Виктор поровнялся. Женщина не видала его, смотрела вслед городовым.

Виктор стоял секунду.

— Если не виновен, то ничего не будет, — сорвавшимся голосом сказал Виктор. — А что ж босиком…

Женщина глянула на него глазами во всю ширь — пустыми, сквозными. Вдруг заревела и опрометью бросилась прочь.

Виктор шел назад, колени слегка подрагивали. Издали увидал черные деревянные усы помощника.

— У вас уж полон двор! — говорил он на всю улицу. — Выводи! — скомандовал он городовым, они все на него смотрели. — По одному! Считай! Закурим, — вполголоса обратился он к Виктору.

Виктор совался по карманам, хватал и выпускал портсигар — не узнавала рука.

— Пожалуйте, «Молочные», — помощник твердой рукой протянул большой портсигар.

Папироса тряслась в губах у Вавича, а помощник спокойной рукой старался прижечь ее горячим концом своей папиросы.

Стоптанные люди чернели на снегу площади, и большая железная тачка, с глубоким серым кузовом, осталась посреди пустоты перед заводом. Невдалеке валялся втоптанный в снег красный флаг.

Помощник пристава спешно шел с двумя городовыми.

Он поднял флаг, стряхнул и секунду глядел, держа перед собой. Хмуро глядели городовые.

— Убери, как есть! — и помощник сунул флаг городовому.

— Человек там, ваше высокородие, — другой городовой шел от тачки.

— Спрятался? — и помощник, насупясь, решительно зашагал к тачке.

Он заглянул через борт и увидал серое, пухлое лицо. Игнатыч бессмысленно моргал правым глазом и мычал.

— Ты… кто же? — спросил помощник. От завода через площадь бежали люди, в пиджаках, в барашковых шапках пирожком, и махали издали руками.

— Конторские, — сказал городовой, — ихний, значит, — и отвел глаза от Игнатыча.

Казаки в узком проулке гнали, оцепив, кучу людей. Лошади топали по мосткам, оступались, теснились у самых заборов, отжимали в ворота баб. А бабы голосили, в кривых платочках, раздетые, на морозе, и тянули дети писком. Казаки не глядели, напряженно улыбались и колотили нагайками мелких лошадок, и кричали: «пошел! пошел!» — и люди сбивались и почти бежали.

И вдруг крик, и оглянулась вся улица, повернули на миг головы казаки. Бабий истошный крик последними охами рвал воздух, шатал стены.

— Федьку! Ой! Мальчика моего! Зачем?.. Господи?.. Ироды! Феденьку.

Двое несли за четыре угла на пальто мальчишку. Белое лицо свернулось вбок, и неловко, по-мертвому, завернулась под голову рука в толстом рваном рукаве. Казаки поддали шагу и бегом погнали людей. Хорунжий зло свел брови и поскакал по мосткам вперед.

— ПРЯМО не знаю, как вы один пойдете. Ей-богу, вас еще шатает. — Наденька делала строгие глаза, губами улыбалась, помогала Дуняше напяливать на Башкина пальто. Башкин блаженно щурился и шатался больше, чем шатало. Он никак не мог запахнуться, — заковыривал в петлю пуговку, и она выскакивала, и Башкин слабо хихикал и бросал расхлябанно руку.

— Шарф, шарф! — закричала вдруг Наденька. — Дуняша, мой вязаный.

И Наденька на цыпочках тянулась и обворачивала шею Башкина теплым шарфом. У Башкина губы млели пьяной улыбкой, и он поворачивал шею, — по ней заботливо бегали Наденькины ручки, заправляли шарф.

— Смотрите, не больше пяти минут — здесь, мимо дома, — Наденька погрозила пальчиком, — а то Дуняшу пошлю. Башкин совсем сощурил глаза от улыбки.

— И с лестницы осторожней, — крикнула Наденька в дверях.

Башкин совсем расслабил ноги и шлепал ими вразброд по ступенькам. Дверь захлопнулась. Башкин шлепнул еще раза два ногами и, перегнувшись через перила, лег животом и поехал вниз.

«Что ж? А мне трудно идти, — весело думал Башкин, — пусть даже увидят. Что такое, скажите!»

