312. ПЕСНЯ О ТАЙМУРАЗЕ © Перевод Н. Гребнев Ой, дзицца, на краю селения Из ружья застрелил оленя я, Застрелил я оленя рогатого — Кабардинского князя проклятого. К нам князья кабардинские прибыли Дань взимать и считать свои прибыли. Закричала мне знать полупьяная: «Не уйдешь ты, дзигло поганое!» Я сказал им: «Князья благородные, Вы с дороги, поди, голодные. Заходите пока, пообедайте, Моего шашлыка отведайте!» Рассердились князья кабардинские: «Нам противны слова твои свинские. Всё здесь наше: бараны, быки твои, Шашлыки твои и кишки твои!» Я сказал им: «Князья благородные, Вы загнали нас в горы бесплодные, Но и здесь вы житья не даете нам, Не с добром, князья, вы идете к нам». Еще утром надел непробитую Я черкеску, матерью сшитую, И ружье свое взял кремневое, Ненадежное и не новое. И подумал я: «Ой, упрямая, Пожалела корову родня моя. Я бы продал ее не задешево — Взял ружье у купца хорошего. Не скотину родня пожалела бы, Сиротину меня пожалела бы. Всё равно ведь придется забить ее, На поминках моих сварить ее». Так подумал я и прицелился, Быть в живых уже не надеялся, Но в то утро ружье кремневое Било, старое, словно новое. Вдоль Кобани, где волны белые, Горько ехать князьям-грабителям, Едут, плачут они, несмелые, Над убитым своим предводителем. 313. ПЕСНЯ ПРО МИСИРБИ КАРАДЗАУТИ © Перевод Н. Гребнев Что за чудо: погожим днем В Алагирском ущелье — гром. Гром грохочет, не унимается. Ой, в ущелье гремит не гром — Мисирби за чужим добром К Алагирским горам пробирается. Белый весь с головы до ног, Иногда Илиа-пророк В небесах грозой разражается. Но сейчас гремит не гроза, А хромой Кубадти Бекмирза Грозной удалью похваляется. Вместо сердца с камнем в груди Мисирби летит впереди. На грабеж спешит, ухмыляется. Всадник, скачущий впереди, Ты не радуйся, погоди, Не случилось бы после каяться. Всадник, скачущий впереди, За чужое добро плати. Ты трофея не взял богатого, Получил ты, чего не ждал — Пулю в голову, в грудь кинжал Бедняка Кудзага Зембатова. 314. ПЕСНЯ О ЦАРАЕ ДАБАЛАЕВЕ © Перевод Н. Гребнев Ой, в Дигории с былых веков Кубатиевы, до денег жадные, За луга Хареса с бедняков Собирали подати изрядные. И на этот раз князья опять Налетели на Харес как вороны, Чтобы из баранов лучших взять, Взять быков, что лучше всех откормлены. Гей, Царай об этом услыхал. Он, бедняк из рода Дабалаева, Черный свой оттачивал кинжал, Отточил почти что добела его. «Что ж сидите, парни наших гор, Что молчите, удальцы окрестные? Чем сидеть, всю жизнь терпеть позор, Лучше умереть за дело честное». Гей, Царай настиг князей в лесу И кинжалом острым, шашкой смелою Кубатиева Хаджи-Муссу Изрубил, как тыкву недозрелую. Гей, Цараю говорят друзья: «Лучше в землю убежать неблизкую. Злобны Кубатиевы князья, Здесь тебя найдут, повсюду рыская». По Дигории назад идут В край родной бесславные воители. На руках Хаджи-Муссу несут — Своего былого предводителя. А Царай кричит им из-за скал: «Ой, князья, охотники хорошие, Бог вам дичь немалую послал, Только обошлась она не дешево. Пусть дорога будет вам легка. Ну, а если вновь сюда придете вы, С божьей помощью наверняка Дичь еще крупнее унесете вы». И ответ Цараю был таков: «Никогда, ой, человек отчаянный, Ворон не ловил перепелов, А на этот раз поймал нечаянно». Как бы ни было, но с этих пор Не совались к горцам их хозяева, И благословляли люди гор Славного Царая Дабалаева. 315. ПЕСНЯ ОБ АЛИХАНЕ ЦОРАЕВЕ © Перевод Н. Гребнев Гей, Цораев Алихан усталый Пас табун Ботасовых немалый, Среди табуна сидел, дремал. Алихан не продремал и часа, Прибежал Елбыздыко Ботасов. «Скакуна поймай-ка», — он сказал. «Сам поймай, поди не мальчик малый»,— Так табунщик отвечал бывалый Парню из Ботасовых сынков. Тот вспылил, побагровел мгновенно: «Ты забыл, наверно, раб презренный, Кто я есть и сам ты кто таков!» Отвечает Алихан Цораев: «Молод ты, и я тебе прощаю». Парень побежал, заголосил: «Оскорбил меня табунщик мерзкий, Он побил меня и речью дерзкой Славный род Ботасов очернил!» Старый князь ругался, бесновался. Сел в седло, к табунщику помчался: «Берегись, презренный из рабов!» Но сказал табунщик непокорный: «Хоть ты князь, а я лишь раб твой черный, Не прощу тебе я этих слов». Старый князь нагайкой замахнулся. Говорят, табунщик увернулся, Он обидчика с коня стащил И своим отточенным кинжалом Тело князя старого достал он, Как большую тыкву искрошил. |
