– А мне понравилось, – вмешался Колин. – Такое, знаете, юнгианство…

– Но про Дорогу Жизни, это, ну…

– А мне нравится, – сказал Стержесс. – Все ясно и так объемно, сочно…

– Господа, это же детали, – перебил Мортон. – Их мы обсудим позднее. Главное, что это книга, в которой каждый находит что-то для себя. Дорогая моя, – Мортон повернулся ко мне, – мы будем просто счастливы издать ваше произведение. Скажите, у вас уже есть название?

– Еще нет, – ответила я. – Я как-то не думала… Не рассчитывала, что напечатают… Я не очень в этом разбираюсь…

– А как вам… – Стержесс пролистал рукопись, – вот это? Попалось на глаза. Глава пятая:

…Ну, и так далее.

– Да, – сказал Мортон, – сила! Что-то такое напоминает…

– Я имею в виду, вот вам название, – пояснил Стержесс. – «Мадам Оракул». В яблочко! У меня нюх на такие вещи. Женское движение, оккультизм и тому подобное.

– Не хочу печататься, если книга на самом деле не очень хорошая, – заявила я. Это было на третьем «Кузнечике», и мне начинало казаться, что мною пренебрегают. А еще я вспомнила об Артуре. Что он обо всем этом подумает? Об этом горестном, но страстном и, как я теперь понимала, нелепом романе между женщиной в лодке и мужчиной в плаще, с огненным взглядом и зубами-сосульками?

– Хорошая, – эхом откликнулся Стержесс. – Не забивайте вашу чудную головку подобными глупостями. Предоставьте нам судить, что хорошо, а что не очень, идет? Это уж моя вотчина. Я имею в виду – хорошего много, но ваша книга просто фантастическая!

– Артур, – сказала я. – Скоро издадут мою книгу.

Я сообщила вечером, под одиннадцатичасовые новости по «Си-би-эс» в надежде, что Артур меня не расслышит. Но он расслышал.

– Что? – переспросил он. – Книгу? Твою?

– Да, – подтвердила я.

Артур пришел в смятение и сделал телевизор потише.

– А о чем она? – спросил он наконец.

– Ну… скажем так… о месте мужчины и женщины в нашем обществе. – Тут мне стало неловко: я вспомнила четырнадцатую главу; ту, где Железная Дева, гладкая снаружи и набитая гвоздями изнутри, обнимается с мужчиной в надувном резиновом костюме. Однако я посчитала необходимым дать своей книге достойную, с точки зрения Артура, характеристику, и видимо, мне это удалось, поскольку он перестал хмуриться.

– Прекрасно, – сказал он. – Всегда говорил, что ты способна на большее. Если хочешь, я мог бы ее просмотреть. Подправить.

– Большое спасибо, Артур, – поблагодарила я. – Но ее уже редактируют. – Это была правда: Колин Харпер читал рукопись несколько раз, постоянно что-то вычеркивая и ставя на полях пометку «Убрать». Колин старался проявлять деликатность, но моя книга, совершенно очевидно, приводила его в замешательство. Я дважды слышала от него слово «мелодраматика», а однажды даже «готические сантименты», что меня очень напугало – он знает! Но это оказалось случайное совпадение.

– Книга уже в типографии, – сказала я и, видимо, для того, чтобы усилить впечатление, добавила: – Издательство хочет, чтобы я рекламировала ее по телевизору.

У Артура снова сделался недовольный вид. Что ж, ничего удивительного. Я знала, что так и будет.

– Почему ты раньше ничего не говорила?

– Ты был так занят, – пробормотала я, – не хотелось тебя беспокоить. – И это, в общем-то, была правда: Артур познакомился с новыми людьми, и синусоида его активности снова шла вверх.

– Что ж, все просто замечательно, – сказал Артур. – Обязательно ее почитаю. Надо это отпраздновать; я, кстати, так или иначе собирался тебя кое с кем познакомить.

Под «отпраздновать» Артур понимал пойти в «Янг Лок Гарденз» на Спадина-авеню.

