Доктрина Сенеки, вначале суровая, потом смягчается, примеряясь со светской, заботится о приспосабливаемости к обстоятельствам. Пьер Грималь настаивает на том, что Сенека обладает талантом переносить абстрактные рассуждения школы в жизненный опыт, потому что его мысль не ограничивается передачей и содержит в той или иной мере определенную точность. Обучение Сенеки носит оздоровляющий характер, опирающийся на утонченность и талант психолога. Если этот стоицизм соединить с элементами другой школы, то философский «синкретизм» не стал бы основным в системе Сенеки.

Стоицизм старается стать оппозиционной философией под непосредственным влиянием нео-пифагорейца Аполлония из Тиана. Это не мешало некоторым стоикам отвергнуть хрупкую идеологию, чтобы без конца поддерживать Нерона. Они укрепили свои позиции и извлекли из этого финансовые выгоды. В любом случае при Нероне стоиков не преследовали и не изгоняли из Рима, как это было при Флавиях, когда стоицизм стал идеологией оппозиции. [397]

Участие Сенеки в правлении Империей было очень полезно, с точки зрения обучения в духе Цицерона. Сенека своего рода Цицерон, другими словами анти-Цицерон, так же как Лукан был анти-Вергилием. Сенека долго сражался с латинским классицизмом, пытаясь найти и распространить новый стиль. При Нероне противоречие между классицизмом, стилем новым и стилем архаичным перешло границы простого соперничества: эти культуры и духовные пути противостоят друг другу.

После смерти Августа латинский, цицероновский и августинский, классицизм пережил кризисный период: оптимистический взгляд на будущее и на весь мир в целом, гармония и симметрия были отброшены большинством римлян и, конечно, всеми артистами. Ищут другие способы мыслить и самовыражаться. Так сложилось новое литературное и культурное течение, которое стали называть новым стилем. Он продолжается под видом старого азианизма, патетического и украшенного ораторами, литераторами и грамматиками.

Романтизм характеризуется трагическим приходом страстного существования, самоанализом, поисками нового, иногда фантастического, оригинальностью выдумки и, в частности, асимметрией. В литературном плане это вызов, брошенный [398] правилам классической поэзии, триумф краткости, ощущение «вкуса», слова, внезапный поворот сюжета, пикантность выражений, необыкновенность деталей.

Прозаики призывают к возможностям риторики, поэзии и охотно нарушают нормы классического синтаксиса. При Клавдии, и особенно при Нероне, появляется новый стиль. Тацит утверждает, что торжественная похоронная речь, произнесенная Нероном, была написана Сенекой, украшена тысячей орнаментов и свидетельствовала о своеобразном таланте во вкусе его современников.

Вокруг Сенеки, начиная с 50 года, родилось движение сторонников, благоприятно относящихся к новому стилю. Друзья философа подчеркивают некоторые его направления; отбор выражений, резкий язык, лиризм, психологический анализ, основанный на противоречии «хорошо» и «плохо». Их стиль более «романтичный», чем у предшественников. Лукан и Луцилий, ораторы, такие же как Галлион и Апер, историк Фабий Рустик, Корнут, поэт-лирик Басс, Луций и грамматик Ремий Палемон близки Сенеке по новому литературному движению и склоняются к украшательству. Поэма о войне Августа против Антония и Клеопатры ярко представляет этот новый стиль, соответствующий нероновской эпохе. Некоторые утверждают, что Сенека не умел составлять диалогов. Философ собирал свои идеи по заданной теме в различных вариациях. [399] Каждый диалог имеет «духовное ядро», вокруг которого развивается искусная диалектика и выдаются идеи. Сенека иронизирует по поводу любителей классических поэтов, увлеченных мифологией. В этот период требуется, чтобы стиль поэм был серьезным и энергичным. Он советует использовать простой язык: смысл считается важнее, чем блистательное построение фраз. Он критикует архаичность любителей классики и посмеивается даже над Петронием, ратует о пользе эволюции стиля в ущерб нормативной эстетике, возводя в ранг основной исторический принцип содержания и критерии ценностей. По его выражению: «...вопросы стиля не являются абсолютным правилом, мода на идеалы не стабильна, она постоянно меняется». Но взгляды Сенеки на речи, написанные для выступлений — в смысле стиля, — свидетельствуют об умеренности, которой явно не хватает в его собственных литературных трудах. Возможно, Сенека хотел умерить пыл некоторых из своих учеников, например Лукана. После вполне традиционного начала в своей эпопее, Лукан провозглашает новшества и ценности своего произведения, противопоставляя его эпосу Гомера. Он совершенно не упоминает имени Вергилия, но со всей очевидностью хочет казаться «анти-Вергилием», как его называли итальянские критики. У Лукана боль всегда резкая, все наполнено чувствами, общая атмосфера — это борьба, отчаяние, жестокость и страх. [400]

