— Честно?

— Честно. Думаешь, ей охота возиться с рабочими? Я закрою отель, как только мастера начнут работать в доме. Гораздо выгоднее, если я возьму на себя все организационные заботы, чем буду ублажать пару жильцов, которые к тому же из-за ремонта откажутся платить полную стоимость. На следующие три месяца отменю всю бронь и буду рекомендовать постояльцам другой отель. Летом у нас и так не много народа. Сюда в отпуск никто не приезжает.

— Ты считаешь, мы управимся за три месяца? — сомнения никак не покидали меня.

— Во всяком случае, настолько, что сможем вновь пустить жильцов. Если начнем сейчас же, это реально.

— Но сначала должен быть одобрен кредит.

Руфус рассмеялся:

— Кредит одобрен. Честно говоря, хозяйка уже давно обратилась к Тане за подтверждением, что ремонт отеля не сорвется из-за фантастических проектов господина Виндриха.

Ах, вот как. Значит, если бы я в последнюю минуту не схватилась за заказ, его получил бы кто-нибудь другой. Мне еще раз повезло — только не надо спрашивать себя, чего мне стоило это счастье.

— А сколько я буду получать? — наконец поинтересовалась я.

— Как договаривались: столько же, сколько тебе платил бы Георг Фабер. Задним числом тебе будут платить как дизайнеру по интерьеру с первого июня. Я спрошу у нашего налогового инспектора, какие правила существуют для независимых архитекторов.

— С ума сойти! Я так благодарна тебе, Руфус! Можно пригласить тебя на ужин?

— С удовольствием. Только, пожалуйста, не надо благодарностей. Это меня смущает.

Я звоню отцу, Тане, Элизабет. Все нисколько не сомневались, что я получу заказ. Когда я сообщила Элизабет, что мы расстались с Бенедиктом, она ничуть не расстроилась:

— Я все время беспокоилась, что тебя ждет, если ты останешься с этим типом. Он никогда тебя не поддерживал.

Потом все перевернулось с ног на голову. Уже через три дня пришли первые рабочие. Только это не каменщики — они еще не освободились, а сантехник и плиточник с подручным. Но и у них достаточно дел. Они долго не хотели поверить, что часть старых раковин придется привести в порядок и использовать снова. Но как только они облицевали первую стену в туалете, разыгрался большой скандал. Вместо белого кафеля, выбранного мною, плиточник налепил охряно-коричневый, да еще с неравномерными промежутками всадил между обычными плитками так называемые декоративные — с большим и маленьким мухоморами. Когда я спросила, как он додумался до такого, он, не моргнув глазом, ответил:

— Указание шефа.

— Но я все досконально обсудила с вашим начальником.

— Ваш шеф сказал, что хочет эту плитку.

Я мчусь к Руфусу.

— Почему ты сказал им, чтобы укладывали другой кафель? Кому нужны эти грибы в туалете?!

Выясняется, что плиточник спросил Руфуса: хочет ли тот точно такую же плитку, которую выбрала я, только лучшего качества и за ту же цену. Руфус простодушно сказал, что если она такая же, он не возражает. А плиточник всего лишь имел в виду плитку того же размера. Он жутко злился, что ему пришлось снова сбивать кафель со стены.

Я проверила, принес ли он черные и белые плитки. В новых ванных, так же как и в старых, пол должен быть выложен шахматным узором. Да, принес. В коридоре я обнаружила коробку с надписью: «Декоративный кафель. Рисунок: старая Голландия».

— Что это такое?

Это кафель с синими ветряными мельницами.

— Ваш шеф сказал нам, что мы можем использовать все остатки, какие у нас есть.

— Это я сказала! Но я выбрала те остатки, которые меня устраивают. Ветряных мельниц там не было.

— У жены нашего начальника такой же кафель на кухне, и она очень довольна.

— Без пива я это не согласен обсуждать, — заявил подручный.

Я принесла рабочим пиво, и они пообещали вечером забрать этот кафель с собой, чтобы не наклеить случайно куда-нибудь эти ветряные мельницы.

Руфус велел рабочим по всем вопросам обращаться ко мне. Они, кажется, приняли это к сведению. Я рисую большой плакат и приклеиваю его внизу у входа:

Руководство строительными работами:

Виола Фабер, комната 1, второй этаж.

