Возможно, речь шла о поездке комиссара Яковлева в Тобольск. По крайней мере, время его появления в Тобольске (12/25 апреля) соответствует времени появления статьи.

Германцы требовали освобождения «немецких принцесс», Ленин требовал привезти Николая Романова в Москву для организации суда над ним, рабочие и солдаты Екатеринбурга, под влиянием эсеров и анархистов, составлявших значительную часть екатеринбургского правительства, требовали его расстрела.

Не могло быть даже намека на официальное освобождение Николая Романова, способное вызвать возмущение солдат и рабочих Екатеринбурга, которых поддержат эсеры и анархисты, находящиеся в Облсовете. А вывезти семью из Екатеринбурга в неполном составе без согласия Александры Федоровны, вероятно было невозможно. Вопрос был отложен, в надежде со временем придумать выход из сложившейся ситуации.

Надо отдать должное следователю Н.А. Соколову — он Хотя и поздно, но заинтересовался вопросом отношения Германского правительства к нахождению в заточении семьи русского императора, в состав которой входили и подданные Германской империи. Правда, обратил он на это внимание, уже находясь за рубежом, в 20-е годы.

Вполне возможно, натолкнул его на это допрос упомянутого выше капитана Малиновского, принимавшего участие в самом начале расследования в июле — августе 1918 года, допрошенного только через год. Из протокола допроса следователем Н.А.Соколовым (17–18 июля 1919 года) капитана Д.А.Малиновского: «… я не мог и сейчас не могу себе представить, чтобы власть в Германской империи не приняла никаких мер к спасению Императрицы, немки по крови, связанной узами родства с Германским Императорским Домом, а через нее и Императора и Их Семью. В то время Германия была сильна, и я представлял себе, что просто-напросто вывезли Августейшую Семью куда-либо, симулировав ее убийство».

А какова была в действительности заинтересованность германской стороны в сохранении жизни Царской семьи? В книге Р. Пайпса «Русская революция» вот что сказано по этому поводу: «Проявляя безразличие к судьбе Николая, Берлин тем не менее выражал озабоченность безопасностью Царицы, которая была по происхождению немкой, и тех, кого собирательно называли «немецкими принцессами» — дочерей Александры Федоровны и нескольких придворных дам немецкого происхождения, среди которых была Елизавета Федоровна, сестра Александры Федоровны. 10 мая Мирбах обсуждал этот вопрос с Караханом и Радеком и доложил в Берлин следующее: «Не рискуя, конечно, выступать как защитник свергнутого режима, я, тем не менее, сказал комиссарам, что мы надеемся, что с немецкими принцессами будут обращаться со всем возможным уважением, без мелких придирок, не говоря уж об угрозе их жизни. Карахан и Радек, которые замещают отсутствующего Чичерина, восприняли мое заявление с пониманием».

Аналогичный ответ получила и группа членов Государственного Совета, обратившаяся в германское посольство как к «единственной тогда силе, которая могла облегчить положение Семьи и предотвратить опасность, буде она Ей угрожала».

Граф Мирбах ответил: «…. судьба русского Царя зависит только от русского народа. Если о чем надо подумать, это об ограждении и безопасности находившихся в России немецких принцесс».

Возможно, эта озабоченность в Берлине судьбой «немецких принцесс» была вызвана стараниями Елизаветы Федоровны. По крайней мере, как было опубликовано, причиной ареста и высылки б. вел. княгини Елизаветы Федоровны 8 мая 1918 г. являются полученные сведения о том, что члены династии Романовых через Елизавету Федоровну сносились с правительством Германии.

В результате ознакомления с документами, полученными от бывшего германского посла в Москве Рицлера, следователь Соколов пришел к выводу относительно увоза Яковлевым семьи Романовых из Тобольска (см. постановление от 6 августа 1922 года): «Ввиду доказанности этих обстоятельств и принимая во внимание общую политическую обстановку, в коей находилась Россия со времени переворота 25 октября 1917 года, нельзя не признать, что возможность со стороны немецкой власти, представленной в России в 1918 году послом Германии графом Мирбахом, попытки увоза из г» Тобольска Государя Императора путем требования, предъявленного к названному Якову Мовшевичу Свердлову, могла иметь место…. судебный следователь признает абсолютно доказанным, что поручение, возложенное на Яковлева, по существу исходило от немецкого посла в Москве графа Мирбаха».

