Какое—то движение за барьером привлекло внимание Ретифа: в воздухе в нескольких футах от него плясали светящиеся зеленоватые точки, которые вскоре приблизились.

— Тиф—тиф! — окликнул тонкий голосок. — Тиф—тиф поймали—поймали!

— Вижу, тебе известно мое имя.— Что—то маленькое, ярко—зеленое с жужжанием влетело через отверстие и «зависло» в воздухе на трехдюймовых пропеллерах.

— Спасать—спасать Джордж—Джордж,— произнес крохотный летун.— Тиф—тиф друг—друг!

Ретиф вытянул ладонь. Шестидюймовый куопянин—фип уселся на нее подобно драгоценному украшению. У него была темно—зеленая голова, короткое тельце оттенка бриллиантового шартреза с полосками «лесной зелени» и четыре солнечно—желтые ножки—соломинки.

— Фип—фип помочь—помочь,— объявил летун тоненьким голоском.

— Это весьма дружелюбное предложение,— сказал Ретиф.— Ты действительно можешь мне помочь. Как насчет того, чтобы пригласить сюда парочку твоих друзей и кое—что для меня раздобыть…

Ретиф рассматривал «окоп» шести футов в длину и двухфутовой глубины, вырытый им в плотной глине пола, с образовавшимся вдоль него «барьером».

— Это пойдет,— сообщил он полудюжине фипов, сидевших на «подоконнике», как на насесте, и наблюдающих за происходящим.— Скоро сюда примчится старина Хиш, чтобы посмотреть, не смягчили ли меня суровые условия содержания.

Через отверстия в стене влетело последнее звено фипов, которые выложили кучками свои приношения (с боб величиной) на ранее подготовленную ими же подстилку из листьев

— Все—все,— пропел один из них.— Больше нет—нет.

— Порядок,— заверил Ретиф крошечное существо.— Этого мне достаточно.— Он поднял широкий лист, на который была накрошена кора, выбранная фипом за ее целлюлозное содержимое, и поместил его на насыпь у края «лисьей норы».— Кто—нибудь дайте огонька,— попросил дипломат. Рядом уселся фил и чиркнул задними ножками, как напильником по стеклу. После третьей попытки проскочила искра. Ретиф осторожно подул на нее и увидел, как горючий материал вспыхнул ярко—зеленым пламенем. Он накрыл маленькое пламя другим широким листом; заструился желтоватый дым. Дипломат удерживал «гаситель» на месте, цока низкокислородное горение не завершилось, затем поднял лист и обнаружил под ним пару горстей черного остатка.

— Для дела этого хватит, а теперь приготовим остальные ингредиенты.

Он поднял ранее вырезанный со столба шероховатый кусок железного дерева и начал перетирать на нем в мелкий порошок шарики леденцов.

Добыв примерно по одной унции угля, серы и селитры, Ретиф тщательно перемешал все три составляющие в найденной крышке от банки, добавил воды из предоставленного тюремщиком жалкого запаса и превратил получившуюся густую пасту в равномерную массу. Распределив ее по гладкому донышку крышки, он оставил ее просохнуть. Через полчаса извлек жесткую темно—серую «форму» и измельчил ее в мелкие зерна. Скатав большие гладкие листья в пустую трубку, он закупорил один конец, после чего набил трубку полученной сухой смесью и тщательно обернул ее отрезками жесткой проволоки—лозы. Смяв другой конец трубки, он всунул в него изготовленный из обрывка рукава своей рубашки и наполненный самодельным порохом запал.

— А теперь, по моей команде, подожгите его,— проинструктировал он порхающих в воздухе фипов.— Это сделает один из вас, а остальные должны убраться подальше. А ты, как только он загорится, лети быстрее на самое высокое дерево! Не вздумай остаться и посмотреть, что произойдет.

— Да—да, Тиф—тиф,— прощебетал фип.— Сейчас—сейчас?

— Через минуту…— Дипломат взвесил на руке бомбу.— Добрых полтора фунта; получится нечто вроде салюта.— Он положил грубый пакет на выступ рядом со столбом, обложил его глиной и примял ее, оставив снаружи запал.

