КАУЖЕН Павел — то же.

МАЙЕР — переписчиком Агитационного отдела.

§ 2

Принятые на службу в Окружной Комиссариат зачисляются в списки Членов и сотрудников Комиссариата:

Тов. СВИККЕ — Заведующим Осведомительным отделом с 13 мая с/г.

МУЗЫКАНТ — Секретарем Политически-Агитационным отделом с 13 мая с/г.

ЦИНИТ — Секретарем Осведомительного отдела с 13 мая с/г.

СТЕПАНОВ — мл. Секретарем Культурно-Просветительного отдела с 15 мая с/г.

Тов. ПОПОВ — Организатором Организационного отдела с 15 мая с/г.

СКВОРЦОВ А — Журналистом Управления с 15 мая с/г.

ВОИНОВ — Секретарем Организационного отдела с 15 мая с/г.

§ 3

Членом Окружного Комиссариата по Военным Делам приступить к организации Отделов Комиссариата, согласно утвержденных штатов.

Подлинный подписали: Военный Комиссар Берзин.

Управляющий Делами Комиссариата Белицкий.

С подлинным верно:

Помощник Управляющего Делами Комиссариата (копию подписал Малий)».

В деле имеется копия приказа № 1, на котором находится подлинная подпись Свикке, подписавшего его за секретаря. Таким образом, Свикке с 15 по 24 мая (день отъезда поезда) был в Москве. Родионов же с 10 мая по 23 мая находился при царских детях в Тобольске, на пароходе и в Екатеринбурге.

Можно было бы предположить, что было два человека с фамилией Свикке — один был в Москве, другой занимался перемещением и охраной царских детей. Однако в списке людей, работавших со Свикке, опубликованном в книге Грян-ника, имеется фамилия его секретаря — Цинита. Та же фамилия встречается и в вышеприведенном приказе № 2. Следовательно, и в том и в другом случае речь шла об одном и том же человеке по фамилии Свикке. Родионовым он не был. Это был совершенно другой человек. Но Родионов был, также как и Свикке, связан с Юровским.

Последняя информация о Родионове, найденная в архиве, содержится в следующем документе:

«ПРИКАЗ № 7 по Управлению Делами Окружного Комиссариата Уральского Военного Округа

16 июля 1918 г. г. Екатеринбург.

§ 24

/по нестроевой команде /

Исключить из описи нестроевой команды двух лошадей под кличкой «Муравей» мерин гнедой масти, грива направо и «Рак» мерин голубой масти, грива направо и два казачьих седла с полным прибором и двумя уздечками, переданных Юровским в отряд Родионова, выбывшего на фронт.

Bp. и. д. Управляющий делами Комиссариата М. Онуфриев».

В стране все еще продолжалась война, положение оставалось тяжелым — Выборг занят белогвардейцами. В Мурманске находились английские и французские войска. Псков был занят немцами.

Петроград готовит к эвакуации женщин и детей, одновременно отбиваясь от внутренней контрреволюции. В Москве также раскрываются контрреволюционные заговоры. Воронеж на военном положении. Курск готовится к эвакуации. Немцы заняли Севастополь, Феодосию и Таганрог. На Украине немцы разогнали Центральную Раду и заменили ее гетманством, во главе с генералом Скоропадским. В Грузии власть захватили меньшевики. От России отошла часть Белоруссии, включая Минск, отошел Харьков. Занят Ростов-на-Дону.

Однако в Екатеринбурге жизнь слегка успокоилась. Уменьшилось количество митингов на улицах, почти прекратились дискуссии на тему «воевать или не воевать», споры о Брестском мире утихли. Дети Романовых были перевезены и появились в доме Ипатьева 23 мая. Таким образом, вся семья была в сборе. И потянулись серые будни. Наступила «скучная неизвестность».

Охрана старалась сделать пребывание Царской семьи похожим на тюремный режим. Никаких визитов посторонних людей, на прогулку отводился только один час в день, письма просматривались поганцем Авдеевым (как называл коменданта Николой Александрович), окна были закрашены краской, и их нельзя было открывать, хотя высокий забор все равно не позволял видеть, что происходит на улице, разговоры с охранниками запрещались. Занятия были однообразные: игра в карты, письма родным и знакомым, чтение книг.

