— Знаешь, Грозный, ты столько шума наделал, потому что одним из первых рыб крупных попался. Один из лучших. Сейчас все проще. Молодые софтеры попадаются на любой мелочи. А за мелкие нарушения их иногда даже не штрафуют. Слоны тоже не дураки, они понимают, что арестами волну софтерства не остановить. Проще дождаться, когда она сама иссякнет.

— И как успехи? Иссякает?

— Потихоньку. Раньше была романтика, новый мир и все такое. Теперь скорее еще один вид быстрого заработка. Но по моим подсчетам до сих пор в Городе каждый день находиться каждый пятый житель Такера. Населения у нас тысяч триста, вот и подсчитай.

Я закуриваю:

— О молодежи Такера, конечно, заботиться надо, но я-то здесь причем?

— Я к тому, чтобы ты не беспокоился о слежке, Грозный. Слоны другими делами заняты. Зачем ты им нужен? Появились другие крупные рыбешки. Кончай думать о том, что тебя поймают.

— Я и не думаю, — говорю, — с чего ты взял?

Паршивец вздыхает:

— Наверное, я слишком нервничаю… болтаю всякую чепуху. Слушай, Грозный, а если у меня паранойя?

— Смотря, какие признаки.

— А бывает такая паранойя, чтобы я за других боялся, а не за себя?

— Все бывает, Паршивец. Только эта болезнь, наверное, по-другому зовется, — отвечаю, — а за меня боятся, кстати, не надо. Я сам за себя побояться могу, если что.

Паршивец замолкает и задумчиво курит, глядя в невидимую точку немигающим, остекленевшим на время взглядом. Словно в его голове возникла вдруг очень важная МЫСЛЬ, которую надо во что бы то ни стало додумать.

— Слушай…

Паршивец вздрагивает, роняет сигарету на пол и, чертыхаясь, нагибается, чтобы поднять и собрать пепел с линолеума. В кухне запоздало загудел рекзатор воздуха, наполняя помещение густым цитрусовым ароматом.

— Дело наипервостепеннейшей важности, — говорит Паршивец, движением руки обрывая мои попытки что-нибудь вымолвить, — я бы даже по-другому сказал — миллион кредиток хочешь?

Я стряхиваю пепел в блюдечко на столе:

— Слушай, Паршивец…

— Хочешь миллион? — твердо перебивает он. В глазах вновь вспыхнул тот огонек безумия, который, как мне показалось, угас несколько секунд назад.

Кто ж, блин, не хочет…

— Ты уверен, что дело в миллионе? Ты из-за этого взвинченный?

Глупым и наивным считала меня только моя бабушка, но она умерла много лет назад. Как я вижу Паршивца насквозь, так и он должен видеть меня. Если настоящий друг. И точно — Паршивец отошел от окна, выудил ногой табуретку из-под стола и грузно плюхнулся на нее.

— Ладно, дело не только в миллионе, но я не говорю, что мы его не получим, — говорит, вытирая нос кончиком пальца.

— Ага. Столько лет подкармливать меня в тюрьме… попытался бы предложить меньше.

— А как же разговоры что общество гниет? Что всем нужны только кредиты… Ладно, давай без обид, а? Договаривались же.

А как без обид, когда я думаю, что меня используют? Друзья, конечно, но, блин, откуда такие мысли берутся?

— Все остальные уже в курсе, — говорит Паршивец, — тебя я приберег на десерт.

— Выдерживал?

— Да. Как вино к празднику, — Паршивец улыбается, трет нос, и я тоже улыбаюсь, глядя на него. — а зачем тогда такая секретность? От Негодяевой жены что ли? Ладно, выкладывай, скотина, не томи.

— Почти сразу после того, как тебя поймали и обрубили крылья, мне стало известно, что в Городе возводят новые уровни, — начинает Паршивец, — я прошерстил Нишу и обнаружил, что никаких микрорайонов и кварталов официально строить не собираются. Но, тем не менее, подготовка велась. В Такер прибыла новая группа программистов, запустили новые серверы. Один мой хороший знакомый руководил прибытием новых партий вироматов. Причем, после разгрузки за ними приехали Слоны из охраны. После этого вироматы перевезли куда-то в неизвестное место.

— Секретный объект! Ловко.

