Вдруг каким-то боковым зрением я заметил, как что-то черное мелькнуло справа, с той стороны, где шел Косыгин. Тут же я ощутил довольно сильный удар в правое плечо. И увидел, что к Алексею Николаевичу сзади тянутся две руки. Они обхватили его и вцепились в лацканы пиджака. Человек в черной кожаной куртке явно пытался опрокинуть Косыгина на землю. Я услышал крик: «Свободу Венгрии!»

Инцидент длился, вероятно, не более нескольких секунд. Сразу же среагировали старший охранник Косыгина, а также сопровождавшие нас канадцы — схватили человека и повалили его на землю. Охрана моментально сомкнулась вокруг Трюдо и Косыгина, и я, естественно, оказался в самой гуще.

Все были в шоке. Особенно разволновался Трюдо. Но Алексей Николаевич оставался невозмутимым. Он первым делом осмотрел свой пиджак и с досадой произнес:

— Надо же, пуговицу оторвал…

Трюдо начал извиняться, выражать сожаление, а Косыгин в свою очередь стал успокаивать Трюдо, дескать, бывает, что же делать, ничего страшного не случилось.

Охранники заявили, что ни о каком продолжении прогулки и речи быть не может. Пьер Трюдо пригласил Косыгина в находившееся рядом, буквально в нескольких метрах, здание парламентского комплекса. Он сказал:

— Давайте зайдем сюда, тут у меня еще один кабинет. Заодно, может быть, чаю попьем, и я попрошу, чтобы вам пуговицу пришили.

Алексей Николаевич согласился. Попили чаю, и костюм Косыгина привели в порядок.

К этому времени канадская охрана успела разобраться в произошедшем и доложила, что у человека, совершившего нападение, никакого оружия не было. Им оказался выходец из Венгрии, уехавший из своей страны после событий 1956 года и баллотирующийся на предстоящих выборах в местные органы власти. Целью его, по-видимому, было желание привлечь внимание к себе избирателей.

После этого случая охрана, конечно, постаралась ограничить «свободолюбие» Косыгина.

Несмотря на крайне неприятный инцидент, визит продолжался. В соответствии с программой мы оказались на Западном побережье, в Ванкувере. Там предусматривалось посещение хоккейного матча с участием местной команды «Ванкувер Канаке». И вот тут перед нашей охраной встал вопрос, пускать ли Косыгина на столь многолюдное мероприятие, тем более что специальной правительственной ложи в ванкуверском Дворце спорта не было. Риск, безусловно, существовал. Особенно возражал заместитель начальника «девятки», сопровождавший Косыгина. Хозяева расстроились: как же можно, побывав в Канаде, не увидеть настоящий хоккей! Они убеждали, что никакой опасности нет, поскольку о посещении Косыгиным матча заранее не объявлялось и трибуны будут заполнены истинными любителями спорта, которым и в голову не придет устраивать какие-то политические провокации.

Можно по-разному относиться к этим аргументам, но Косыгин поверил в искренность хозяев и, отмахнувшись от настойчивых возражений нашей охраны, отправился на хоккей.

В конечном счете канадцы оказались правы. У входа на трибуну Косыгина приветствовали капитаны обеих команд, вручили ему свои вымпелы, шайбу и клюшку. А перед началом игры, когда диктор объявил, что на матче присутствует высокий гость из Советского Союза, весь зал дружно поднялся с мест и бурными аплодисментами приветствовал главу советского правительства.

Во время этого визита нашу делегацию везде сопровождала группа канадских переводчиков. Все — русские по происхождению. Одна из переводчиц рассказала мне, что родилась в 1945 году в лагере для перемещенных лиц. Отец ее был из советских военнопленных, а мать — из угнанных, они встретились уже в самом конце войны. И как многие в те годы, решили не возвращаться на родину. После долгих мытарств обосновались в Канаде.

