Разум Изобель притупился, когда он попытался осознать поток противоречивой информации. Она повернулась к двери чердака. Она была остановлена от любых движений прикосновением мягкой ладони к ее руке.

— Изобель, — сказала Гвен. — Пошли. Его здесь нет. Мы не видели его машину на улице. Мы должны идти.

Изобель повернулась, чтобы снова посмотреть на Брюса, пытаясь понять, говорит ли он правду. Если Ворен ушел только полчаса назад, то, как он мог быть в школе, чтобы представить проект? Как кто-то может находиться в двух местах одновременно? Может быть, Брюс ошибся. Он был стар. А старые люди могут все перепутать, верно?

— Разве вы не должны быть в школе? — он махнул рукой в сторону двери, как будто прогонял мух. — Я позвоню в полицию, если вы этого добиваетесь.

— Изобель, — Гвен сильнее сжала ее руку, и Изобель невольно отступила в ту сторону, куда ее потянула подруга. — Пошли, — сказала она. — Мы увидим его сегодня вечером, помнишь?

На мгновение в зрячем глазе Брюса, казалось, промелькнуло удивление. В нем мелькнул проблеск надежды, но, как угасающий уголек, искра исчезла, растворившись в горечи и затем убив надежду. Он покачал головой.

— Я слишком стар, чтобы волноваться о нем вот так. Скажи ему, что я сказал это. Скажи ему…

Снова кашель. Он был болен. Действительно болен.

Изобель стояла на месте и смотрела на него, не в состоянии сделать ничего другого. Он зашелся в безжалостном приступе кашля, и, не говоря ни слова, он прошел мимо них в основную комнату.

Он проковылял к прилавку и потянулся за коробкой бумажных платков. Изобель последовала за ним, обеспокоенная. Она хотела протянуть руку, чтобы помочь ему сесть на свое кресло за прилавком, как сделал бы Ворен. Она хотела сказать ему, что ей очень жаль, что это не было ее виной и что она найдет Ворена. Но она прикусила язык, осознавая, что это была ее вина. Она видела, как все это начиналось, или, по крайней мере, часть этого. Пинфаверс говорил с ней, прежде чем он попытался разорвать ее в клочья. И, по правде говоря, в глубине души, как она могла быть уверенной, что она найдет его?

Изобель быстро оттолкнула эту мысль. Она найдет его. Она увидит его сегодня вечером.

Она чувствовала это.

Брюс нашел свое кресло и сел на него. Он отклонился назад в нем, как будто коленные суставы больше не работали. Облака пыли поднялись вокруг него, только ухудшив его кашель. Он сердито посмотрел на Изобель, словно в этом внезапной приступе была ее вина.

— Ты... не заслуживаешь его.

Дыхание Изобель застряло у нее в горле, правда, больше всего она боялась выпустить его из своей грудной клетки в одно мгновение.

— Изобель, — сказала Гвен, снова потянув ее за руку. — Пойдем, мы должны вернуться.

Изобель оттолкнулась от прилавка. Она выдернула свою руку из руки Гвен и поспешила к передней двери. Порыв холодного воздуха ударил ей в лицо, как всплеск пресной воды.

Она сделала глубокий глоток воздуха, вдохнула так много кислорода, как ей позволили легкие.

Следом за ней Гвен вышла из магазина.

— Не слушай его, Изобель, — сказала она. — Он просто волнуется, вот и все.

— Гвен. я должна его найти. Я должна быть там сегодня вечером.

Гвен кивнула, на ее лице блеснуло торжественное выражение, словно она поняла это по-своему.

— Не волнуйся, — сказала она. — Мы найдем его.

Они вернулись обратно в школу, пробравшись через крыло искусства. Громкие звуки ударов о шкафчики, эхом разносились из-за приближающейся барабанной дроби марширующего оркестра и знаменщика с ассистентами, готовившихся к их паломничеству с Гамельнским крысоловом через коридоры, украшенные золотыми и голубыми лентами. Ученики выбегали из открытых дверей классов, мальчики прыгали, чтобы коснуться дверного проема на удачу, девочки кричали.