— Представляешь? Секретный объект внутри секретного объекта. Понятное дело, я не остался в стороне и почти год все вынюхивал. И что ты думаешь я узнал?

Он замолкает, поглядывая на меня испытывающим взглядом. Ненавижу Паршивца за это.

— Сейчас как дам по голове блюдцем, — говорю, — продолжай.

— В Нише решил разместить свой архив президент, — ворчливым басом заключает Паршивец.

Государственный Секретный Архив… это же сотни тысяч документов, террабайты информации… все, что происходило в мире за последние сто лет, все находится в Архиве. Там хранятся файлы обо всех государственных деятелях современности!.. А компромата там сколько! А секретных постановлений! А сверхсекретных Указов! Да мало ли чего еще?!

Я затушил сигарету о дно блюдца и вытаращился на Паршивца, не в силах совладеть с отвисшей челюстью. Удается хрипло выдавить:

— Миллион кредиток, говоришь?.. — а в голове уже гудит, но не от спиртного, а от целого роя диких, неуправляемых мыслей, — мало миллиона, тебе не кажется, а?

— Каждому, Грозный, каждому, — замечает Паршивец, — если дело выгорит. А чтобы оно выгорело, мне нужен твой дар и опыт.

— Чего больше?

— Больше? Дар. Если бы можно было открыть замки в охранных помещениях Архива молитвой, я бы упал на колени прямо сейчас. Без твоего волшебства не обойтись.

— Думаешь? А кто-нибудь уже сталкивался с этими замками?

Паршивец грустно улыбается:

— Если бы… Представь, в Городе появилось метро. Входишь туда, а внутри просторный холл, будочки всякие стеклянные, карта на стене, все как в настоящем метро, только безлюдно. Стоят два эскалатора, которые, естественно, не работают. Оба эскалатора уходят глубоко вниз, а внизу нет света и ничего не видно. Вот это и есть вход в Государственный Архив. Двадцать шесть софтеров спускались по эскалаторам вниз. Были одиночки, но в основном группами. Пока еще ни один не добрался до цели.

— И что с ними происходило?

— Первым отрубали питание, когда они спустились метров на двадцать, и они вылетали из Города не хуже пробки из бутылки. Других поймали Слоны по сигналам здесь, в Такере. Я не оставляю попыток, но операция, в которой будешь участвовать ты, главная в списке. К ней я готовлюсь с особой тщательностью.

— Спасибо.

— Нет, правда. Вдумайся, Грозный. Двадцать шесть софтеров, которых я лично натаскивал. Думаешь, так легко найти профессионалов? Ладно, допускаю, что две трети из них чайники, но одна треть, Грозный, восемь человек знали, на что идут, и в свое время взломали не одну базу в Городе. Они тоже не добрались, — Паршивец берет паузу, чтобы перевести дух, — а мы доберемся, нутром чую. Вот здесь, в груди, сидит уверенность, а она, знаешь ли, штука в таких делах полезная и проверенная. Помогает.

— Приняли мышку за кошку, а она пшено и сожрала, — говорю, — не боишься, что я подведу? Столько времени прошло, все-таки.

— А вот и не боюсь, — улыбается Паршивец, — поздно бояться. Через два дня мне доставят из столицы все необходимое оборудование, свои люди работают, сам понимаешь. Я уже сомневаться просто физически не могу. И тебе не советую.

— Ты меня в отступники не записывай, — говорю.

Паршивец улыбнулся снова, но улыбка эта, вижу, далась ему непросто. Затем полез в карман и вытащил тонкий белый конверт.

— Это тебе, — говорит, — ознакомься на досуге. Там карта Города, такая же, как у Сан Саныча, инструкции и описания устройств, которые я заказал нам.

— Кому — нам?

— Тебе, мне, Негодяю и Сан Санычу, — говорит Паршивец, — вчетвером пойдем.

— Ты обалдел что ли? Засекут через пять минут! Глазом моргнуть не успеем.

— Главное — толпой никто не пойдет, передвигаться будет по двое. А еще приготовься — мы не на один день в Город идем.

У меня вновь отвисает челюсть:

— А на сколько?

— Дня на два минимум. Пройдоха останется наблюдать за нашим физическим состоянием. Я же говорю — ознакомься с новым оборудованием.

— Видал я новое оборудование, но чтоб такое… а оно не смертельно — два дня без передыху на скретчетах замкнутым висеть?