Таким образом, следователь Соколов в 1922 году признал не только активную заинтересованность германской стороны в освобождении Царской семьи, но и возможность ее практического участия в увозе Царской семьи из Тобольска путем оказания давления на Советское правительство. Более того, вывоз Царской семьи мог быть подготовлен заранее и был согласован с германской стороной.

Из протокола допроса следователем Н.А. Соколовым князя А.Н. Долгорукова от 5 февраля 1921 г.: «… Альвенс-гебен предупредил нас, что между 16 и 20 июля (по новому стилю) распространится слух или известие об убийстве; что слух этот или известие не должен будет нас беспокоить, как и слух об убийстве Государя, имевший место в июне, он будет ложный, но что он необходим в каких-то целях именно его спасения. Я хорошо помню, что при нашем разговоре с ним, имевшем место, как я уже говорил, 5 или 6 июля по новому стилю, граф Альвенсгебен указывал, как предел, когда должно будет распространиться известие об убийстве Государя, 16–20 июля. В то же время он просил нас держать разговор с ним в секрете, делая наружно вид, что мы верим известию о смерти Государя».

Конечно, то, что выше написано о совещании бывших царственных особ вместе с представителем Советской власти — это всего лишь версия, основанная на тексте Брестского договора и воспоминаниях Татьяны Мельник-Боткиной и Бурцева.

Но, если дело обстояло именно так, то у большевиков возникла новая головная боль: как удовлетворить требования центральной власти в соответствии с Брестским договором и не потерять большинство в Уральском облсоэете. Практически речь шла о сохранении советской власти в Екатеринбурге. Но пока в городе было относительно спокойно, по сравнению с общей ситуацией в стране, можно было, не торопиться. Со временем все как-нибудь уладится.

Первоначальный план предусматривал вывоз детей из Тобольска в Екатеринбург Чрезвычайным комиссаром ВЦИК В.В.Яковлевым. Сам Яковлев также считал это своей задачей. Выше было рассказано о вызове В.В. Яковлева в Уральский облсовет, где ему устроили полный разнос, представив дело так, как будто его обвинения уральцев в попытке уничтожить Царскую семью были вызваны «…. его нервозностью, подозрения и рисующиеся ему заговоры более всего продуктом его преувеличенных опасений и непониманием возложенной на него политической миссии». Правда, с него сняли обвинение в контрреволюционности, тем не менее он вышел оттуда взбешенным. Как сообщал потом Белобородое Свердлову, «расстались холодно». Яковлеву предложили заняться перевозкой царских детей, но уже не в качестве Чрезвычайного комиссара ВЦИК, а в качестве Чрезвычайного комиссара Уральского облсовета. Он отказался и «хлопнул дверью»: не ставя никого в известность, уехал в Уфу. Правда, взял с собой солдата Неволина, служившего под началом Бусяцкого, который мог подтвердить его обвинения, в случае, если у него потребуют отчет. Что, собственно, и случилось.

7 мая Свердлов направил в Уфимскую губернию Яковлеву с копией Екатеринбургскому облсовету телеграмму следующего содержания: «Поручив вывоз остального груза Хохрякову, предлагаем выехать в Екатеринбург получения полного отчета ликвидации дел отрядом, затем приехать в Москву дать подробный отчет Председатель ЦИК Свердлов».

Собственно решение о вывозе царских детей Хохряковым было решением не Свердлова, а Белобородова, Свердлов только придал ему общероссийскую значимость.

Дело о попытке уничтожить Царскую семью Уральским Облсоветом при перевозе из Тобольска было, как сейчас бы сказали, «спущено на тормозах».