Пуаро сосредоточенно поглаживал какой-то орнамент на одном из книжных шкафов.

— Будьте уверены, смысл был, — заметил он, не оборачиваясь.

— Но какой?

— Когда мы это узнаем, мы будем знать все. Дело очень тонко сработано и потому особенно интересное.

В том, как он произнес эти слова, было что-то не поддающееся описанию. Я чувствовал, что он рассматривает этот случай под каким-то особым, свойственным только ему одному, углом зрения. И то, что видел он, мне видеть было не дано.

Он подошел к окну, остановился и стал смотреть в сад.

— Вы говорите, что было девять часов, доктор Шеппард, когда вы встретили за воротами того незнакомца? — спросил он все так же через плечо, не оборачиваясь.

— Да, — ответил я. — Я слышал, как пробили церковные часы.

— Сколько времени потребовалось бы ему, чтобы дойти до дома? До этого окна, например?

— Самое большее — пять минут. И две или три минуты, если бы он пошел по дорожке справа от основной аллеи и пришел прямо сюда.

— Но, в таком случае, он должен был знать дорогу? Объяснить это можно только тем, что он бывал здесь раньше и знал местность.

— Это верно, — согласился полковник Мэлроуз.

— Мы могли бы, конечно, выяснить, принимал ли мистер Экройд кого-нибудь из посторонних за последнюю неделю.

— Об этом мог бы сообщить нам молодой Реймонд, — ответил я.

— Или Паркер, — сказал полковник.

— Ou tous les deux[3], — подытожил Пуаро, улыбаясь.

Полковник Мэлроуз пошел искать Реймонда, а я еще раз позвонил в колокольчик, вызывая Паркера.

Полковник Мэлроуз вернулся почти тотчас же в сопровождении молодого секретаря, которого он представил Пуаро. Джоффри Реймонд был свеж и жизнерадостен, как всегда. Знакомство с Пуаро, казалось, удивило и восхитило его.

— Кто бы подумал, что вы жили среди нас инкогнито, месье Пуаро! — воскликнул он. — Для меня будет исключительным удовольствием наблюдать, как вы работаете… О! Что это?

До сих пор Пуаро стоял слева от двери. Теперь он отошел вдруг в сторону, и я увидел, что пока я стоял спиной к нему, он быстро выдвинул кресло и установил его на место, о котором говорил Паркер.

— Хотите усадить меня в это кресло, чтобы взять кровь на анализ? — сказал добродушно Реймонд. — Что за фантазия?

— Мистер Реймонд, кресло стояло на этом месте вчера вечером, когда обнаружили мистера Экройда убитым. Кто-то отодвинул его назад на прежнее место. Это вы сделали?

Секретарь ответил, не задумываясь ни на минуту.

— Нет, не я. Я даже не помню, стояло ли оно здесь, но если вы так говорите, значит, стояло. Во всяком случае, кто-то, должно быть, отодвинул его. И сделав это, вероятно, оборвал нить следствия. Какая жалость!

— Это несущественно, — сказал детектив. — Вовсе несущественно! О чем я действительно хочу спросить вас, так это вот о чем, мистер Реймонд: приходил ли на этой неделе к мистеру Экройду кто-нибудь вам неизвестный?

Нахмурив брови, секретарь с минуту или две вспоминал. В это время на звонок явился Паркер.

— Нет, — сказал наконец Реймонд. — Никого не могу припомнить. А вы, Паркер?

— Простите, сэр?..

— Какой-нибудь незнакомец приходил к мистеру Экройду на этой неделе?

Дворецкий немного подумал.

— Это был молодой человек, приходивший в среду, сэр, — сказал он. — Как я понял, он приходил от фирмы «Картис и Троут».

Реймонд сделал нетерпеливый жест рукой.

— О, да! Я вспомнил, но этот джентльмен не был незнакомцем, — он повернулся к Пуаро. — Мистеру Экройду пришла в голову мысль купить диктофон, — объяснил он. — Он полагал, что с его помощью мы сможем сделать больше за меньшее время. Фирма прислала своего представителя, но из этого ничего не вышло. Мистер Экройд так и не решился на покупку.

Пуаро повернулся к дворецкому.

— Вы можете описать мне этого молодого человека, мой славный Паркер?

