Как было показано выше, Украинцев не был простым охранником, он был членом областного Совета депутатов, т. е. входил в руководство областью и Екатеринбургом. То есть царские особы вместе со своим поверенным в их делах Боткиным беседовали целый час-с представителем советской власти. Интересно, о чем? Не об охоте же под Боржомом. Судя по составу собравшихся в комнате Боткина, это был не просто разговор а, скорее, совещание по какому-то вопросу важному для обеих сторон.

Следующая цитата, взятая из воспоминаний Татьяны Мельник, дочери доктора Боткина, разделившего с Николаем II ссылку в доме Ипатьева и бывшего поверенным в его делах при контактах с Совдепом, возможно, проливает некоторый свет на тему этого совещания (сама Татьяна Мельник находилась в то время в Тобольске, рядом с описываемыми событиями): «В это время в Екатеринбургском совдепе состоял один германский шпион. Член Екатеринбургского совдепа — j- шпион германского правительства был впущен комиссарами к Государю и заявил, что вся Царская семья будет освобождена и отправлена за границу, если Их величество подпишут Брестский мир».

I Об этом же упоминает и Владимир Львович Бурцев, допрошенный следователем Н.А. Соколовым 11 августа 1920 года в Париже: «Зимой 1918 или 1919 года здесь в Париже я j получил сведения, что к покойному Императору Николаю II, за некоторое время до Его убийства, был послан немцами один генерал, чтобы склонить его на переговоры с ними, но Николай II не принял посланца и вообще отклонил немецкие предложения.

Я не могу Вам в настоящее время назвать этот источник, но он, безусловно, достоверен… Возможно, что к Николаю II обращался и не генерал, а какое-либо другое лицо в образе большевистского посланца… Я только констатирую самый факт такого обращения к Нему и отказа Его от предложений врага».

Конечно, к подобной информации можно было бы отнестись, как и к любому другому слуху, которых много витало в Екатеринбурге в конце 1918 года. Вероятно, этим и объясняется то, что следователь Соколов не обратил на нее внимания.

В настоящее время мы имеем возможность более полно проанализировать этот вопрос, используя новейшие материалы, как опубликованные в специальной литературе, так обнаруженные в последние годы в архивах.

Каждый слух содержит подлинную информацию о реальных событиях, более или менее трансформированную в процессе передачи ее от человека к человеку. Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эту информацию нужны дополнительные свидетельства, желательно из неопровержимого источника. И приведенные выше выдержки из дневников Николая Александровича и Александры Федоровны заставляют задуматься.

Конечно, предъявление бывшему императору требования подписать Брестский мир относится к области мифов, но поскольку эта информация переходит из книги в книгу, даже у серьезных исследователей, в ней следует разобраться.

Рассмотрим этот вопрос подробнее. 3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией — с другой. С российской стороны договор подписали: Григорий Яковлевич Сокольников — член Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; Карохан Лев Михайлович — член Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; Чичерин Георгий Васильевич — помощник народного комиссара по иностранным делам; Петровский Григорий Иванович — народный комиссар по внутренним делам.

Одновременно был подписан Русско-германский дополнительный договор к Мирному договору, заключенному между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией — с другой.

И вот в этом-то договоре есть статья 21, которая прямо относится к императрице и ее детям. Содержание этой статьи следующее: «Гражданам каждой из договаривающихся сторон, которые сами или предки которых являются выходцами из территорий противной стороны, должно быть предоставлено по соглашению с властями этой стороны право на возвращение на родину, из которой происходят они или предки, в течение десяти лет после ратифицированного договора. Лица, имеющие право реэмиграции, должны по их заявлению быть освобождены от принадлежности к государству, гражданами которого они до сих пор были. Их письменным или устным сношениям с дипломатическими или консульскими представителями страны, из которой происходят они или их предки, не должно ставить никаких препятствий или затруднений. Предусмотренные в абзаце 4 параграфа 1 статьи 17 германские комиссии возьмут на себя также заботу о немецких реэмигрантах».

Немцы предусмотрели и амнистию в случае обвинения в государственных преступлениях (статья 23): «Каждая из сторон предоставляет всем подданным противной стороны полное освобождение от наказания за совершенные в пользу этой стороны наказуемые деяния и за проступки против исключительных законов, изданных по отношению к подданным враждебного государства».

Договор был ратифицирован 15 марта 1918 года. Текст договора вместе с дополнительным договором, в котором содержались упомянутые статьи, был опубликован в Петрограде отдельной брошюрой сразу же после его ратификации. Официально в газетах полностью он не публиковался.

Вряд ли может считаться ошибочным предположение, что информация об этом договоре попала к Романовым через газеты, почерпнувшие ее из упомянутой брошюры.

Газетчики не были бы газетчиками, если бы не снабдили эту информацию своими домыслами, в частности требованием подписи бывшего императора под этим договором. Это не единственный случай, когда газетчики выдавали высосанную из пальца информацию за истинную. Верхом их «профессионализма» впоследствии будет информация об отрезанных царских головах, вывезенных в Кремль, растиражированная на весь мир.

Один из известных и уважаемых российских исследователей приводит в своей книге следующую информацию: «Была еще весьма для немцев важная причина спасать царскую семью». И отнюдь не только мать и детей. Но и отца.

Причину эту мы найдем в фундаментальной монографии историка Фелыитинского «Брестский мир».

… 4 июня советник миссии в Москве К. Рицлер в пространном коммюнике сообщил следующее: «… Карахан засунул оригинал Брестского договора в свой письменный стол. Он собирается захватить его с собой в Америку и там продать, заработать огромные деньги на подписи императора».

В этом отрывке содержится следующая информация:

1. «Карахан засунул оригинал Брестского договора в свой письменный стол».

Вряд ли Рицлер присутствовал при этом или слышал об этом от Карахана.

2. «Он собирается захватить его с собой в Америку и там продать, заработать огромные деньги на подписи императора».

Весьма сомнительно, чтобы эта информация была получена Рицлером от самого Карахана.

3. На Брестском договоре имеется подпись императора.

Если два первых утверждения весьма сомнительны, то

почему последнее должно быть несомненным?

Следует также учитывать, что при подписании Брестского договора Рицлер не присутствовал. Он даже не был руководителем германской миссии в Москве. Эту должность исполнял в то время Мирбах. Рицлер мог и не видеть самого договора.

И еще одно соображение — договор был ратифицирован 15 марта 1918 года Чрезвычайным 4-м Всероссийским съездом Советов. Вряд ли депутаты рабочих, крестьян и солдат ратифицировали бы договор, подписанный «Николашкой кровавым». Да еще в условиях, когда на съезде, как и во всей стране, шла острейшая дискуссия по поводу подписания мирного договора с Германией.

Надеюсь, что всего этого достаточно, чтобы охарактеризовать приведенную выше информацию о подписи Николая Романова под Брестским договором как «утку», прилетевшую из-за рубежа.

И еще один трюк историка Фельштинского, приведенный в упомянутой выше книге: «До того правительство Ленина безусловно выполняло все пожелания немцев в российской послереволюционной политики… Немцев интересовал сепаратный мир с Россией? Ленин сделал лозунг немедленного подписания мира и прекращения войны основным пунктом своей программы……