— Клеточки? — спросил удивленно инспектор.

— Крошечные серые клеточки мозга, — объяснил бельгиец.

— О, конечно! Я полагаю, что мы все ими пользуемся.

— В большей или в меньшей степени, — пробормотал Пуаро. — Бывает и различие в качестве. Затем существует еще и психология преступления. Но это уже надо изучать.

— А! — скривился инспектор. — Вы набиты всеми этими психоанализами? А я человек обыкновенный…

— Я уверен, что миссис Рэглан не согласилась бы с этим, — ответствовал Пуаро, слегка поклонившись.

Застигнутый немного врасплох, инспектор Рэглан поклонился тоже.

— Вы не поняли, — возразил он, обнажая зубы в широкой улыбке. — Боже мой, как многозначен язык! Я поясняю вам, как я принимаюсь за работу. Прежде всего — метод. Последний раз живым мистера Экройда видела его племянница мисс Флора Экройд без четверти десять. Это факт номер один, не так ли?

— Допустим.

— Так. В половине одиннадцатого, свидетельствует доктор, он был уже мертв по меньшей мере с полчаса. Вы по-прежнему утверждаете это, доктор?

— Разумеется, — ответил я. — С полчаса или немного больше.

— Очень хорошо. Таким образом, мы точно определяем те пятнадцать минут, во время которых должно было совершиться преступление. Я составил список всех, кто находился в доме. Против имени каждого я записал, где он был и что делал между 9.45 и 10 часами вечера.

Он передал лист бумаги Пуаро. Я через плечо прочитал его. Аккуратным почерком там было написано:

— Кухарка служит здесь уже семь лет, горничная полтора года, Паркер — немногим больше года. Остальные здесь недавно. Что-то неясное есть лишь в поведении Паркера, другие подозрений не вызывают.

— Содержательный список, — сказал Пуаро, возвращая его обратно. — Я абсолютно уверен, что Паркер не совершал убийства, — добавил он серьезно.

— И моя сестра — тоже, — вмешался я. — Обычно она бывает права.

На мои слова никто не обратил внимания..

— Это еще больше наводит на мысль о членах семьи, — продолжал инспектор. — А теперь мы подходим к очень важному моменту. Мэри Блэк, женщина из домика привратника, вчера вечером задергивала занавески, как вдруг увидела, что через ворота прошел Ральф Пэтон и направился к дому.

— Она в этом уверена? — спросил я резко.

— Совершенно уверена. Она хорошо знает его. Он прошел очень быстро и повернул направо, на дорожку, что служит кратчайшим путем к террасе.

— А в котором часу это было? — спросил с невозмутимым видом Пуаро.

— Точно в двадцать пять минут десятого, — важно сказал инспектор.

Наступила тишина. Потом инспектор заговорил снова.

— Все достаточно ясно. Все очень четко совпадает. В двадцать пять минут десятого капитана Пэтона видят проходящим мимо домика привратника; в девять тридцать или около этого мистер Джоффри Реймонд слышит, как кто-то в кабинете требует денег, а мистер Экройд отказывает. Что же происходит дальше? Капитан Пэтон уходит тем же путем — через окно. Он ходит по террасе злой и расстроенный. Он подходит к открытому окну гостиной. Скажем, тогда было без четверти десять. Мисс Флора желает спокойной ночи своему дяде и уходит. Майор Блант, мистер Реймонд и миссис Экройд в бильярдной. В гостиной — никого. Он проникает туда, берет кинжал из серебряного стола и возвращается к окну кабинета. Снимает свои туфли, забирается в кабинет и… думаю, нет смысла вдаваться в подробности. Потом он выбирается из кабинета и уходит. Нервы его подводят, и он не решается вернуться сразу в гостиницу. Он сворачивает на вокзал, звонит оттуда по телефону…

— Зачем? — мягко спросил Пуаро.

От его неожиданного вмешательства я вздрогнул. Маленький человечек подался вперед. Глаза его светились странными зелеными огоньками.

На какой-то момент вопрос застиг инспектора Рэглана врасплох.

— Трудно сказать точно, для чего он это сделал!

— ответил он наконец. — Но убийцы доходят до смешного! Вы бы знали об этом, если бы служили в полиции. Иногда самые умные из них допускают глупейшие ошибки. Но пойдемте, я покажу вам эти следы.

Мы завернули за угол террасы и подошли к окну кабинета. По требованию Рэглана полицейский подал ему туфли, взятые в гостинице. Инспектор наложил их на следы.

— Те же самые, — сказал он уверенно, — то есть это не та самая пара, следы которой мы здесь видим. В тех он ушел. Эта пара только похожа на ту, — она больше сношена. Посмотрите, как стерлись полосы.

— Наверное, многие носят туфли с полосками на подошвах? — спросил Пуаро.

— Конечно, — ответил инспектор. — Я не придавал бы такого большого значения следам, если б не остальное.

— Очень глупый молодой человек капитан Ральф Пэтон, — сказал задумчиво Пуаро. — Оставить после себя столько улик!

— А! Да, — сказал инспектор, — вы же знаете, ночью была прекрасная сухая погода. На террасе и на дорожке, усыпанной гравием, следов он не оставил. Но, к несчастью для него, в конце дорожки недавно, должно быть, протекал ручей от родника. Посмотрите.

В нескольких футах от террасы заканчивалась узкая, усыпанная гравием, дорожка. В одном месте, за несколько ярдов до ее окончания, почва была влажная и болотистая. Это сырое место пересекали следы от обуви, и среди них были следы от туфель с поперечными полосами на подошвах.

Пуаро немного прошел по дорожке, рядом с ним — инспектор.

— Вы заметили женские следы? — спросил вдруг Пуаро.

Инспектор засмеялся.

— Конечно, здесь прошло несколько женщин. И мужчин — тоже. Это кратчайший путь к дому. Разобраться во всех этих следах было бы невозможно. В конце концов, нас интересуют только те, что оставлены на подоконнике.

Пуаро кивнул.

— Дальше идти нет смысла, — сказал инспектор, когда показалась подъездная аллея. — Здесь все снова усыпано гравием и очень твердо.

Пуаро кивнул снова, но взгляд его был прикован к небольшому садовому домику, построенному в виде красивой беседки. Он был впереди нас, немного слева от дорожки, и к нему тоже вела дорожка из гравия.

Пуаро задержался, пока инспектор не ушел к дому. Потом посмотрел на меня.

— Вас, должно быть, послал ко мне сам бог вместо моего друга Гастингса, — сказал он, подмигнув. — Я вижу, что вы меня не оставите. Как вы думаете, доктор Шеппард, стоит ли нам осмотреть эту беседку? Она меня интересует.

Он подошел к двери и открыл ее. Внутри было почти темно. Там было два-три грубых стула, крокетный набор и несколько складных шезлонгов.

Я вздрогнул, взглянув на своего нового друга. Он упал вдруг на колени и начал ползать по полу. Время от времени он покачивал головой, словно был недоволен. Наконец, он сел на корточки.

— Ничего нет, — пробормотал он. — Тогда, по-видимому, не следовало и строить предположений. Но это бы так много значило…

Он внезапно прекратил свои поиски, став совершенно негибким. Потом протянул руку к одному из стульев и отцепил что-то от края сидения.

— Что это? — крикнул я. — Что вы нашли?

Он улыбнулся, разжимая руку, чтобы я мог увидеть. Это был лоскуток жесткого белого батиста.