— Да, сэр.

— Как я понял, вы оставляете свое место?

— Да, сэр.

— Почему?

— Я смешала бумаги на столе мистера Экройда. Это его очень разозлило, и я сказала, что лучше уйду. Он ответил, чтобы я уходила как можно скорее.

— Вы были в спальне мистера Экройда вчера вечером? Убирали или еще что там?

— Нет, сэр. Это работа Элзи. Я никогда не ходила в ту часть дома.

— Должен сообщить вам, моя милая, что из комнаты мистера Экройда исчезла крупная сумма денег.

Наконец, спокойствие изменило ей. Волна румянца залила ее лицо.

— Ни о каких деньгах я ничего не знаю. Если вы думаете, что взяла их я, и поэтому мистер Экройд меня уволил, вы ошибаетесь.

— Я не обвиняю вас в том, что вы их взяли, милая девушка! — сказал инспектор. — Не нужно так краснеть.

Девушка смерила его холодным взглядом.

— Вы можете осмотреть мои вещи, — сказала она с презрением. — Но вы ничего не найдете.

Вдруг вмешался Пуаро.

— Мистер Экройд уволил вас вчера днем, или, точнее, вы уволили себя сами, не так ли? — спросил он.

Девушка кивнула.

— Сколько времени длился ваш разговор?

— Разговор?

— Да, разговор между вами и мистером Экрой-дом в кабинете?

— Я… я не знаю.

— Двадцать минут? Полчаса?

— Около этого приблизительно.

— Не дольше?

— Не дольше получаса.

— Благодарю вас, мадемуазель.

— Я с любопытством посмотрел на него. Он точными движениями пальцев переставлял несколько предметов на столе, располагая их в ряд. Глаза его сияли.

— Достаточно, — сказал инспектор.

Урсула Борн вышла.

— Сколько времени она здесь служит? — обратился инспектор к мисс Рассел. — У вас есть ее рекомендации?

Не отвечая на первый вопрос, мисс Рассел подошла к бюро, открыла один из ящиков и достала оттуда связку писем, скрепленных патентованным зажимом. Она выбрала одно из них и передала инспектору.

— Хм, рекомендация хорошая. Миссис Ричард Фоллиот из Марби Грейндж, Марби. Кто эта женщина?

— Вполне приличные провинциалы, — ответила мисс Рассел.

— Хорошо, — сказал инспектор, возвращая рекомендацию, — давайте взглянем на другую, Элзи Дейл.

Элзи Дейл, крупная красивая девушка с приятным, но немного глуповатым лицом, на наши вопросы отвечала с готовностью и сильно сокрушалась по поводу пропажи денег.

— Думаю, что здесь все в порядке, — сказал инспектор, отпустив девушку. А как насчет Паркера?

Мисс Рассел поджала губы и не ответила.

— Я чувствую, что с этим человеком не все ладно, — продолжал задумчиво инспектор. — Но беда в том, что я не вполне себе представляю, когда бы он мог воспользоваться случаем. Сразу после обеда он был занят выполнением своих обязанностей, у него достаточно хорошее алиби на весь вечер. Я знаю, так как уделил ему особое внимание. Очень вам благодарен, мисс Рассел. Пока оставим все, как есть. Вполне возможно, что мистер Экройд отдал деньги сам.

Экономка сухо попрощалась, и мы ушли. Я ушел с Пуаро.

— Интересно, — сказал я, нарушая молчание, — какие бумаги могла тронуть девушка, из-за которых так рассердился Экройд? Не может ли здесь быть какой-нибудь нити к разгадке тайны?

— Секретарь сказал, что на столе не было документов особой важности, — спокойно ответил Пуаро.

— Да, но… — я замялся.

— Вас поражает и кажется странным, что Экройд мог впасть в ярость из-за такой мелочи?

— Да, конечно.

— Но была ли это мелочь?

— Конечно, — ответил я, — мы не знаем, что это были за бумаги. Но если Реймонд сказал…

— Оставим пока мистера Реймонда в покое. Что вы думаете об этой девушке?

— О какой девушке? О служанке?

— Да, о служанке. Об Урсуле Борн.

— Она, кажется, славная девушка, — сказал я неуверенно.

Пуаро повторил мои слова, но я сделал легкое ударение на последнем слове, а он его сделал на втором.

— Она, кажется, славная девушка… да.