Классический стиль исчез, но не совсем, при Нероне он уже тяготеет к усложнению. Современные течения в скульптуре воспринимаются легче.

В литературе все идет по-иному: договор о земледельческом хозяйстве Колумелла — прекрасная иллюстрация прозы. Такие поэты как Басс и Серран, продолжают следовать в эпическом жанре традиционной мифологической концепции, в то время как Лукан ее оспаривает. Их труды не сохранились. Зато до нас дошла «Латинская Илиада», написанная, возможно, Бебием Италиком, средненькая поэма в классическом стиле, которая довольствуется кратким пересказом поэмы Гомера.

У пастушеских поэм, написанных в первой половине правления Нерона Кальпурнием Сикулом — лирический жанр, приправленный любовью к классицизму. Кальпурний Сикул — поклонник Вергилия, но с дополнительными уточнениями и налетом маньеризма. Его поэма, посвященная восхвалению Пизона, будущего заговорщика, свидетельствует об этом. Carmina Einsidlensia, две анонимные оды, составленные в середине шестидесятых, совершенно идентичные эстетическим пристрастиям Нерона, тоже подверглись изменениям. Но он возлагает ответственность за это на поэтов, которые работают для принцепса. [401]

Они собираются вместе, чтобы обсудить стихи, которые Нерон пишет или импровизирует, стараясь найти дополнительные выражения, которые их украсят. Даже в этих стихотворениях можно увидеть стиль, хотя в них почти нет ни пыла, ни вдохновения, ни единства стиля. Сенека воспитывал своего ученика в новом духе. Светоний уточняет, что философ держал его в стороне от влияния древних ораторов.

Если первые речи Нерона были заимствованы и испытывали новоазиатское влияние, то его вкусы и концепции менялись одновременно с окружением, политической стратегией и системой ценностей. Но в архитектуре и живописи он оставался верен некоторому «романтизму».

В скульптуре модернистская ориентация раскрывается противоречиво и систематично. Марциал рассматривает Нерона как поэта умелого, ученого, а Тацит считает, «что он обладает определенной эрудицией».

Влюбленный в эллинскую культуру, Нерон после 57 года, и особенно после 61 года, возвращается к поэзии классического стиля, навеянной Гомером и Аполлоном Родосским. Он ссылается не только на прославленную Грецию, но также и Августа, и вполне естественно, что он одобрял классицизм, но очень своеобразный: утонченный и риторический. Знаменательно то, что Нерон предпочитал Эврипида другим греческим авторам. Его лирическая поэзия кажется манерной. Помпезность не может удовлетвориться умеренностью [402] и классической строгостью. Он остается тем не менее верным структуре традиционной эпической поэмы Гомера и Вергилия.

В 64-65 годах Нерон заканчивает поэму из нескольких частей, посвященных войне в Трое, в которой падение Трои являются основным содержанием. В конце своей жизни Нерон хотел ответить на «Фарсалию» Лукана, большую поэму о римской истории, которая должна была оправдать классическую манеру из мифологии и языка символов.