Дария Гистасп не привлекал к этим спорам и даже всячески старался оградить от них.

То же самое было и в Сузах.

Дарий жил в одних покоях с отцом, но тот не брал его с собой на тайные совещания, хотя и не скрывал от сына истинных намерений заговорщиков. Дария это обижало. Он не раз пытался вызвать отца на серьезный разговор, чтобы убедить его в том, что ему не меньше Интаферна хочется покарать убийц Бардии.

Ответ Гистаспа был неизменным:

– Я не оставлю тебя в стороне, сын мой. Жди своего часа!

В распоряжении Дария были слуги и евнухи сузийского сатрапа, которые показывали ему местные красоты и сопровождали в конных прогулках по широким тропинкам парка, на городских улицах и в толчее базаров.

Каждый вечер Дарий ложился спать, переполненный впечатлениями от увиденного. Нечто подобное он уже испытал, побывав в Вавилоне и в городах далекого знойного Египта.

Однажды в один из вечеров Гистасп привел сына в комнату, разделявшую их спальни, усадил в низкое кресло и попросил выслушать, не перебивая. Серьезность отца передалась и Дарию, почувствовавшему приближение чего-то значимого и неизбежного.

– Когда Кир Великий двинулся в поход на массагетов и уже собирался переправлять войско через реку Яксарт, в ночь перед переправой ему приснился странный сон, – начал Гистасп тоном человека, открывающего тайну. – Царь увидел во сне тебя, сын мой. Ты стоял с крыльями на плечах, причем одно крыло осеняло Азию, а другое – Европу. И на голове у тебя была прямая тиара.

Царь посоветовался со жрецами-предсказателями, и те сказали, что сон этот предвещает ему скорую гибель. Царство же перейдет к юноше, увиденном Киром во сне, который будет властвовать не только над Азией, но и над Европой.

Выслушав жрецов, Кир позвал меня и приказал, чтобы я вернулся в Персиду. Мне было велено взять тебя под стражу. Царь собирался решить твою участь после войны с массагетами. Но он нашел свою смерть в битве с ними. Таким образом, половина вещего сна сбылась. Наступает черед другой половины.

Гистасп умолк и пристально посмотрел на сына.

Дария охватила дрожь. По силам ли ему быть царем столь обширной державы?

– О божественном предопределении, увиденном Киром во сне, знаем сегодня лишь я и ты, сын мой, – сказал Гистасп. – Из тех жрецов-толкователей в живых не осталось никого, это к лучшему. Вот, Дарий, теперь ты знаешь, почему я взял тебя с собой.

– Неужели твои сообщники готовы уступить мне царский трон? – растерянно промолвил Дарий, взирая на отца.

– Наши сообщники, – поправив сына, Гистасп отрицательно мотнул головой. – Никто из них добровольно не уступит царскую тиару ни мне, ни тебе. Каждый надеется примерить ее на себя, если заговор удастся и маги будут умерщвлены.

– Я не понимаю, отец… – пробормотал Дарий. – А как же божественное предопределение?

– Боги предрекают тебе в будущем царскую тиару, сын мой, – назидательно проговорил Гистасп. – Но это не означает, что ты должен пребывать в праздном ожидании. Воцарение, сын мой, это часто игра со смертью, где не существует правил. Путь к трону иной раз ведет по телам врагов и друзей, ставших врагами. Здесь мало одной храбрости и умения владеть оружием, нужно еще обладать хитростью и жестокостью. Ничего, Дарий. Я помогу тебе: ты будешь царем.

Заговорщики решили осуществить свой замысел во время праздника в честь Митры: во дворце по такому случаю намечалось шумное застолье. Атосса обещала через преданных ей евнухов известить заговорщиков, в какие покои отправится на ночь царь-самозванец, а в какие – его брат. За время, оставшееся до праздника, Гистасп успел встретиться с Ардиманишем и склонить его к заговору. Ардиманиш пользовался доверием братьев и мог беспрепятственно передвигаться по дворцу.

Гобрий убедил участвовать в заговоре своего друга Гидарна, который командовал войском, размещенным в Сирии и Финикии. В случае неудачи заговорщики рассчитывали с помощью Гидарна бежать из Азии на финикийском корабле.

