— Что это получилось? — Поинтересовалась я.

— Песочные часы. Когда из них исчезнет песок, ты свободна.

— Спасибо, Аст-ар. Твой подарок — великолепен. Ты идеально подобрал цвета.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Милый, я совершенно не разбираюсь в том, как ты это делаешь, но часы — идеальны. Лучше ведь говорить о том, в чем ты разбираешься?

— Ты разбираешься даже в том, о чем я не подозреваю, — усмехнулся сын, — просто не помнишь.

— Звучит кошмарно.

— Но так и есть!

— Пойдем, я покажу тебе чудо, — я взяла за руку сына и повела его прочь от берега.

Я вела его по незаметной тропинке, которая петляла среди высоких деревьев и уводила нас все глубже в лес. Настало время для очередного урока. Надеюсь, последнего на сегодня.

Я остановилась у огромной омелы с высушенным деревом внутри. Вокруг него — все то же буйство жизни и красок, только эта пара — предвестница итога. Вокруг них — высокая зеленая трава, море цветов и другие деревья.

— Последний урок на сегодня. — Я резко обернулась к сыну. — Все имеет право на жизнь.

— Выглядит как иллюстрация к фолианту «Выживает сильнейший».

— Да, это борьба за выживание в чистом виде. Но у людей не так. Побеждает не всегда сильнейший. Побеждает хитрейший.

— Я бы сказал, побеждает тот, кто играет.

— И это тоже. Нельзя воспринимать жизнь слишком серьезно, это всего лишь серия игр.

— У тебя плохо получается играть.

— Я быстро учусь.

— Посмотрим. Хочу увидеть твой поединок с Лит-аром.

— Ты их еще столько насмотришься…

— Я беспокоюсь о тебе. Лит-ар не из тех, кто играет по правилам.

— Ты не учел, что правила могут меняться в течение игры.

За разговором мы незаметно вышли к нашему флаю. Аст-ар ушел в себя, о чем-то крепко задумавшись. Я не стала ему мешать. Пусть складывает два плюс два и делает выводы, у него это хорошо получается.

Наш флай серебристой стрелой рассекал пространство между Атином и Атисом, а я пыталась сравнивать, но получалось плохо.

Атин и Атис находятся в одной системе, на этом сходство заканчивается. Атин — образец человеческого стиля и силы. Город, растянувшийся на треть планеты. Уровни, подпирающие облака. Город из стекла и стали. Техномир. Правда, пришедшие на эту планету инородцы добавили деталей по своему вкусу, и получился тот Атин, который я знаю. А Атис… его изначально делали инородцы. Он чем-то похож на Первую Землю, только в его небе не плавают дома-города. Зеленое море лесов и садов, вычурные дома, больше похожие на окаменевшее кружево, кристально чистые реки и озера. Атис чем-то похож на тот мир, что я вижу во сне. Атин и Атис сравнению не подлежат, только я никак не могу определить. Который из миров мне нравится больше. Оба мира по-своему совершенны. И ни один из них я не могу назвать своими домом.

Каждый мир, в котором я бывала, оставил во мне частичку себя, изменил меня по своему усмотрению. Каждый научил меня чему-нибудь. Кто-то учил меня жить, кто-то — танцевать. Один из миров научил меня умирать. Атин научил меня пониманию. Он научил меня, когда нужно действовать, а когда лучше остаться на месте. Каждый из миров подарил мне воспоминания, и это — лучшее из всего, что они могли мне дать.

Домой мы с сыном вернулись вечером, уставшие, но довольные. Атис мы облетели вдоль и поперек, насобирали пару букетов домой, и даже обсудили все, что считали нужным.

Аст-ар сразу же отправился спать, а я осталась в гостиной, наедине с мужем.

— Я тебя слушаю, — я компактно свернулась в кресле, как раньше делал Дан-ин. День был настолько чудесным, что не хотелось ни ругаться, ни объясняться. Совершенно ничего не хотелось, кроме стакана яблочного сока и сложиться спать.

Лит-ар, похоже, владеет телепатией. Или настолько хорошо изучил меня, что угадывает мои желания с полувзгляда. С трех раз, да-а. Он принес мне стакан сока; я отхлебнула и блаженно зажмурила глаза. Хорошо…

— Как вы провели день?

