Умудренный, отправился Александр оттуда в другую страну, которую мудрецы Кассией[415] называют. Подарил ему тамошний царь Каций несметное множество золота, серебра и камней самоцветных. Но сказал ему Александр:

— Не богатства ваши хочу я видеть, но обычаи и законы.

И пришли как раз к Кассийскому государю судиться двое.

— Разбери, о великий царь, кто из нас прав, — сказал первый. — Купил я в прошлом году у этого человека пустошь, а потом стал на ней яму копать и нашел в ней старинный клад. Справедливым считаю найденное тому вручить, у кого землю купил.

— Но и я не хочу чужого, — заговорил второй. — Не мой это клад! Продал я пустошь ему и все, что на ней, — от недр земных до высот небесных.

— Есть ли сын у тебя? — спросил первого Каций.

— Единственный он у меня, — отвечал тот.

— А у тебя дочери нет? — обратился царь ко второму.

— Есть.

— Тогда пожените своих детей, а в приданое клад им дайте.

И, заметив, что удивлен Александр, спросил его царь Кассийский:

— Разве плохо я рассудил их спор? А как бы ты решил это дело?

— Приказал бы головы им отрубить, — отвечал Александр, — а клад бы себе забрал.

— Да светит ли солнце в вашей стране?! — воскликнул Каций.

— Светит.

— Неужели и дождь идет?

— И дожди бывают.

— Значит, только ради зверей солнце там светит и дожди идут! Люди же ваши проклятья достойны.

Возвращался из Кассии царь Александр. И как‑то раз остановился он на привал с войсками своими. Обедая в кедровой роще, обмакнул он сухую макрель в воды ручья и почувствовал, что стала соленая рыба свежей. Догадался тут царь, что живая в этом ручье вода, а течет он из рая. Умывшись ею, поспешил он к истокам ручья. И когда подошел к райским вратам, увидал, что заперты они перед ним, и закричал, чтоб их отворили. Но раздался голос небес: «Только праведники Господни могут войти сюда».

— Но я царь, — отвечал Александр, — и гремит по миру слава моя. Дошел я до райских врат. Почему же в них войти не могу?

Дали тогда ангелы Александру костяную пластину с отверстием посредине и велели взвесить ее, когда в царство свое вернется. Говорили ангелы, что в ней он ответ найдет. Когда же вернулся великий царь в царство свое, положил он эту пластину на чашу весов, а на другую все золото и серебро, какое имел. И перевесила кость.

— Как может быть такое? — спросил своих мудрецов Александр.

Отвечали те:

— Это кость черепная, царь, а отверстие посреди нее — орбита человеческого глаза, ненасытного в жадности своей.

И понял тогда Александр, почему райских врат перед ним не открыли.

Когда Александр Македонский вернулся с Востока, пришли к нему самаритяне и сказали, что замыслил Израиль восстать против власти его. Просили они царя, чтоб позволил он им разрушить Иерусалимский храм. Разгневался Александр и велел сокрушить святыню.

Но принесли ангелы в тот же час весть об этом в Иерусалим, и был весь город страхом объят. Находился в то время там Симеон Праведный. Узнав о готовящемся злодействе, облачился он в одежды первосвященника и отправился к Александру. А поскольку клонился к вечеру день, пошли с Симеоном знатнейшие из народа, чтобы в пути его охранять. Всю ночь они были в дороге и на заре приблизились к лагерю Македонца.

Спросил, заметив путников, Александр:

— Кто эти люди?

Отвечали самаритяне ему:

— Изменники это, великий царь, о которых мы тебе говорили. Вели их схватить и речей их не слушай.

Но решил Александр с иудеями сам говорить и поехал навстречу им. Приблизилась его колесница к путникам при первых лучах солнца. И едва взглянул Александр на Симеона, сошел с колесницы он и поклонился ему. Удивлялись все, кто там был, и царю говорили:

— Почему поклонился ты этому иудею, ведь трепещет полмира перед тобой?

Отвечал Александр:

— Подобен он ликом ангелу, который в битвах всегда победу мне возвещает.