И он забарабанил губами, как дети. На улице было тепло, только снег не решался таять, и весенним, мутным, задумчивым стоял в улице воздух. Вдруг, среди зимы, замечталась погода. И воздух обнял Башкина, и Башкин сосредоточенно, осторожно зашагал по панели. Он стал глядеть, как воробей клевал на солнце дымящийся навоз, клевал, оборачиваясь, вертя головкой.

«Вот тоже… — прошептал Башкин задумчиво и не мог придумать, что тоже. — Ничего тоже — пусть клюет», — немного обиделся Башкин и зашагал, наклоняясь на каждом шагу.

Улица бесшумно стояла в теплом облаке. И вдруг в конце, — Башкин плохо видел близорукими глазами, — в конце где-то сбилась у забора кучка. Другая быстро пошла навстречу Башкину. Башкин задышал чаше. Кучка шла за человечком. Человечек с ведерком.

«Я больной, я ни при чем», — рассудительным тоном подумал Башкин, поднял брови и стал к стене.

Человечек не дошел до Башкина, он стал, и куча народа обвила его со всех сторон. Башкин осторожно зашагал, он слышал гул людей, и в гуле была тревога, высокой нотой билась тревога над толпой людей.

Человечек наклеил на стене белую бумагу и стал выбиваться прочь. И невнятный шум голосов читал, как молитву, вслух, не в лад, читал и выкрикивал слова, все громче, громче. Башкин протиснулся и, перегнувшись длинным телом через людей, увидал большие четкие буквы: «Высочайший манифест».

ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТЪ

БОЖIЕЮ ПОСПЪШЕСТВУЮЩЕЮ МИЛОСТЬЮ,

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,

ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ

ВСЕРОССIЙСКIЙ,

Московскiй, Киевскiй, Владимирскiй, Новгородскiй; Царь Казанскiй, Царь Астраханскiй, Царь Польскiй, Царь Сибирскiй, Царь Херсонеса Таврическаго, Царь Грузинскiй, Государь Псковскiй и Великий Князь Смоленскiй, Литовскiй, Волынскiй; Подольскiй и Финляндскiй; Князь Эстляндскiй, Лифляндскiй, Курляндскiй и Семигальскiй, Самогитскiй, Бълостокскiй, Корельскiй, Тверской, Югорскiй, Пермскiй, Вятскiй, Болгарскiй и иных Государь и Великiй Князь Новаграда, Низовскiя земли, Черниговскiй, Рязанскiй, Полотскiй, Ростовскiй, Ярославскiй, Бълозерскiй, Удорскiй, Обдорскiй, Кондшскiй, Витебскiй, Мстиславскiй и всъя Съверныя страны Повелитель; и Государь Иверскiй, Карталинскiй и Кабардинскiя земли и области Арменскiя; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанскiй, Наслъдник Норвежскiй, Герцог Шлезвиг-Голстинскiй, Стормарнскiй, Дитмарсенскiй и Ольденбургскiй и прочая, и прочая и прочая.

Объявляемъ всъмъ Нашимъ върнымъ подданнымъ:

Въ заботахъ о сохраненiи дорогого сердцу Нашему мира, Нами были приложены всъ усилiя для упроченiя спокойствiя на Дальнемъ Востокъ. Въ сихъ миролюбивыхъ цълях Мы изъявили cогласie на предложенный Японскимъ Правительствомъ пересмотръ существовавшихъ между объими Имперiями соглашенiй по Корейскимъ дъламъ. Возбужденные по сему предмету переговоры не были однако приведены къ окончанiю, и Японiя, не выждавъ даже полученiя послъднихъ отвътныхъ предложенiй Правительства Нашего, известила о прекращенiи переговоровъ и разрыв дипломатическихъ сношешй съ Poccieю.

Не предувъдомивъ о томъ, что перерывъ таковыхъ сношенiй знаменуеть собою открытiе военныхъ дъйствiй, Японское Правительство отдало приказъ своимъ миноносцамъ внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внъшнемъ рейдъ кръпости Порть-Артура.

По полученiи о семъ донесенiя Намъстника Нашего на Дальнемъ Востокъ, Мы тотчасъ же повелъли вооруженною силою ответить на вызовъ Японiи.

Объявляя о таковомъ решенiи Нашемъ, Мы съ непоколебимою върою на помощь Всевышняго, и въ твердомъ упованiи на единодушную готовность всъхъ върныхъ Нашихъ подданныхъ встать вмъстъ съ Нами на защиту Отечества, призываемъ благословение Божiе на доблестныя Наши войска армiи и флота.