Помимо этого загадочные и зловещие события происходили с Ридом. Однажды на извилистой горной дороге, ведущей в Прагу, у его автомобиля отскочило колесо. Риду пришлось сражаться с автомобилем, не позволяя ему выйти из-под контроля и последовать вслед за сорвавшимся колесом по обрыву. И он сам, и его семья заподозрили неладное, поскольку машина находилась в ремонте и прошла полный технический контроль всего пару дней назад. И это происшествие случилось сразу после другого, когда грузовик — при отличной видимости на дороге — врезался в машину Рида. По счастью, как написал Рид Патрисии, ему удалось выбраться из разбитой машины, отделавшись царапинами. Может быть, отскочившее колесо явилось лишь результатом работы малоквалифицированных мастеров, ставшей уже штампом коммунистической жизни. Однако и Дин, и члены его семьи подумали об одном и том же: эти происшествия на самом деле являлись покушениями на его жизнь.[272]

Некоторые странности творил и сам певец. Ренате поведала Патрисии о том, как зимой 1984 года они с Ридом проводили время в горах. Однажды вечером Рид начал пить, что делал крайне редко, и вскоре очень сильно набрался. Сорвав с себя одежду, он выбежал на улицу, стоял в снегу голым, и, обращаясь к небу, кричал и рыдал, горюя о своих двух ушедших отцах и нерешенных проблемах и проклиная холод. Ренате уговаривала его пойти в дом, в тепло, но долгое время муж ее игнорировал. Лишь выплеснув свое горе, Рид обессилено побрел к дому. Позже Ренате расценит этот эпизод как поворотный момент в жизни ее мужа, как начало пути по долгому склону.[273]

Зародившееся в нем внутреннее напряжение искало выхода, и Рид прибег к тому, что часто практиковал прежде. Он нашел повод, чтобы отправиться в Южную Америку. На этот раз его путь лежал в Монтевидео, Уругвай, по приглашению «Широкого фронта» — движения народных масс, противостоящих военному диктаторству, почти десятилетие стоящему у власти. В 1981 году, назначенный военными президентом страны, генерал Грегорио Альварес обещал возвращение к гражданскому правлению после проведения выборов в ноябре 1984 года. Однако переговоры между военными и двумя гражданскими партиями провалились в июле 1983-го, что было использовано хунтой как повод для принятия крутых мер. Скоординированные «Широким фронтом» и другими группами протестные акции ослабили генеральскую хватку, и выборы были назначены. Представители «Широкого фронта» обратились к Риду с просьбой, и он дал свое согласие выступить на их митингах.

Но Рид не мог удержаться, чтобы не пойти дальше. 26 октября 1984 года он попытался встретиться с послом США в Монтевидео, но был перенаправлен к сотруднику информационного отдела посольства. Рид сообщил офицеру, что прибыл сюда выразить протест против поддержки правительством Соединенных Штатов диктаторского режима, правящего в Уругвае. На следующий день Рид пришел снова, но на этот раз, не успев ступить на посольскую землю, он был избит и закован в наручники местными полицейскими. Рид заявил, что хочет поговорить с послом Томасом Арандой и передать ему письмо, в котором он протестует против поддержки США диктаторских режимов по всей Латинской Америке. Как обычно, Рид поднял на ноги прессу, полиция продержала его взаперти несколько часов, затем после освобождения он описал журналистам произошедшее и рассказал им о своих планах направиться в Буэнос-Айрес на следующий день. Газеты опубликовали свои репортажи, и в пределах двадцати четырех часов все закончилось и было забыто. [274]

По возвращении в Восточную Германию Рида ожидала еще одна болезненная неприятность. Весной 1985 года он направился на встречу с молодежью, где катался на лошади, и в результате падения повредил копчик и поясницу. Доктор Вернер Диц, лечивший Рида, прописал обезболивающие препараты и физиотерапевтические процедуры для укрепления позвоночника. Новые медикаменты добавились к тому ассортименту лекарственных средств, которые он уже принимал. «При беседе он рассказал мне о проблемах со сном и о часто беспокоящих его болях в желудке, — сказал Диц. — Думаю, что у Дина были постоянные трудности с засыпанием и постоянные желудочные боли. После падения с лошади его обследовали и провели рентгеновский анализ желудка, патологические изменения не были обнаружены».[275]

