- Я забросил. Крючок аж цапнуло и держит. Зря, думаю, не взял сачок. Поддеть бы…

- Цапнуло, а не водит, - поправил черноволосый.

- Да, держит глухо. Значит, зацепилось за бревно. Держусь рукой за сук - и в воду… Вижу…

- Да ты сперва заорал, - вставил его приятель.

- Заорешь! Думал, что тюлень заплыл. Гладкая спина, но в пиджаке. И руки есть. Выскочил я, и мы в поселок…

Ребята нашли тело Дериземли. Новое доказательство уже доказанного. Чтобы не огорчать майора равнодушием, я молчал и смотрел на тихо бегущую воду. Почему мы, живущие в дачных условиях, не купаемся по утрам? Не делаем зарядки? Кстати, не покупаем молока и яиц? Да и картошку не варим. Только дышим воздухом.

Я полагал, что ребячья история кончена. Но Петр их потормошил:

- А дальше?

- Рассказали тете Лии.

Увидев, что я продолжаю смотреть туповато, майор бросил:

- Это произошло за два дня до того, как она показала труп нам. Никакого ясновиденья, мальчишки ей сказали.

Майор ждал моего удивления. Но как я мог удивиться после того, что она проделала со мной? Заметил я сухо:

- Мошенница. Петр, но наша задача не Амалию Карловну вывести на чистую воду, а убийцу поймать.

То ли после эпизода с Амалией, то ли из-за следственного тупика, но я утратил эластичность мысли. Именно, эластичность - она, мысль, уперлась, как бульдозер в скалу. Все собранные факты мне казались разрозненными и ничем не соединенными. Вроде архивной свалки. Короче, хаос.

В своем дневнике, который раньше вел ежедневно, а теперь от случая к случаю, записано: умный тот, кто в хаосе находит закономерность.

- Петр, есть отменный кладезь информации, который мы не используем.

- Агентура?

- Нет. Анализ известных фактов.

- Высасывать из пальца? - обозначил майор анализ известных фактов.

- Петр, давай прикинем. В поселке живет Ольшанин, психически неуравновешенный человек, на все способный. И в поселке живет якобы прорицательница-ясновидящая, тоже на все способная. Они знакомы, она его лечит. И отзывается о нем противоречиво: то шизофреником назовет, то психопатом. А как в медкарте?

- Что отсюда вытекает?

- Два обстоятельства: я схожу в сельмаг, а ты слетай на своем четырехколесном в город, в поликлинику, и возьми медкарту на Ольшанина.

Бланки прокуратуры у меня были, но запрос пришлось писать от руки. Сложнее оказалось с магазином - я не рискнул оставить следственные материалы и оружие в избе. Так и пошел в магазин, с портфелем.

При случае я люблю почитывать зарубежные детективы. Не ради сюжетов, драк и убийств, а из-за приятного, даже вкусного стиля работы и жизни полиции. Многофункциональная связь, многосильные автомобили, многозарядные пистолеты… Полицейский увешан причиндалами, как новогодняя елка… Пешком они не ходят… Кофе в участке пьют каждые полчаса: все пьют, и начальник, и оперативники, и арестованные, и задержанные проститутки. А вернулся полицейский домой? Прямиком шагает к холодильнику за пивом, которое, похоже, имеется там всегда и в избытке.

Мои размышления по дороге в сельмаг…

Интересно, ходят ли американские полицейские в магазин за пряниками? Я к тому, что в сельмаге ничего, кроме пряников, рыбных консервов и портвейна, не было. Пришлось купить: пряников для чая, рыбных консервов для еды и портвейна для деда Никифора.

Вернувшись, я начал варганить суп, разумеется, из рыбных консервов. Треска в томате. Плюс крупа и лавровый лист. Пока это все закипело, я отнес портвейн деду.

Мне показалось, что в его избе пахнет шоколадом, но это пахло грибами, которые сушились везде, где только можно было протянуть нитку. Дед отблагодарил:

- Налить стаканчик?

- Нет, спасибо.

- Смотри, а то потом скажешь, что через тын пьют, а тебя не зовут.

- Дед, ты бы лучше чай пил…

- Да я уже две кружки дегтя хватил.

- Какого дегтя?

- Да чаю, заваренного до черноты.