Порознь добравшись до Экбатан, заговорщики собрались все вместе в доме сестры Отаны и еще раз обсудили план действий. Каждый взял с собой несколько верных слуг, которые должны были дожидаться своих господ неподалеку от дворца, держа наготове лошадей.

Аспатину пришлось остаться в Сузах, поскольку за его голову магами была обещана награда и его легко могли опознать в Экбатанах.

– Если наш замысел сорвется, вряд ли кому-нибудь удастся уйти живым из дворца, – сказал Ардиманиш, который знал, сколь многочисленна дворцовая стража. – Самое лучшее, это спрятаться во дворце. Я знаю несколько укромных мест. Там нас не скоро отыщут.

– Но все-таки отыщут? – опасливо поинтересовался Мегабиз.

– Конечно, – без колебаний ответил Ардиманиш. – Мы же не мыши и не бесплотные тени. Поэтому лучше, чтобы все прошло удачно. После убийства магов начнется суматоха, во время которой ускользнуть будет легче всего.

– Я же говорил, что нужно было привести в Экбатаны отряд воинов из Сирии, – мрачно заметил Гидарн. – В трудную минуту можно было бы рассчитывать на копейщиков и щитоносцев, а не на горстку слуг.

– Мы это уже обсуждали, Гидарн, – сдерживая раздражение, сказал Отана. – Отряд воинов, хоть конный, хоть пеший, невозможно привести в Экбатаны незаметно. Я уверен, у магов-самозванцев по всей Мидии имеются соглядатаи. Полагаться мы можем лишь на свои силы и еще на удачу.

– Нас могут разоружить при входе во дворец, – промолвил Гидарн, которому все меньше нравилась эта затея.

– Ничего, – сказал Ардиманиш, – у меня есть ключи от оружейной комнаты.

– А не могут ли евнухи Атоссы как-то помочь нам? – спросил Гидарн.

– Не знаю, – Ардиманиш пожал плечами. – Об этом Атосса ничего не говорила.

– Скажи, Ардиманиш, а хороша ли собой Атосса? – с похотливой улыбкой спросил Интаферн. – Ты ведь часто видишь ee.

Ардиманиш ответил с усмешкой человека, падкого на женщин и знающего в них толк:

– Атосса недурна, но совершенно лишена обаяния. Другое дело, ее сестра Артистона…

Гистасп прервал Ардиманиша:

– Полагаю, друзья, не следует обсуждать это здесь и сейчас.

– Вот именно, – согласился Отана. – У нас будет время поговорить о красоте дочерей Кира, когда дело будет сделано.

– Если мы останемся живы, – пробурчал Гидарн себе под нос.

Не имея за спиной преданного войска, он чувствовал себя все более неуверенно.

Итог совещанию подвел Гобрий:

– Не о собственной выгоде следует думать, друзья, но о том, чтоб умертвить магов любой ценой, даже ценой своей жизни. Речь идет о спасении державы Кира. Это дело нашей чести, ибо никто, кроме нас, не осуществит эту справедливую месть. Пусть нас мало, зато мы прозрели и знаем истину, в то время как все вокруг пребывают в незнании. Помолимся же светлым богам-язата и ляжем спать, чтобы утром удача была с нами…

На ночь Отана повелел слугам запереть все двери, опасаясь, чтобы кто-нибудь из заговорщиков не сбежал под покровом тьмы.

Рано утром Ардиманиш отправился во дворец, чтобы как обычно представить царю донесения соглядатаев, поступившие со всех концов царства, и поведать о настроениях жителей Экбатан перед началом праздника. Кроме того, Ардиманиш прихватил с собой список знатных гостей, которые приехали, чтобы поприветствовать царя и вручить ему подарки, как было издавна заведено в этот день.

Заговорщики, одетые в роскошные праздничные одежды, с нетерпением ожидали возвращения Ардиманиша, чтобы вместе с ним идти на прием.

За завтраком все, борясь с волнением, выпили вина.

Поскольку ожидание затягивалось, заговорщики начали проявлять беспокойство.

– Ну где он? – то и дело восклицал Гидарн, бегая по комнате, как зверь в клетке.

Ему никто не ответил, ибо всех мучил тот же вопрос.

Интаферн, развалясь в кресле, был занят тем, что вытаскивал из ножен до половины голубоватый клинок своего акинака и ударом ладони вгонял его обратно. Сидевший напротив Мегабиз лениво взирал на однообразные движения Интаферна.