— Порядок,— заметил он, шагнул в «окоп» и лег лицом вниз.— Зажигай, приятель, но и не забудь удирать со всех ног…

Послышалось дружное урчание маленьких винтов, затем скрежет высекаемой фипом искры. Последовало краткое шипение, сопровождаемое торопливым жужжанием уносящегося фипа, и все смолкло. Ретиф ждал. Потом потянул носом воздух. Не запахло ли горящий тряпкой?

БА—БАХ! — Ретифа взметнуло в воздух, и он рухнул на пол камеры, очутившись под лавиной глины и свистящих обломков дерева. Вскоре он освободился от них и выплюнул землю, в голове у него гудел гигантский гонг. В воздухе ощущалась едкая вонь химикалий, во рту был вкус обугленных кроссовок. Через зияющую на месте прежней стены дыру несло холодным воздухом. Сверху нависала балка, за которой он увидел усеянное расщепленными бревнами дымящееся помещение.

Рядом зажужжал фил.

— Весело—весело! — тонко заверещал он — Еще—еще!

— Как—нибудь в другой раз,— неопределенно пообещал Ретиф. — И напомни мне воспользоваться меньшим количеством… — Он нырнул под упавшие потолочные балки, вскарабкался по изуродованному взрывом склону и выбрался наружу. Мимо пронесся войон, но его крики терялись в пронзительном звоне в ушах Ретифа. Из дымного тумана появилась размахивающая руками фигурка генерала Хиша. Ретиф нанес ему удар, и гроак полетел кувырком, теряя искусственное колесо, укатившее куда—то в заросли. Дипломат сделал рывок, уклонился от пары войонов, запоздало преградивших ему путь, и стремительно исчез в темной стене джунглей.

Идти по следу, оставленному бежавшими пленницами, было нетрудно: частицы кружевной материи, оброненные носовые платки, обертки конфет и глубокие отпечатки тонких каблуков указывали направление с точностью написанных от руки дорожных указателей. Девушки пробирались сотню ярдов сквозь плотные заросли, затем наткнулись на ясно обозначенную тропу, которая вела на запад. Миновал Второй восход Джупа, и Ретиф двигался в радужных сумерках под гигантскими деревьями бесчисленных разновидностей, каждое из которых украшали металлолистья ярких тонов. Прогибающиеся ветви колыхались от ветра, листья шуршали и мелодично позванивали друг о друга.

Получасовая прогулка привела его к ручью с прозрачной пузырящейся водой и неглубоким, усеянным красочной галькой песчаным дном. В искрящейся солнечными бликами воде носились водные куопяне величиной с фипа, двигающиеся с помощью вращающихся конечностей, превратившихся в процессе эволюции в пару кормовых винтов.

Вода выглядела соблазнительно. Ретиф повесил свой меч на подходящую ветку, снял шлем, который носил последние восемнадцать часов, отстегнул боковые пряжки и сбросил нагрудный и наспинный доспехи. Плюхнувшись в ручей, он освежил лицо, пригоршнями бросая на него воду. Вернувшись на берег, дипломат устроился под деревом с розовато—лиловой корой и вытащил брикет концентрированной пищи, брикетами снабдил его Ипл.

Сверху донесся жалобный плачущий звук. Ретиф поднял голову и увидел, как на дереве, в ярком свете Джупа что—то движется, пробираясь вниз сквозь ветви и темную блестящую листву — яркое пурпурное пятно меж черно—красных листьев. Снова движение, на этот раз еще ниже. Ретиф различил еле заметный силуэт гибкого, тонкого куопянина роскошного фиолетового оттенка с лиловыми, отороченными белым розетками — идеальная маскировка в солнечных пятнах на листве. Существо повисло на ветке в меланхоличном ожидании.

Ретиф подпрыгнул, поймал ветку и подтянулся, затем вскарабкался выше, остерегаясь листьев с острыми как нож кромками. Оседлав толстую ветку на двадцатифутовой высоте, он смог разглядеть ловко скрытую в листве мелкоячеистую сеть, в которой висел пленник — это был флинк: мешанина из лиловых конечностей, спутанные веревки и с волнением скошенные На дипломата окуляры.

— Что случилось, приятель? Потянул не за ту нить и попал в ловушку?

— Мне смешно,— хмуро отозвался флинк писклявым голосом.