Разочарованные курсанты, погруженные в жаркие споры, выпили двухдневный запас пива, после чего пришли к коллективному выводу – если любви нет, то место для подвигов в жизни всегда найдется. Какая же добрая вечеринка да без потасовки. Приглядываясь к посетителям, в поисках "условного противника", они рыскали мутными взглядами, тщательно высматривая любые проявления неуважения или насмешки.

Неожиданно вспомнившие о неотложных делах в противоположном конце города, "бывалые" посетители спешно покидали нагретые места. У связавшихся с выпившими "псятами", как ни крути, было всего два выхода: или лезть в драку с кем ни будь из "стаи", а после упиваться уже за счет курсантов, или веселить компанию отвечая на вопросы "…об особенностях вождения танкового отряда в конном строю…", "…стрельба главным калибром машины, с упора коленом лежа…" или "…о влиянии знаний статей устава на расценки местных проституток".

Увы, так хорошо проходящая вечеринка была прервана самым грубым образом, бдительные охранники принесли печальную новость, – пиво кончилось, девочки устали, а курсанты уже не стоят на ногах, и делать им здесь более нечего. Кабачок закрывался.

Раздосадованные курсанты, постоянно теряя "ориентир" из виду, выбирались на "свежий воздух". Ориентир постоянно бессвязно ругался и падал; в конце концов решив идти по "приборам", курсанты взвалили орущий благим матом "ориентир" на плечи и, распихивая уличных торговцев, двинулись неуставным строем к транспортным дорожкам.

Транспортные дорожки являлись уникальным общественным средством передвижения, и пожалуй самым оптимальным, если учесть объем свободного пространства. Поднятые на три метра эстакады пронизывали весь уровень паутиной самодвижущихся магистралей. И чем больше расширялся уровень, тем длиннее становилась протяженность маршрутов, избавляя жителей от суточного перехода с одного конца уровня в другой.

По планировке, разработанной военными, вторым, после научно-технического, шел уровень "деловой", на котором и располагалось главное здание корпорации "РУСЭНЕРГО" и торговые ряды.

Ниже располагался так называемый жилой уровень, претерпевший значительные изменения после резкого притока новых поселенцев. Там то и находились разросшиеся в ширину жилые кварталы, а также "красные порталы", знаменитые раскованностью своих обитательниц, фантазии и распущенности коих хватало не только на не скудеющий поток "марсиан", но и на виртуальный порно портал, привлекающий в свои лабиринты пороков озабоченных со всех уголков солнечной системы.

Последний уровень являлся технологическим, на котором и находилась обеспечивающая жизнедеятельность города техническая инфраструктура: заводы по переработке отходов, установки кислородной регенерации, гидропонные фабрики… и святая святых мощные – генераторы, обеспечивающие весь город и столичный космопорт энергией.

Соединялись уровни в основном сложной системой лифтов, как общего пользования, так и служебными, пронизывающими уровни в окончании каждого ответвляющегося от главных туннелей пролета, словно вены в организме города с бурлящей и ни на миг не останавливающейся жизнью.

– Ох… мамочка… роди меня заново, – с трудом разлепив губы, прошептал Косяк. – все за глоток воды.

Держась за звенящую голову Косяк, восстав мертвецом из гроба. Окинул кубрик мутным взглядом; икнув, откинулся на подушку:

– Кто притащил в кубрик уличный фонарь!? – ответом был не стройный храп, – Парни, зачем фонарь-то нужно было ломать?

Не дождавшись ответа, Косяк перетек на пол. Цепляясь за стену, попытался встать на ноги. Борясь с непослушными ходулями, Косяк выжимал из организма шаг за шагом.

Путаясь в различных обертках, пустых бутылках, нашел искомую коробочку. Глотая пилюли, залпом выпил предусмотрительно оставленную банку напитка. Шаркая по ковролину, наконец, начавшими обретать уверенность ногами, он попутно зацепился за гирю, и все-таки уперся покрытым испаренной лбом о спасительную прохладу дюралевых створок санблока.