- Тоже вредно.

- Ты, Серега, можешь на меня стукнуть в специальные органы, но выскажусь: слабенькая у вас власть и долго не удержится.

- Это почему же?

- Потому что вместо водки портвейном торгуют.

Я поспешил, но не стучать в специальные органы, а глянуть суп. В сенцах, среди обычного навала дров, ведер и ломаных стульев, взгляд зацепил новый предмет, раньше тут не стоявший. Ружье. Я взял его и повертел. Дед мое любопытство пресек:

- Не балуй, заряжено.

- Откуда оно?

- В молодости охотничал. Двенадцатый калибр.

- Почему здесь стоит?

- Хочу продать.

Волосатому деду, гному-переростку, ружье не шло. Вот сушить грибы… Я попытался что-то прочесть по его лицу, но моргавшие глазки заморгали до того скоро и мелко, что и вовсе пропали в белесых зарослях бороды, дошедшей до глазниц. Ясно, почему продается, - не на что выпить: заказал купить бутылку портвейна, а денег не дал.

Вернулся майор с медкартой, которую я решил глянуть после обеда. Мой суп был готов. Разлитый по мискам, он горел красным жаром - видимо, две банки трески в томате на кастрюльку многовато. Майор лениво шевелил ложкой алую крупяную гущу. Я спросил чуть ли не обидчиво:

- Не нравится?

- Думаю… Сын у меня в этом году кончает школу милиции. Поступил, наслушавшись меня. И что получит?

- Вот такой рыбный суп.

- Мытарства, бессонницу, нервотрепку… Матерщину уголовников, поножовщину, стрельбу, разложившиеся трупы… Всего не перечислить.

- Петр, добавь маленькую зарплату, транспорта нет, помещений нет…

- Меня другое злит. Если вникнуть, то с преступностью мы не боремся, а делаем вид. Ловим, доказываем, арестовываем, судим - один процесс. Потом начинается второй: защита, мало доказательств, сроки скостили, условно-досрочное освобождение, амнистия… Бандит по кличке Перстень имел на счету пять трупов. Его осудили. За что? За хранение пистолета.

Он говорил, я слушал, но красный суп заметно убывал. У нас есть машина: почему бы не слетать в город и не закупить колбасы, сыру, мясной тушенки и, главное, пельменей?

- Петр, взыскания имеешь?

- От них мое личное дело распухло, как бумажник у торгаша. Включая и поощрения.

- Взыскания за что же? - усомнился я.

- На сыскной работе ямы и кочки на каждом шагу. Как-то делал обыск по поручению следователя и проворонил комнату, полную ворованных мехов.

- Как же это возможно?

- Квартиру перестроили, а я, дурак, не обратил внимания, что отсутствует туалет. А как с девицей лопухнулся? Она подала заявление, что ее изнасиловал замдиректора НИИ. Я подъехал на машине, с участковым в мундире, и вывел директора из кабинета. Прямо на очную ставку. Директор клянется, что все было добровольно за сто долларов. Гляньте, говорит, ее сумочку. Глянули, никаких долларов. Гляньте, говорит, в пудреницу. Глянули: купюра там.

Майор разговорился, как после рюмки; я слушал, как после двух. Меня ждала медкарта, и надо было набросать план на завтра.

- Сергей, сколько меня били? Я имею в виду не закономерные схватки с бандитами, а драки глупые и не по делу. Взяли мы с напарником на улице ворюгу. Я был в кепке, у напарника темные кудри. А ворюга как заорет: «Граждане, меня чернозадые бьют!» Ну, толпа на нас пошла…

Суп мы съели и взялись за чай с пряниками, которые по крепости походили на деревянные, только выструганные. Как раз для долгой беседы, но Петр ее заключил:

- Это все мелочишка, не стоящая памяти.

- А что было серьезного?

- Например, допрашивал насильника. Тот осознал, признался, дал четкие показания… От переживаний даже кровь носом пошла. Носовым платком вытер. Ну, я отпустил его пока, до передачи дела следователю. А он вышел… И куда, думаешь, направился?

- Уговаривать потерпевшую?

- Нет, в редакцию газеты, где заявил, что его только что избили в милиции и заставили оговорить себя. Газета в прокуратуру, и мельница завертелась. Меня чуть было не уволили.