалось. Но и не так мало, как боялся Бельфегор. Двенадцать.