Гвен и Изобель слились с толпой, а затем разделились — Изобель отправилась в раздевалку, а Гвен присоединилась к группе людей, направляющихся к восточной лестнице. На обратном пути они договорились встретиться еще раз на игре, которая состоится этой ночью. И, пока Изобель наблюдала за тем, как ее подруга уходила, она задумалась, была ли рада Гвен избавиться от нее на время.

Она проскользнула в раздевалку незамеченной, за исключением Никки, которая смотрела на нее с любопытством, когда они закончили разминку. Она неуверенно улыбнулась, Изобель сделала все возможное, чтобы сосредоточиться, хотя она уже давно потеряла интерес к предматчевой установке. Все это вдруг показалось глупым для нее, как никогда раньше, особенно мысль, что все собираются вместе, чтобы кричать и делать сумасшедшие вещи.

В спортзале она услышала, как прибыл оркестр. Громкий стук барабанов отражался в ее костях, звучал в ушах больше похожим на похоронный марш, чем на призыв к сплочению. Группа выбежала вместе, как один, пульсирующий ритм проходил через ее тело, свет ярко мерцал. Все кричали, когда они собрались вместе, топая ногами по трибунам, которые гремели и скрипели своей стальной опорой. Полетели воздушные шары, задрожали лозунги, раскрашенные лица рассмеялись. Это было похоже на безумный карнавал, где все забылись, потерявшись в блаженстве хаоса, словно толпа, не знавшая о бомбе, заложенной под половицами.

Два часа назад Изобель была бы счастлива, оказаться одной из них.

Она стояла перед толпой, машинально хлопая и крича вместе с командой. Она просматривала подступы лестницы, чтобы заметить хоть какой-то знак присутствия фигуры, одетой в плащ или еще одного фарфорового лица демона.

— Когда я говорю Трентон, вы говорите Ястребы! Трентон!

— Ястребы!

— Трентон!

— Ястребы!

Толпа шумела, их голоса гремели, заставляя кровь бурлить в жилах.

Когда группа начала делать свои трюки, изображение Ворена продолжало преследовать Изобель, и не раз, она изо всех сил пыталась не сбиться со счета. Стиви, стоя на третьей базе, шептал ей почти каждый раз:

— Все в порядке, Из? — спросил он перед подъемом.

— Да, — сказала она, хотя не чувствовала себя в порядке.

Спуск. Бросок. Изобель подскочила высоко в воздух, подпрыгнув. Она раздвинула ноги, прикоснувшись руками к пальцам ног. Руки команды ее поймали, и ее кроссовки нашли опору. Толпа приветственно кричала. Группа поддержки хлопала, поддерживая уже устоявшийся ритм: «Вперед, Трен-тон, вперед!» Хлоп! Хлоп!

Кто-то объявил о выходе футбольной команды. Одетые в синие и золотые майки с номерами, они выбежали из дверей спортзала, как стадо быков, и застучали по полу, разбегаясь по залу, словно армия завоевателей, словно они уже выиграли. Трибуны взорвались буйными криками любимых номеров команды, номер Брэда, двадцать один, был самым частым криком. Тогда-то Изобель и увидела его, выбегающим одним из последних из двойных дверей. Находясь позади остальной команды, Брэд наполовину подпрыгивал, наполовину шел.

Изобель смотрела на него, пока команда занимала свои места на трибунах, усевшись вместе в ряд, но потом талисман команды — Генри, Ястреб, побежал на нее, хлопая крыльями, и Изобель подскочила, позволяя себе негромко вскрикнуть.

Свисток тренера Анны прогремел на весь зал, и это было временем для обычной работы команды.

Барабаны прогремели, принуждая действовать. Изобель встала на свое место в строе. Алиса столкнулась с ней, когда они шли, и наклонилась, чтобы прошептать:

— Постарайся все не испортить, тупица.

Команда собралась. Они все подняли руки вверх, перекрестив их перед лицами и сжав в кулаки. Голос тренера Анны из микрофона, полный гордости, отразился эхом вокруг них. Она рассказывала всем, каким будет выступление Трентона на соревнованиях, что они подготовились за лето, что сегодня вечером группа опять будет выступать, а затем, меньше чем через два месяца, снова — в Далласе; команда принесет победу Трентону в третий раз три года подряд. Толпа заполнила каждую паузу тренера восторженными криками. Трентон любил побеждать.