Все это я рассказывала сыну. Но показывала пока только Атис, планету-сад.

Мы приземлились на широкой посадочной полосе-стоянке, я взяла с собой небольшую корзинку с едой и покрывало: мы решили устроить пикник на берегу одного из озер. Флай оставили на стоянке, сами углубились в лес.

Сын шагал абсолютно неслышно, даже для моего слуха. Он рассматривал высокие деревья, раскидистые кусты и яркие цветы. Я тоже рассматривала все так, словно видела впервые. Неизвестные мне деревья в три моих обхвата, высокие и стройные, с пышной кроной и темно-зелеными листьями. Зеленая-зеленая трава нехотя покачивалась в такт с ветром. Яркие островки диких цветов, кусты цветущей сирени, форзиции и жимолости. Яркое синее небо и два солнышка. Почему-то только на Арине они начинают подстраиваться под местную серость. Пение птиц доносилось отовсюду одновременно, в траве стрекотали кузнечики, вокруг нас порхали разноцветно-нарядные бабочки, стрекозы и пара крупных шмелей.

— Красиво, — послышался издалека восхищенный голос сына. — Мам, ты это видишь?! — Он тут же возник рядом со мной с зажатой в руке бабочкой. Аст-ар рассматривал ее со всех сторон, явно мечтая наколоть на булавку.

— Отпусти, — попросила я, и сын послушно разжал пальцы. Бабочка расправила тонкие крылышки и упорхнула по своим делам. — Никогда никого не убивай и не калечь без веской причины.

— Ненависть — достаточно веская причина? — Заинтересовался сын.

— Ее ты никак не можешь ненавидеть.

— Я сейчас не о бабочках.

— Если у тебя веская причина для ненависти, то — да. Если же ненависть вызвана лишь тем, что кто-то вмешался в твои планы или переиграл тебя на твоем поле — нет.

— А что тогда?

— Тогда можно отомстить, но не с летальным исходом. Лучше всего подойдет небольшая интрига, но лучше начать игру на поле противника и плавно перекроить игру по своим правилам.

— А если и тогда ничего не выйдет?

— Ты получишь бесценный опыт. Заодно узнаешь, в чем противник лучше тебя и как это можно использовать. А потом можно сыграть еще раз.

— Игры до бесконечности? А если это мой враг?

— Стань его другом, тогда его будет гораздо легче контролировать.

— Лит-ар запретил тебе учить меня, — иронично заметил сын. — А ты именно этим занимаешься последние несколько часов.

— Ну-у, совсем ничему ты не сможешь не научиться. Ты говоришь со мной, наблюдаешь, анализируешь и делаешь выводы. Даже если бы я была немой, ты бы все равно учился.

— Ты интересно двигаешься, мам. Ты училась сражаться на мечах?

— Нет, малыш, я училась танцевать, а это почти одно и то же.

— Почти, — хмыкнул сын.

— Когда ты танцуешь, работают практически все группы мышц, та же тренировка. Оттачиваются до полного автоматизма движения, вырабатывается сила и гибкость.

— Остается психологический барьер.

— Иногда попадаешь в ситуации, когда не до барьеров.

— Танцовщица может убить?

— Может. Если от этого зависит ее жизнь или жизнь ее близких.

— Почему я не знал, что ты танцуешь?

— Ты никогда не спрашивал.

— А ты никогда не танцевала. Почему?

— Наверное, повода не было.

— Я хочу, чтобы ты танцевала на следующем приеме.

— С кем? Малыш, ты посмеяться хочешь?

— Я покажу, с кем, а ты станцуешь.

— Хочешь найти мне подходящего партнера?

— Как ты познакомилась с Лит-аром? — Решил сменить тему сын.

— Я танцевала у фонтана на площади. А на следующий день он едва не сбил меня флаем.

— Вовремя остановился?

— Нет, вовремя увернулась. А потом мы были официально представлены друг другу Эрихом. Лит-ар — инвестор моей Галереи.

— Это я знаю… Оказывается, все так прозаично.

— А ты что хотел?! Думал, мы столкнулись в библиотеке? Или на научной конференции?

— Иногда я вообще сомневаюсь, что ты читать умеешь.

— А диплом химика с отличием я только за цвет глаз получила??!

— У тебя есть диплом химика??? — Сын округлил глаза и уронил челюсть.