На той же неделе появились каменщики. Но ремонт фасада нельзя начать, потому что пока нет новых стекол. Каменщики начали работать в доме. Я удивилась, как быстро все делается, на что Руфус хвастливо заявил:

— Надо уметь найти хороших мастеров.

И я не могу с ним не согласиться.

Трех жильцов, въехавших на длительный срок, и двух постоянных клиентов, которые пока никак не хотят съезжать, мы переселили на второй этаж. Мисс Плейер убирает комнаты, снабжает рабочих пивом и помогает очищать от хлама комнату за комнатой.

Зять господина Хеддериха должен вернуть всю ненужную нам мебель обратно фирме «Каритас». Оказывается, фирме она не нужна, и мы должны оплатить вывоз. Руфус скисает, и тогда зять все же забирает мебель бесплатно. Между делом расчищается и подвал. Там я обнаруживаю восемь очень хороших стульев — предположительно, из первоначальной обстановки отеля. Сэкономлены еще по меньшей мере две тысячи марок! Господин Хеддерих с большой охотой берется отчистить стулья наждачной шкуркой и отполировать.

Мне срочно надо закупить ковры и обои. То, что может предложить наша строительная фирма, слишком банально или очень дорого. Самое главное — ковры. Я опять обхожу распродажи. Остатки, которые я приглядела в прошлый раз, к счастью, еще не проданы. Кроме того, мне попадается красно-бурый ковер с узором из темных квадратов с классической извилистой каймой. Почти стопроцентная шерсть, три на четыре метра и всего лишь двести восемьдесят марок. Продается за бесценок, потому что сбоку горелое пятно длиной с метр. Я уже помню наизусть все размеры комнат; этот ковер точно вписался бы во вторую, десятую или девятнадцатую. Только при входе остался бы ненакрытый метр. Там можно было бы отциклевать пол и покрыть его лаком.

— На то место, где пятно, вам надо что-нибудь поставить, — рекомендует продавец.

Эта идея мне и самой пришла в голову. Я поставлю там кровать. На этом буром ковре хорошо будет смотреться старая, вновь отполированная мебель, если ее обить тканью с каким-нибудь африканским узором. Не хватает только обоев. К такому ковру непременно нужны обои, иначе будет впечатление чего-то давящего и душного.

Ковры доставлены. Чтобы съездить за обоями, я беру старенький «универсал» Руфуса. Покупаю скромные обои в сине-белую, зелено-белую, желто-белую полоску и сине-белым бидермайеровским узором. Потом мне смешивают синюю матовую краску в тон обоям, чтобы покрасить тумбочку. Она, правда, с мраморной плитой, но само дерево такое запущенное, что тумбочка выглядит не античной, а убогой. В новом синем варианте она обретет деревенский шарм. Впрочем, с крашеной мебелью важно не переборщить, иначе возникнет эффект отремонтированной задешево детской комнаты. В зелено-белой комнате два стула будут покрашены в матовый зеленый цвет и перетянуты материей в зелено-белую полоску. В общей сложности у меня теперь есть обои для восьми комнат и ковры для шести.

Я оплачиваю все чеками, уже подписанными Руфусом, где мне остается только проставить сумму. Продавщица в самом деле верит, что я одна из тех шикарных дам, которых показывают по телевизору и которых мужья заваливают подобными чеками.

Когда я ей говорю, что работаю дизайнером и приобретаю обстановку для отеля, она понимает, что я просто трудяга, и восхищение в ее глазах гаснет.

Я позвонила Элизабет, чтобы она порекомендовала мне что-нибудь из мебели для длинных гостиничных коридоров. Она рекомендует срочно проверить ассортимент у «Хагена и фон Мюллера». Если я могу выгодно что-то купить в фешенебельном салоне Элизабет, считает Руфус, нечего раздумывать. К тому же это идеальная возможность навестить родителей.

Я хотела уехать в среду днем, но пришел сантехник и начал устанавливать арматуру в душе. Оказалось, не хватит и получаса, чтобы с ее помощью получить что-либо, кроме обжигающего кипятка или ледяной воды. Мне пришлось внушать мастеру, что для отеля с каждодневно меняющимися жильцами такие смесители абсолютно непригодны. Их необходимо немедленно заменить на более простые. В итоге я пропустила два поезда и приехала к своим родителям в Мюнхен довольно поздно.