– Похоже на «Сай Ву» в старые времена, – сказал он, – когда они еще не были пижонским местом. – Артур имел в виду, что в «Янг Лок Гарденз» недорого. Однажды мы там уже были, и еда нам понравилась; однако, с моей точки зрения, для праздника нужно как минимум шампанское и по возможности свечи. А у «Янг Лок Гарденз» не было даже лицензии на продажу спиртного.

Но у Артура был обиженный вид, и я не стала спорить. Мы дошли до Спадина-авеню и сели в автобус. Машину Артур покупать не желал, называя это ненужной роскошью. Я понимала, что в моральном отношении он прав – он всегда бывал прав морально. Это вызывало восхищение, но понемногу начинало давить на психику.

Артур сказал, что хочет познакомить меня с некими Доном и Марленой Пью. Дон преподает на одной кафедре с Артуром, и у них одинаковые убеждения. Артур объяснил мне, что очень уважает воззрения Дона. Он всегда уважал воззрения других людей – вначале. Но позднее обязательно выискивал в них какую-нибудь гнильцу.

– Никто не идеален, – привычно говорила я. При этом мне все чаще и чаще хотелось добавить: даже ты.

В «Янг Лок Гарденз», как обычно, было полно народу. Нам помахала пара, сидевшая у дальней стены, и мы не без труда протиснулись к их столику.

– Джоан, познакомься: Дон Пью и его жена Марлена, – представил Артур. К горлу внезапно подкатила тошнота: я узнала Марлену – мы ходили в один скаутский отряд.

Она не сильно изменилась. Как и раньше, намного худее меня. Линялый джинсовый костюм, на кармане куртки вышит цветочек; светлые волосы, не очень густые и небрежно разбросанные по плечам; круглые очки в серебряной оправе. Стройное, сильное тело; на левой руке, на всех пальцах, толстые серебряные кольца, похожие на кастет. Сразу видно, что она «взлетела» до Лидера и ее рукава облеплены всевозможными нашивками. И что она ходила на курсы современных танцев. А еще гештальттерапии, карате, плотницкого дела… Марлена улыбнулась мне холодно и уверенно. Я, разумеется, была во всем болтающемся: шаль, длинные бусы (при необходимости – отличная удавка), шарф. Плюс не слишком чистые волосы и грязноватые ногти. Я с ужасом ощутила, что у меня развязаны шнурки – хотя в действительности их не было вовсе.

Мои плечи и бедра мгновенно вздулись от жира. Живот выкатился, как бочка; на голове вырос коричневый берет; скованные паникой ноги оделись в рейтузы. Глаза наполнились слезами. Как вирус в ослабленном горле, мое дремавшее прошлое проснулось и зажило бурной жизнью.

– Приятно познакомиться, – сказала Марлена. – Извините, – ответила я, – мне нужно в туалет. Я побежала в дамскую комнату, чувствуя на своей спине их удивленные взгляды. Заперлась в кабинке и долго сидела там, хрюкая и сморкаясь, слабея от жалости к себе. Вот так праздник. Марлена, мучительница, которая привязала меня к мосту и бросила, принесла в жертву чудовищу из оврага; изобретательная инквизиторша. Я вновь оказалась в тисках своего кошмарного детства – там, где мне вечно приходилось бежать за другими детьми, злыми либо равнодушными, протягивая вслед руки и выпрашивая хоть одно доброе слово. Марлена меня пока не узнала, но мне точно известно, что будет, когда это случится: она снисходительно усмехнется своим былым шалостям, а мне станет ужасно стыдно. Хотя я не сделала ничего плохого, и стыдиться следует ей. Почему же она разгуливает на свободе, а расплачиваться приходится мне? Потому что ее свобода – свобода сильных, а моя вина – вина всех беспомощных и беззащитных, всех неудачников. Я люто ее ненавидела.

Но не торчать же здесь весь вечер. Я вытерла лицо влажным бумажным полотенцем, поправила макияж. Надо идти и быть сильной.

Когда я подошла к столику, все ели кисло-сладкую рыбу, запеченную целиком, вместе с выпученными глазами. Они едва заметили мое возвращение, поскольку горячо спорили о культурном империализме Соединенных Штатов. С ними сидел еще один человек – лысоватый мужчина с грустными глазами и волосами песочного цвета. Звали его, как я вскоре поняла, Сэм. Представить меня, естественно, никто не потрудился.