Дивина оттопырил свой свинячий зад в сторону публики. Лила-Лулу пронзительно завизжал:

— Раз под нами или перед нами есть столько одаренных пердунов — ха-ха-ха! — тогда кое-что для любителей духовой музыки! — Мужчина за роялем заиграл: «Ветер рассказал мне песню», еще один хит Сары Леандер. Лила-Лулу встал на корточки перед задницей Дивины и запел «Ветер рассказал мне песню», и каждый раз на слове «ветер» Дивина громко пукал, а публика стонала от восторга.

Под конец он спел «Ну иди же, иди и кончим скорей». Дивина больше не пускал газы, а застонал в упоении, изображая оргазм. После этого апогея был перерыв. Михаэль захлопнул свой блокнот:

— Все, рецензия готова.

— Однако быстро ты! — удивился Руфус.

— Нет проблем. Стандартная культурная жвачка. А озаглавлю я это так: «Выходящие за границы травести как прорыв в мир вытесненных эмоций» — такое нравится нашим читателям.

— При чем тут авангард, если мужчины демонстрируют, что женщины отвратительны и не умеют петь? — злобно спросила Таня. — Более затасканной темы и не придумаешь.

— Если бы я писал о культуре этого города как она того заслуживает, все бы заметили полную бесполезность должности обозревателя по культуре, — так же злобно ответил Михаэль.

— Если бы женщины, переодевшись мужчинами, устроили такое шоу, это было бы не авангардное искусство, а дешевое мужененавистничество.

— Если тебе не нравится, можешь уйти. Тогда я припишу: «Лишь одна дама, оскорбленная в своем женском достоинстве, демонстративно покинула театр…» Я это напишу с удовольствием, для прогрессивных мещан материал станет еще привлекательнее.

— Не дождешься. Но ты мог бы предупредить меня заранее. Или у тебя тоже педагогические амбиции?

— Нет. Я думал, ты знаешь наш театр.

Руфусу удалось поменять тему.

— Ты уже придумал, что ты напишешь о наших кулинарных курсах?

— Нет. Кулинарные подробности слишком скучны. Я хотел бы освежить материл какой-нибудь историей найденного счастья. С вашего фронта есть какие-нибудь донесения об успехах?

Таня засмеялась.

Руфус вздохнул.

— Нет, до этого пока не дошло. Хотя об одной победе все же могу доложить.

Он многозначительно посмотрел на Таню.

— Какой?

— Я пришел к выводу: не надо дожидаться, пока другие примут решение. Надо самому требовать этих решений.

Надо же, и я пришла к такому же выводу.

— Чего же ты раньше ждал? — нетерпеливо воскликнула я.

— Может, я ждал такую женщину, как Таня, которая сказала бы мне, с чего начать.

— Как здорово! — Таня чмокнула Руфуса в центр его брови.

— Держите меня в курсе, — сказал Михаэль.

«Скрипучие Сиськи» опять выскочили на сцену. Лица их были размалеваны помадой, как у клоунов. Они запели старый шлягер «Поцелуй меня, прошу, поцелуй меня…». Разумеется, они пели на свой лад, выводя сиплыми голосами: «Трахни меня, я прошу, трахни меня…»

Я пыталась изобразить улыбку, чтобы не думали, будто я — не имеющая чувства юмора эмансипе. Мысли мои возвращались к Руфусу и Тане. Если он ждал именно ее, должен бы сейчас купаться в блаженстве, мечтал бы заключить весь мир в свои объятия. Но он не обнимал даже Таню. А Таня была погружена в созерцание своего отреставрированного кольца с опалом.

Когда «Скрипучие Сиськи», наконец, угомонились, Михаэль прошептал:

— С меня довольно. Предлагаю убраться в какое-нибудь место, свободное от культуры.

— Я хочу домой, — сказала Таня. — Завтра мне надо быть в форме. Я иду на выставку во Французский Банковский центр.

Михаэль заглянул в свой блокнот:

— Верно, там завтра вечером открытие выставки. Будут, как всегда, превосходные канапе и самое дорогое шампанское. Я тоже туда пойду. Могу гарантировать, что тебе там понравится. Знаешь, что экспонируется?

— Старинные французские украшения. У моего ювелира висел плакат, и узнав, что меня это интересует, он подарил мне билет на открытие.

— Поздравляю, — сказал Руфус.

Сколько же мужчин вращается вокруг Тани? Я уже сбилась со счета. Руфус, Детлеф, ювелир? Впрочем, меня это абсолютно не касается.

