336. ПЛАЧ СОФЬИ Друг другу дали слово мы на счастье, И души мы соединили, ой, Но слово власти крепче слова страсти: Слова отца нас разлучили, ой! Два сердца наши — врозь, а были вместе. Иду невестой к старику я, ой. Хоть так не полагается невесте, Я милого зову, тоскуя, ой! Я слезы лью, грущу, ищу Кассая. Кричу, кричу, но нет ответа, ой. Со мною ворон, а ждала орла я. Кассай, орел мой, где ты, где ты, ой? Гляжу я вниз на землю, в высоту ли — Крыло орла висит в бессилье, ой. Орел летел ко мне, да чьи-то пули Его настигли и свалили, ой! 337. ПЕСНЯ ПРО ГАДЗИ Обернулся Гадзи к жене. «Ой, жена моя, ой, красавица, Ты скажи, ненаглядная, мне, Может, муж тебе твой не нравится? Был плохим ли я мужем тебе? Отвечай, как я нужен тебе?» Ближе он подошел к жене. А жена ему, побелевшему, Шепчет ласково: «Нужен мне Ты, как ветер косцу вспотевшему». Тень коснулась его лица. «Ой, не выйду с косою в поле я, Ветер — много ли для косца? И любовь твоя — ветер, не более. Мне такая ты не нужна. Я люблю тебя больше, чем ты меня. Я продам тебя курду, жена, Твоего и не вспомню имени!» …Месяц, год ли прошел с тех пор, Но однажды дорогой голою, В зной Гадзи от подножья гор Поднимался с ношей тяжелою. И когда уж совсем изнемог Бедный путник в жару постылую, С гор подул на него ветерок, И он вспомнил жену свою милую. Вытер пот он, присел на склон. Сбросил ношу свою проклятую И сквозь слезы увидел сон — Луг широкий, траву немятую. Луг и луг, никого вокруг, Косит он, а ему не косится. А из Курпа далекий стук Сердца милой к нему доносится. Понял горец свою вину И опять зашагал дорогою, И похожую на жену Лань увидел он тонконогую. И косуля над крутизной Возле толстой чинары срубленной Показалась Гадзи женой, Им загубленной, курдом купленной. Пролегал через Терек путь. Жалась к берегу утка белая. А ему показалось: грудь Обнажила жена белотелая, Курду проданная жена его — И беда его, и вина его. 338. ПЕСНЯ ПОХИЩЕННОЙ ДЕВУШКИ Ой, куда, ой, зачем я шла? Не пошла бы — не знала б зла. Как мне, мамочка, быть теперь, Как на свете мне жить теперь? В поле всадники на конях. Блещут сабли у них в руках. Украдут они мамину дочь, И никто мне не сможет помочь. Плохо, мамочка, дело мое, Скрутят белое тело мое. Стану биться в руках чужих. Свяжут руки мне, свяжут ноги. Будут клочья волос моих На колючках торчать у дороги. Рукоделье осталось мое, И белье мое, и посуда, Ожерелье осталось мое, Ненадеванное покуда. Как схватили меня, увидал Младший брат и в село помчался. Старший брат за мной побежал, Да убитым в кустах остался. Ой, расскажет тебе родня, Что меня увезли на чужбину. Ты оплакивать станешь меня, Будешь плакать по старшему сыну. Как оплачешь ты, бедная мать, Нас, потерянных в одночасье? Что ты сватам сможешь сказать, Тем, кому мы дали согласье? Ой вы, всадники на конях, Не меня вы украли — мой прах. Ой, куда, ой, зачем я шла? Не пошла бы — не знала б зла. 339. ПЛАЧ КУЦЫКОВОЙ ЖЕНЫ Ой, мое жилище покосилось, День померкнул, солнце закатилось. Там, где раненым с коня упал, Ждал ты, что я горною водою Раны черные твои омою, В смертный час меня ты призывал. Черных ран твоих я не омыла, Губ сухих водой не омочила. Без меня ты в поле умирал. О беде твоей я и не знала. Я ждала, дверей не запирала, Думала, придешь ты в час ночной. Я не знала, что беда случилась. Я и одеялом не накрылась, Думала, что ляжешь ты со мной. Как теперь, красивой, несчастливой, Жить мне в этом мире, в жизни лживой? Был ты для меня светлее дня, Но колючки черные покрыли Тропы, где с друзьями вы ходили. На кого оставил ты меня? Путь твой прежний станет целиною. Там, где пасся конь порой ночною, Вырастет бурьян да лопухи. В нашей людной комнате гостиной Потолок и стены паутиной Черные затянут пауки. Как я буду жить одна на свете, На земле, где без тебя не светит Ни луна, ни солнце надо мной? Как едою буду насыщаться, Как водою буду напиваться? Лучше умереть бы мне самой. |