— А ты не знал? — Искренне удивилась я. Если я не работаю по специальности, это еще ничего не значит. Да и тайны из своей профессии я никогда не делала…

— А Лит-ар знает? — Улыбнулся сын.

— Не знаю, не спрашивала.

— Но это его проблемы, если в кофе совершенно случайно окажется пару ложек цианистого калия.

— Аст-ар! Отравление — это банально.

— А дырки в теле — неэстетично. Мам, вы оба мне нужны. Потерпи еще немного, а?

— Малыш, я никуда от тебя не денусь…

— Поговорим позже, мы пришли.

Сын убежал купаться. Я сидела на берегу кристально-синего озера, плела венок из диких цветов. Ромашки, колокольчики, колоски, дикие тюльпаны с яркими капельками поднебесной лилии. Недолго думая, я распустила волосы и надела венок.

Так приятно пройтись босыми ногами по теплому, полупрозрачному от тепла песку. Синяя глубина озера задумчиво мерцала в свете двух солнц, ветер почти не ощущался, лишь иногда касался кожи своим прохладным дыханьем. Сын плескался в озере, распугивая золотисто-оранжевых рыбок; я ходила вдоль линии прибоя, позволяя ногам совсем ненадолго окунаться в прохладную воду озера.

Никого, кроме нас на пляже не было. Только щебет птиц и шелест крон деревьев, плеск воды о берег, иногда раздавались вскрики Аст-ара. Сын любит воду, правда, не сильнее, чем небо.

Мой сын… странное существо. Он владеет силами, о которых я имею весьма смутное представление. Я даже смутно не подозреваю, на что он способен. Ураган на Европе — это только цветочки, по крайней мере, так мне твердит внутренний голос. И не понимаю, во что его хочет превратить Лит-ар. Все эти бои на мечах, бластерах и врукопашную, плюс усиленное изучение математики и физики. Если сложить все до кучи, картина получается безрадостной. Голову даю на отсечение, что у мужа на нашего сына наполеоновские планы, только никак не получается узнать, какие. Еще и силы его эти… разноплановые. Аст-ар уже слишком взрослый. Я говорю с ним, как с равным. И еще он пытается меня учить. Да что там пытается! Учит. С его помощью я пришла к интересным выводам. Он плавно подталкивал меня в нужную ему сторону. Если мы с Лит-аром исчезнем прямо сейчас, он сможет выжить. Даже без астрономического состояния, которое достанется ему в наследство после нашей смерти. Еще сын видит будущее, это ясно, как божий день. Эти странные просьбы побыть с ним еще десяток-другой лет… Он знает все, что происходит в доме, о наших ссорах с Лит-аром, о моих помыслах его уничтожить. Признаюсь, вопросы сына ставят меня в тупик. К чему был наш разговор о ненависти? О танцовщицах? Он видит ситуацию гораздо глубже. Чем я. И анализирует свои действия, просчитывает последствия. Он живет разумом, иногда давая волю эмоциям. Когда он рядом с Лит-аром, он ведет себя холодно-безупречно, как хорошо запрограммированный механизм. Когда он со мной, он оживает. Появляется тот ребенок, которого я так хотела. Мне кажется, сын пытается соответствовать нашим личным понятиям об идеальном ребенке. Как он может так жить?

А ведь мы прилагаем все усилия, чтобы свести его с ума. Неужели Лит-ар никогда об этом не задумывался?

Я бродила по берегу, слепо глядя прямо перед собой. Мысли были сосредоточены вокруг Аст-ара. Он — мой. И я никуда не смогу от него уйти. Я не могу придумать причину, по которой смогла бы развернуться и бросить его с Лит-аром. Как я могу быть важнее него? Не понимаю.

— Мам! — Аст-ар подошел ко мне со спины.

— Да, сынок? — Он протянул мне горсть песка, аккуратно пересыпал из своих ладоней в мои. — Что это?

— Подарок, — ничуть не смутился сын. Он накрыл мои ладони своими, между нашими руками пробежал холодок. Сын приподнимал руки все выше и выше, вслед за ними тянулись и песчинки. Я зачарованно наблюдала за его действиями. Песчинки остановились и принялись кружить на месте, принимая нужную сыну форму. Вспышка огня и силы — и песчинки превратились в стекло, но не прозрачное, а с красивым зеленоватым узором. Внутри осталось немного песка, но он не оседал, а все так же кружил внутри странного предмета.