— «Красивый, чужой мужчина…» — запели «Скрипучие Сиськи» — на удивление серьезно и проникновенно.

— Я пойду, — поднялась я, — завтра прямо с утра примусь за проект.

— Проводить тебя до автобуса? — заботливо, как всегда, предложил Руфус.

Нет необходимости. Я ясно видела перед собой свой путь.

Утром на рассвете кто-то яростно забарабанил в мою дверь. Когда мне с трудом удалось приоткрыть один глаз, я увидела у своей кровати Нору в оранжевом спортивном костюме. Взволнованным голосом она сообщила:

— Вчера вечером звонила Анжела Фабер, дочь начальника Бенедикта!

— Это моя кузина, — заспанно прошептала я. Неужели Нора врывается ко мне посреди ночи, только чтобы объяснить, кто такая Анжела Фабер?! А сплю я без ночной рубашки.

— Она только что вернулась из отпуска, поэтому совсем забыла, что Бенедикт уехал на семинар по повышению квалификации. Она очень, очень вежливо извинилась.

Какая дура! Слава Богу, у Анжелы хватило ума не сказать Норе, что фирма не посылала Бенедикта ни на какой семинар. Или она настолько глупа, что в самом деле забыла? Вполне возможно, при ее-то куриных мозгах!

— Мне пришлось ей сказать, что твои знакомые с этим отелем ввели Бенедикта в заблуждение и у них нет ни пфеннига на перестройку. Хотели только бесплатно заполучить его идеи. Надеюсь, что у мальчика из-за этого не будет неприятностей с шефом. Поэтому госпожа Фабер сегодня заедет к нам в пятнадцать часов.

— Зачем ей приходить сюда? Ведь Бенедикт вернется только завтра вечером от своего от… со своего семинара. — Уф! Я вовремя прикусила язык, и Нора ничего не заметила.

— Она хочет поговорить с тобой сама.

— Значит, я буду виновата в том, что фирма не получила заказ? Если уж кто и был виноват, то сам дядя Георг! Если ему проекты дешевле трех миллионов кажутся мизерными, надо было сказать сразу, а не подводить Бенедикта под удар. Пусть приходит! — буркнула я раздраженно, окончательно проснувшись.

— Так жаль, что Меди тоже уехала. Она бы с удовольствием познакомилась с госпожой Фабер.

Ничего не поделаешь. Зато Анжела сможет как следует побеседовать со мной.

Я встала с постели и начала убираться в комнате. Не кто-нибудь, а именно Анжела будет моей первой гостьей здесь. Пусть приходит и увидит, как без особых затрат мне удалось оборудовать свою комнату. Любому моя комнатка покажется симпатичнее, чем унылая выставка мебели в ее апартаментах. У Анжелы нет никаких шансов: я ей прямо скажу, что меня больше не интересует работа у ее папочки. Пусть он ее себе кое-куда засунет. А если ее папаше проект не выгоден, пусть откажется от заказа, а не посылает свою доченьку ко мне ругаться.

За уборкой мне пришла в голову мысль, что Анжела увидит весь этот уродливый дом с его убогой обстановкой. Я должна уберечь Бенедикта от этого позора. Анжеле нужно показать только наши с Бенедиктом комнаты. Мне надо успеть перехватить ее до Норы и сразу провести наверх. Я молила Бога, чтобы Нора все не испортила. Отдраила лестницу и туалет: если Анжеле вдруг захочется в уборную, я не смогу ей в этом отказать.

Кроме того, я купила цветы. Цветы — лучшее доказательство ухоженности и уюта. Благородные тюльпаны в свою комнату и немыслимо дорогой весенний букет, который я поставила внизу в коридоре на табуретку, чтобы отвлечь Анжелу от обоев и дешевых репродукций. Эффект был и в самом деле потрясающий — зайдя в дом и обогнув угол, человек видел только этот букет.

Заметив букет, Нора сказала:

— У нас в саду тоже расцвели тюльпаны. Я могла бы послать их в понедельник Меди.

— Она будет очень рада, — ответила я, ни о чем не подозревая.

Через час в коридоре стоял еще один букет: четыре хилых тюльпанчика и тонкие веточки в полуметровой керамической напольной вазе в желто-коричневую полоску. Из вазы торчала пластмассовая подставка, без которой тщедушные цветочки утонули бы в этом чудовищном керамическом сосуде. Самое ужасное, что Нора поставила свою вазу возле табуретки с моим роскошным букетом. Ее нелепый веник делал смешным и мой букет, и меня вдобавок.