Известно, что в те времена официальное отношение к таким людям у нас в стране было резко отрицательным. Они считались врагами, перебежчиками и так далее. Но мне лично те, с кем я общался в Канаде, были приятны, и я видел, что они горды своей работой со столь высокой делегацией из России.

В Оттаве перед отъездом из Канады для всех участников визита был организован неофициальный ланч, на котором присутствовали и переводчики. Канадцы говорили нам разные добрые слова, мы отвечали тем же. Я, зная, что в своем заключительном тосте наш Председатель собирается упомянуть с благодарностью всех канадских официальных лиц, сопровождавших его, сказал:

— Алексей Николаевич, тут с нами ездила группа канадских переводчиков из бывших наших. Они работали от души. Может быть, их тоже стоит упомянуть в вашем заключительном тосте?

Он с готовностью согласился:

— Да-да, конечно.

Однако, поскольку прощальный тост оказался длинным, Косыгин о своем обещании запамятовал. Я ему напомнил. Он ответил:

— Ну и что? Я про них отдельно скажу.

После чего он встал и, обращаясь уже к ним, сказал:

— Я знаю, что многие из вас — выходцы или потомки выходцев из России. И хочу выразить вам искреннюю благодарность, пожелать вам и вашим родственникам всего наилучшего, а также выразить уверенность в том, что, откуда бы вы ни прибыли, сейчас все вы — хорошие канадцы.

Я окинул взглядом лица этих людей. У них на глазах стояли слезы. Они прекрасно знали, как к ним относятся многие из тех, кто приезжал из Советского Союза, и были искренне растроганы словами, публично высказанными в их адрес одним из высших руководителей нашей страны.

О визите в Москву в 1975 году английского премьер-министра Гарольда Вильсона я уже упоминал. К тому моменту Брежнев основательно утвердился в роли первого лица нашего государства. В этом качестве он выступал, естественно, и на переговорах с Вильсоном. Однако во время этого визита и на долю постепенно уходящего в тень Косыгина выпало вести переговоры — по вопросам экономического взаимодействия, а также, согласно протоколу, встречать и провожать премьера во Внуковском аэропорту.

Косыгин в день отлета Вильсона заехал за ним в особняк на Ленинских горах. Они посидели, выпили чаю на дорогу. Потом по сигналу протокольной службы вышли, сели в машину, и кортеж отправился в аэропорт Внуково-2.

Как раз незадолго до этого визита к руководству находящейся в оппозиции Консервативной партии Великобритании пришла Маргарет Тэтчер. Она стала лидером консерваторов в тяжелое для партии время, наступившее в связи с провалом на выборах. О Тэтчер в мире тогда знали не так уж много. Особенно в Советском Союзе.

Итак, кортеж с двумя премьерами выехал на Ленинский проспект. Затем — на шоссе, ведущее во Внуково. Вильсон и Косыгин, сидящие в лимузине, вели разговор о том о сем. Косыгин вдруг спросил:

— Скажите, а вот у ваших противников к руководству пришла женщина, Тэтчер. Вы не могли бы высказать свое личное мнение о том, что это за человек?

Гарольд Вильсон ответил, что готов высказать сугубо личное мнение о Маргарет Тэтчер. Он стал говорить о том, что, безусловно, она сильный политик, умело провела борьбу за лидерство в своей партии и что, конечно, в случае победы консерваторов на очередных выборах Тэтчер автоматически станет премьер-министром Великобритании. Она из простой семьи, но образование получила отменное. Обладает хорошими ораторскими способностями. Волевая женщина. Носит со вкусом подобранные костюмы. У нее всегда безупречный макияж, ухоженные руки. Очень аккуратная, прическа — волосок к волоску…

Вильсон довольно долго рассказывал, делая паузы лишь для перевода. Косыгин его не перебивал.

Впереди уже показались строения Внуково-2. Вдруг Вильсон совсем другим тоном сказал:

— Короче говоря, у нее все — комильфо. Я бы сказал, даже слишком. — Потом подумал и добавил: — Одним словом, господин Председатель, я бы не стал…