Потом, с минуту помолчав, он вынул что-то из кармана и дал мне.

— Посмотрите, друг мой, я вам что-то покажу. Взгляните сюда.

Он дал мне тот самый список, который утром был составлен инспектором и передан Пуаро. Следя за указательным пальцем, я увидел маленький крестик, поставленный карандашом против имени Урсулы Борн.

— Не думаете ли вы…

— Доктор Шеппард, я осмеливаюсь думать все. Может быть, Экройда убила Урсула Борн, но, признаюсь, я не вижу для этого никаких мотивов с ее стороны. А вы их видите?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом, таким тяжелым, что мне стало не по себе.

— Вы их видите? — повторил он.

— Никаких мотивов абсолютно, — сказал я твердо.

Взгляд его смягчился. Он нахмурился.

— Поскольку шантажист был мужчина, — бормотал он невнятно и тихо сам себе, — из этого следует, что шантажист не она. Тогда…

Я кашлянул.

— Поскольку… — начал я с сомнением.

— Что? — он стал описывать возле меня круги. — Что вы хотите сказать?

— Ничего, ничего. Только то, что, говоря прямо, миссис Феррарс в своем письме упомянула личность, человека. Она не подчеркивала, что это был мужчина. Но мы с Экройдом допустили, что это был именно мужчина.

Казалось, Пуаро меня не слышал. Он снова бормотал сам себе.

— Но тогда после всего вполне возможно что… да, конечно, вполне возможно… но тогда… А! Я должен привести в порядок свои мысли. Метод, порядок — они нужны мне сейчас, как никогда. Все должно сходиться, иначе я на ложном пути.

Он внезапно замолчал и снова забегал вокруг меня.

— Где находится Марби?

— По ту сторону Кранчестера.

— Далеко?

— О! Вероятно, милях в четырнадцати.

— Не смогли бы вы туда съездить? Скажем, завтра?

— Завтра? Позвольте… завтра воскресенье. Да, я мог бы это сделать. Что вы хотите, чтобы я там сделал?

— Повидать эту миссис Фоллиот. Узнайте все, что можно, об Урсуле Борн.

— Хорошо. Но… мне не очень нравится эта работа.

— Сейчас не время создавать трудности. От этого может зависеть человеческая жизнь.

— Бедный Ральф, — сказал я со вздохом. — Но вы сами верите в то, что он невиновен?

Пуаро посмотрел на меня очень серьезно.

— Вы хотите знать правду?

— Конечно.

— Тогда я скажу вам ее. Все, мой друг, указывает на предположение, что он виновен.

— Как?! — воскликнул я.

Пуаро кивнул.

— Да, у этого глупого инспектора (а он-таки глуп) все указывает на Ральфа, Я ищу правду, а правда каждый раз приводит меня опять-таки к Ральфу Пэтону. Мотивы, представившийся случай, средства. Но я переверну все камни. Я обещал мадемуазель Флоре. Она была так уверена, малютка. Так уверена.

Я немного нервничал, когда на следующий день звонил в парадное Марби Грейндж. Мне было очень интересно, чего добивался Пуаро. Он доверил эту работу мне. Почему? Хотел ли он, как в случае с майором Блантом, остаться в тени? Желание, вполне понятное в первом случае, теперь казалось лишенным всякого смысла.

Мои размышления были прерваны появлением проворной служанки. Да, миссис Фоллиот была дома. Она проводила меня в большую гостиную. Ожидая хозяйку дома, я с любопытством осматривался вокруг. Это была просторная, небогато обставленная комната: несколько прекрасных гравюр и старинных фарфоровых изделий, потертые чехлы и шторы — все говорило о том, что ее хозяйка была леди.

Я рассматривал одну из гравюр Бартолоччи, висевшую на стене, когда в комнату вошла миссис Фоллиот. Это была высокая женщина с небрежно уложенными каштановыми волосами и обаятельной улыбкой.

— Доктор Шеппард? — произнесла она неуверенно.

— Да, мадам, — ответил я. — Прошу прощения за свой визит, но я хотел бы узнать что-нибудь об Урсуле Борн, горничной, которая раньше у вас работала.

При упоминании этого имени улыбка исчезла с ее лица, а радушие словно заморозило. Казалось, она почувствовала себя неловко.

— Урсула Борн? — произнесла она, колеблясь.