Читал Николай Александрович, судя по записям в дневнике, много. Преимущественно русскую классику — Льва Толстого, Салтыкова-Щедрина. Жене читал Евангелие и «духовное чтение». Интересно, что он взял с собой из Царского Села книгу С.А. Нилуса «Великое в малом и антихрист, как близкая политическая возможность». Книга была издана в Царском Селе и содержала знаменитые «Сионские протоколы», в которых рассматривалось будущее России. Сам Нилус писал о своих усилиях опубликовать эти «Протоколы»: «Один господь знает, сколько мною было потрачено от 1901 по 1905 год тщетных усилий дать им движение с целью предварения власть имущих о причинах грозы, уже давно собиравшейся над беспечной, а теперь — увы — обезумевшей Россией….» Однако, в дневнике бывшего хозяина России и отца православного русского народа, никак не отражено его отношение к этой книге. Как собственно и его отношение к будущему России.

По-видимому, Николай Александрович читал и газеты, по крайней мере, газету «Уральский рабочий», подписку на которую ему оформил комиссар печати Воробьев, редактор этой газеты. Жизнь осложнялась болезнями всех заключенных. Наибольшие переживания доставались на долю сына Николая Александровича — Алексея Николаевича, у которого была неизлечимая наследственная болезнь. Алексей почти не вставал с постели; на прогулку его возили в кресле-коляске, или носили на руках.

Сношений с внешним миром никаких, кроме писем и приходящего доктора Деревенько. Правда, иногда удавалось устроить в доме богослужение. Первый раз это было по случаю Пасхи 4 мая. Служили — дьякон Василий Николаевич Буймиров и священник о. Анатолий Меледин. Пищу для заключенных носили из так называемой советской столовой. Столовая эта была, как сейчас бы назвали, правительственная. Мандат на ее посещение выдавался в Исполкоме только большевикам и только при наличии двух поручителей. Снабжение в этой столовой было также соответствующее: если в городе были перебои с продуктами, то в этой столовой подобных проблем не было.

Но семейные проблемы Романовых город не волновали. Город волновали совсем другие проблемы. Положение с продовольствием продолжало ухудшаться. Карточная система распространялась не только на хлеб, мясо и молочные продукты, но и на дрова, керосин, мануфактуру, обувь, и даже на мыло, нитки и спички. Получить хлеб у крестьян становилось все труднее: денежные знаки теряли свою ценность, а промышленных товаров для обмена их на хлеб, ввиду разрушенного производства, не хватало. К тому же Екатеринбург вынужден был часть хлеба, который удавалось получить из Сибири, направлять в Петроград и Москву.

Не хватало денежных средств. Одним из способов улучшения финансового положения города было обращение к буржуям с «просьбой» о финансовой поддержке. Кроме этого были введены налоги не только на недвижимость, но и на лошадей, собак, экипажи, сани, автомобили, мотоциклеты, велосипеды, моторные и парусные лодки.

Тем не менее, город жил — открылся народный университет, новый театр ставил оперные и драматические спектакли, функционировали гимназии, открывались библиотеки, работали кинематографы, открывались детские сады.

Другой большой проблемой для города являлся жилищный вопрос, жилья не хватало. Попытки властей уменьшить эту проблему, запретив въезд в город, не намного улучшили положение.

Появившиеся в городе великие князья, Сергей Михайлович, Иоанн, Константин и Георгий Константиновичи едва нашли себе место для жительства. Сергея Михайловича пригласил к себе на жительство бывший банкир Аничков, лишившийся, в связи с потерей должности, казенной квартиры и снимавший частную.

В связи с действовавшими в Екатеринбурге жилищными постановлениями великий князь должен был обратиться в совет за разрешением.

Сохранился его рассказ о встрече с Белобородовым: «По его словам, председатель Совдепа Белобородое настолько смутился, когда великий князь назвал себя, что даже вскочил.