— Светлые волосы, низкого роста, очень опрятный синий костюм из саржи. Очень приличный молодой человек для своей должности.

Пуаро повернулся ко мне.

— Человек, которого вы встретили за воротами, был высоким, не так ли?

— Да. Я бы сказал… где-то около шести футов.

— Тогда не подходит, — заявил бельгиец. — Благодарю вас, Паркер.

Дворецкий обратился к Реймонду.

— Только что приехал мистер Хэммонд, сэр! Он спрашивает, не может ли он быть чем-нибудь полезен, он был бы рад поговорить с вами.

— Я сейчас к нему выйду, — поспешно сказал молодой человек и вышел.

Пуаро вопросительно посмотрел на начальника полиции.

— Адвокат семьи, месье Пуаро, — объяснил тот.

— Занятный молодой человек этот мистер Реймонд, — пробормотал Пуаро. — У него вид очень умного человека.

— Я думаю, что мистер Экройд считал его очень способным секретарем.

— Сколько он здесь служит?

— Полагаю, как раз два года.

— Свои обязанности он выполняет педантично. В этом я уверен. А как он развлекается? Он увлекается le sport?[4]

— У личных секретарей для подобных занятий не хватает времени, — сказал полковник Мэлроуз, улыбаясь. — Полагаю, что он играет в гольф. А летом — в теннис.

— Он не посещает скаковые круги… я имею в виду лошадиные гонки?

— Конные скачки? Нет, не думаю, что он интересуется скачками.

Пуаро кивнул и, казалось, утратил к этому интерес. Медленным взглядом он обвел весь кабинет.

— Что ж, пожалуй, я увидел все, что здесь можно было увидеть.

Я посмотрел вокруг тоже.

— Если бы эти стены могли говорить…

Пуаро покачал головой.

— Говорить мало, — сказал он. — Им бы иметь глаза и уши. Но не думайте, что эти неживые предметы, — он коснулся рукой верха книжного шкафа, — всегда молчат. Мне они иногда говорят — эти кресла, столы. У них есть свой язык!

Он повернулся и пошел к двери.

— Какой язык? — крикнул я. — Что они вам сегодня сказали?

Он посмотрел через плечо и лукаво поднял бровь.

— Открытое окно, — сказал он. — Замкнутая дверь. Кресло, которое, по-видимому, передвинулось само. Всем трем я говорю «почему?» и не нахожу ответа.

Он вскинул голову, выпятил грудь и стоял, глядя на нас горящими глазами. Исполненный собственного достоинства, он выглядел удивительно нелепо. И в голову мне вдруг пришла мысль, а был ли он на самом деле хорошим детективом. Не была ли его огромная слава построена просто на нескольких счастливых случаях?

И по тому, как нахмурился полковник Мэлроуз, я понял, что и он, должно быть, подумал нечто подобное.

— Хотите осмотреть еще что-нибудь, месье Пуаро? — спросил он резко.

— Вы, вероятно, не откажете в любезности показать мне этот серебряный стол, из которого было взято оружие? И я больше не буду злоупотреблять вашей добротой.

Мы пошли в гостиную, но по пути полковника перехватил констебль. Они о чем-то тихо и невнятно поговорили, после чего полковник извинился и оставил нас одних. Я показал Пуаро серебряный стол, он несколько раз поднял и опустил крышку, затем толчком открыл окно и перешагнул на террасу. Я последовал за ним.

К нам шел появившийся из-за угла дома инспектор Рэглан. Лицо его было зловещим, но довольным.

— Вот где вы месье Пуаро, — сказал он. — Ну, дела здесь осталось немного. Очень жаль, но этот прекрасный молодой человек согрешил.

У Пуаро вытянулось лицо.

— Боюсь, что в таком случае моя помощь вам не потребуется, — сказал он мягко.

— Тогда, вероятно, в следующий раз, — успокоил его инспектор. — Хотя в этом мирном уголке убийства бывают не каждый день.

В пристальном взгляде Пуаро появился оттенок восхищения.

— Вы человек удивительной предприимчивости и натиска, — заметил он. — А позвольте спросить, каким образом вы действовали?

— Пожалуйста, — сказал инспектор. — Прежде всего — метод!

— А! — воскликнул Пуаро. — Это и мой девиз. Метод, порядок и маленькие серые клеточки.