А потом обратился он к иудеям:

— Скажите, что привело вас ко мне и почему так спешили?

Отвечали они:

— Дошло до нас, о великий царь, будто просят тебя язычники разрушить наш Храм, в котором молим мы Бога усердно о тебе и царстве твоем.

— О каких вы язычниках говорите? — спросил Александр.

— О злобных и нечестивых самаритянах, — отвечали иудеи.

— Отдаю их самих во власть вашу, — сказал царь. — Делайте со святилищем их, что хотите.

Наказали достойно иудеи самаритян, а потом отправились на гору Геризим и разрушили капище их.

Когда правил Востоком великий царь Александр, пришли из Африки в Ханаан некие люди. А было то в год субботний, и потому не касались полей своих иудеи. Увидев, что невозделанными остались поля, распахали и засеяли их африканцы. Когда же приблизилось время жатвы, отправились они к царю Александру и просили рассудить их с народом Израиля.

— Был Ханаан, сын Хама, предком нашим, — сказали они. — И потому должна земля Ханаанская нашей быть[416].

Выслушав их, призвал евреев на суд Александр. И явились к нему мудрецы израильские. А узнав, зачем вызывали их, спросили жителей африканских:

— Чем докажете вы, что земля Ханаана — ваша?

— Торой, — отвечали те. — Ведь была дана эта земля сынам Ханаановым.

— Не станем и мы приводить иных доказательств, кроме как из Торы, — отвечали им мудрецы. — Но сказано в ней: «Проклят Ханаан! Раб рабов он будет у братьев своих». И должно быть известно вам, что если раб имение приобрел, то и сам рабом он остается, и имением его хозяин владеет[417].

— Теперь вы отвечайте, — велел Александр.

— Дай три дня нам сроку, о царь! Найдем, что ответить им.

Согласился три дня подождать Александр и отпустил африканцев. Но не нашли ответа они и бежали из Ханаанской земли, бросив несжатым посев субботний.

А в другой раз судился с израильтянами народ египетский. Говорили царю Македонскому египтяне:

— Обобрал нас Израиль! Перед тем как уйти из нашей страны, выпросили себе еврейские женщины у египтянок вещей золотых и серебряных, да к тому же еще и одежд дорогих. Нарядили в них дочерей своих и бежали. Отпереться они не смогут, ибо записано это дело в Торе у них[418].

Вот и требуем мы, о царь, чтоб вернули они нам сполна все, что взяли.

Отвечали израильтяне им:

— Находились в Египте сыны Израилевы четыреста тридцать лет. И шестьсот тысяч израильтян на вас работало ежедневно. Заплатите за труд праотцов наших, и тогда вернем мы то, что в подарок от вас получили.

Спросил Александр истцов:

— Готовы ли вы платить?

Попросили три дня египтяне, и отпустил их царь. Но не явились больше они на суд.

А потом пришли судиться с Израилем правнуки Измаила. И сказали они царю Александру:

— Именует Тора праотца нашего Измаила сыном Авраамовым, и потому должна быть земля Ханаанская между нами разделена. Владеет ею теперь Израиль, но хотим и мы наследие в ней иметь.

Выслушав их, обратился Александр к израильтянам:

— Готовы ли поделиться вы с сородичами своими?

Отвечали те:

— Сказано в Торе: «Отдал Авраам Исааку все, что было у него, а сыновьям наложниц своих дал подарки и отослал их подальше от Исаака, в землю восточную»[419]. Сам отец раздел совершил меж детьми, и не могут они притязаний иметь друг к другу.

Согласился с ними царь Александр, и ушли ни с чем правнуки Измаила.

Город Рим возник за грехи Израиля. В тот самый час, как породнился царь Соломон с египетским фараоном и взял за себя его дочь, послал разгневанный Элохим с небес архангела Гавриила. Опустил он в бурные волны жезл, и закрутился вокруг него ил и песок морской. Поднялась мало–помалу в том месте суша, на которой потом был Рим основан. Когда же воздвиг царь Иеровоам двух золотых тельцов — в Бетиле и в Дане, — появился первый шалаш над Тибром и поселились в нем близнецы — Ромул и Рем.