Геррита Листа, друга Рида с киностудии ДЕФА, также беспокоило состояние его здоровья и то количество лекарств, которые он принимал ежедневно. Приятели вновь работали совместно, на этот раз пытаясь довести фильм «Кровавое сердце» до рабочего состояния. «Дина беспокоили последствия тяжелой травмы левого колена, — сказал Лист. — У него были постоянные боли в поясничном отделе, и он часто мучился от мигренеподобных головных болей. У него постоянно болел желудок. И каждую из этих болей ему приходилось заглушать разными видами обезболивающих препаратов. Я предостерегал его в этом разговоре, что различные медикаменты способны не только облегчить боль, но и привести к дальнейшим, еще более ужасным заболеваниям. Дин очень серьезно отнесся к этим предостережениям, пообещав, что еще до окончания работы над фильмом обратится к психотерапевту и пройдет полное обследование. В течение нескольких последующих недель, когда мы, как обычно, напряженно работали, я замечал, что Дин мучается от физической боли. Когда я заговаривал с ним об этом, он увиливал от ответа. Обычно он говорил, что приехал из Колорадо, а ковбои знают, что такое боль.[276]

Дин Рид направляется на родину. После двадцати пяти лет странствий по всему миру он возвращается домой, в Денвер. Работа над документальным фильмом Уилла Робертса «Американский бунтарь» была завершена. Рид с энтузиазмом откликнулся на предложение лично представить фильм широкой аудитории на октябрьском Международном кинофестивале в Денвере, а затем проследовать в Лос-Анджелес и Миннеаполис для дополнительных показов фильма и воссоединения с друзьями и родными. Джонни Розенберг предвкушал встречу со своим давним другом. Он провел немало времени, названивая в редакции газет и телевизионных станций, пытаясь привлечь их внимание к истории о возвращении этого блудного сына. В аэропорту Рида встречали Джонни Розенберг и несколько пристроившихся к нему репортеров, но даже Розенберг признает, что приезд этой международно-известной личности большого интереса не вызвал.

Рид прибыл в среду. В четверг он был гостем ток-шоу на радио в Денвере, и все прошло отлично. На пятницу имелось приглашение в другую радиопрограмму, которую вел Питер Бойлз. Розенберг, заподозрив неладное, убеждал Рида не ходить на это шоу, аргументируя тем, что консерватор Бойлз растерзает Рида в прямом эфире. «Он ответил: "Неужели ты думаешь, что после всего, что мне пришлось пережить в жизни, я испугаюсь какого-то ведущего ток-шоу на денверском радио?» — вспоминал Розенберг.[277]

Предчувствия Розенберга оправдались, шоу оказалось провальным. Бойлз быстро повернул разговор на политические темы, жестко пройдясь по социалистическим воззрениям Рида. Гость из Восточного Берлина вначале пытался увертываться и парировать нападки Бойлза, заявляя радиослушателям, что «Я считаю себя патриотом Америки» и «Я не защищаю политику Советского Союза всецело», но Бойлз нанес свой решающий удар, когда Рид заговорил о Никарагуа и сандинистском правительстве Даниэля Ортеги. ^{31}

— Питер, в Никарагуа существуют двенадцать политических партий…

— И все они все закона, кроме партии сандинистов, — отрезал Бойлз.

Реплика обожгла, и Рид перевел спор из сферы политики в сферу персоналий. Бойлз давал свидетельские показания в суде над несколькими неонацистами, которые застрелили его друга и коллегу по радиошоу Алана Берга из-за его еврейского происхождения. У Бойлза были еще свежи печаль от этой потери и гнев после свершенного преступления на почве расовой ненависти, и Рид знал об этом. Бойлз заговорил о катастрофе в Эфиопии, где люди сотнями тысяч гибнут от голода, и обвинил в этом эфиопское коммунистическое правительство, не желающее принимать продовольственную помощь от западных стран.