— Чудесно. Просто великолепно. Весь день гуляли по Атису. Аст-ару понравилось.

— Еще бы! Небось, все сравнивал с Первой Землей.

— Нам было не до этого.

— Чем же вы занимались, если не секрет?

— Гуляли, плавали, собирали цветы. Бабочек ловили… рыбу тоже… Аст-ар едва не посадил флай посреди чьей-то клумбы…

— Ну, задумался ребенок, с кем не бывает?

— Ту же мысль я попыталась донести до выскочившей тетки…

— И как?

— Неудачно. Она мне полчаса рассказывала, как нужно воспитывать детей. — Лит-ар рассмеялся, наверное, пытался представить этот аттракцион.

— А Аст-ар? Неужели стоял и смотрел?

— Не-ет, он парой фраз вогнал тетку в глубокий транс, и мы сбежали. И теперь я думаю, откуда он таких выражений набрался. А, Лит-ар? Цитировать не буду, но даже у меня от его эпитетов уши покраснели!

— Таль, милая, иди лучше отдохни. Сегодня был длинный день.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я знаю. И, думаю, ответ ты знаешь лучше меня, — Лит-ар грустно улыбнулся и пошел расставлять по вазам цветы. Я никогда не научусь его понимать. Но научусь просто быть с ним. Если сын просит, значит, так действительно нужно. Что бы я ни думала по этому поводу.

Снова сон. На этот раз — бал. Вокруг меня — десятки танцующих пар плавно кружатся в медленном, волнующем ритме неизвестного мне танца.

Красивый бальный зал. Высокие окна занавешены медно-красными шторами, сквозь которые иногда пробиваются тонкие солнечные лучи; стены облицованы темным деревом, высокие потолки с изящным узором. Сегодня парадный зал украшен лентами и цветами, ровно в полночь будут салюты.

Я ненавижу свой день рождения. Сижу истуканом во главе стола на каком-то подобие трона, выслушиваю бесконечный поток поздравлений, пожеланий и комплиментов. С нетерпением ожидаю окончания этой пытки… э-эээ…торжества. Кажется, недовольна только я, остальные вполне счастливы.

С каждой минутой свечи в канделябрах разгораются все ярче, за окном темнеет. Оркестр начинает играть плавную, томную мелодию.

— Позволите, Владыка? — Рядом со мной возник высокий золотоглазый мужчина. И я впервые смогла его толком рассмотреть.

— Да, — непослушные руки тянутся к его рукам, тело само делает два шага навстречу. Его руки судорожно сжимаются вокруг моей талии, он наклоняется, и мне кажется, еще чуть-чуть, и наши губы встретятся в поцелуе — нежном, мучительном, долгожданном. Но мужчина берет себя в железные тиски. Его хватка немного ослабевает, золотые глаза неотрывно следят за мной и моей реакцией. Мы пошли в центр зала, остальные пары почтительно расступились. Как же, Владыка изволила танцевать!

Музыка началась с начала. Поклон. Рука тянется к чужой руке, ноги сами делают шаг вперед. Плавное движение в сторону, как можно дальше, снова шаг к нему. Скольжение вокруг невидимой оси, шаг назад, скольжение в сторону, снова к нему в объятья. Шаг, шаг, поворот, шаг назад, скольжение вперед, к мужчине с золотыми глазами. Объятья. Мы кружились по залу в полузнакомом танце, не разжимая рук.

В танце меня вел мужчина с золотыми глазами. Я уже почти смирилась с тем, что он — только мой сон. Самый красивый сон. Высокий, тонкий и изящный, с гривой платиновых волос. Воин и маг. Тот самый, так похожий на океан, тот самый мужчина, которого нет.

Музыка затихает, зал взрывается аплодисментами. Мы смотрим друг другу в глаза, готовы признаться во всех своих грехах, дать клятву на крови — и остаться.

Только мы не успели. Я медленно растаяла в воздухе…

— Мам, вставай, солнце уже почти взошло!!

— Что тебе надо в такую рань, неугомонный ребенок?! — Я решительно не хотела открывать глаза. — Дай поспать своей почтенной родительнице.

— Вот это ты загнула, горжусь! — Сын присел на краешек моей кровати. — Мам, если ты сейчас не встанешь, то потом у нас не будет времени.

— На что? — Я заинтересованно приоткрыла один глаз.