Стоя под холодными струями воды, Косяк пытался припомнить свое возвращение на уровень. Бросив бесполезное занятие, направил все силы на приведение своей помятой внешности в приличный вид. Выбрался из душа он только тогда, когда смог без особых допущений причислить изображение, наблюдаемое в зеркале к роду "человеков разумных". Закончив с собой, Косяк взялся за дело ответственное и опасное – побудку Дыбы.

Постоянно уклоняясь от вялых ударов протестующего "тела", Косяк упрямо добивался осмысленной реакции:

– Дыба вставай, через пятнадцать минут построение, – впихнув жменю цветных пилюль, дождался жевательного хруста. – Хватит валяться, мне еще Черепа оживлять!… Ах так, ну тогда выкидываю все диски и гантели на хрен!

На первые предложения угроз, Дыба реагировал мычанием и вялым взбрыкиванием, но услышав последнюю угрозу резко поднялся на койке:

– Я ща самого тебя по выкидываю на хрен!

– Ну вот так бы и сразу. И объясни-ка, зачем ты приволок этот "фонарик"?, – мотнув на раскидистую конструкцию, Косяк удивленно покачал головой, – это надо же до такого нажраться.

– А я откуда знаю. Черепа спросить нужно. Он вчера убеждал, что в кубрике не хватает света.

Сев, Дыба, потянулся до хруста в суставах и, вскочив с койки, смачно стукнулся головой об вырванные с корнем крепления фонаря. Раскинувший ветвистые кронштейны по всей комнате, фонарь предстал настоящей полосой препятствий.

Бросив на погнувшуюся конструкцию озадаченный взгляд, ругнулся и, массируя лоб, направился в душ. Пока Дыба омывался, что-то напевая под плеск воды, Косяк уговаривал Черепа "продрать таки пучеглазики".

– Череп вставай,… Злые "Церберы" ломают твой навороченный терминал, глумятся над программками и стирают мою любимую порнушку!

– Косяк… мне плохо… – тихий шепот сорвался с бледных губ, -…вызови медика… я умираю…

– Да ты уже так полчаса умираешь, – повторив процедуру с пилюлями, судя по этикетке – злейшими врагами похмелья, Косяк заставил умирающего прожевать, – дуй в душ, пока Дыба всю норму не выплескал!

– Косяк… мне плохо… вызови…

– Достал уже… от такого еще никто не умирал, – улыбаясь во все лицо, Косяк начесывал свой гребень, придирчиво рассматривая свою потускневшую и слипшуюся гордость, – не пойму, что у меня с гребнем?

– Что, что? – мы его вчера полоскали для яркости… – оживший Череп, нащупывал разбросанный комбез. – Сам вчера нас убеждал, что волосы, вымоченные в пиве, становятся ярче и здоровее.

– Э-э… М да!? А что… и действительно появилась какая то глубина в цвете…

Заправляя брюки в ботинки, Череп непонимающе рассматривал занявшую половину комнаты конструкцию:

– А это что еще за абстракция?

– А?… Это? Ну это ты мне должен рассказать. Говорят твоя идея.

– Моя!? Я только говорил, что у этого фонаря яркость такая, которая у нас должна быть в кубрике по нормативным документам…

– Нуу… теперь уже будет, – закончив начесываться, Косяк обезьяной пробрался между кронштейнами, уже в дверях повернувшись, задумчиво сравнил проем двери и объемную конструкцию. – Интересно… как она сюда целиком то пролезла.

Дыба, выходя спиной из душа, прижал Косяка и, не обращая внимания на придавленный выдох, спросил:

– А мой ершик, такой оранжевый… ну ботинки почистить, никто не видел?

Вырвавшийся из ловушки Косяк принял игру. Панически мечась, с криком бился во входную дверь:

– Кто оставил клетку открытой!?… Обезьяна на свободе!… Помогите!… Бешенная обезьяна вырвалась с вольера! Вызовите Службу Спасения!… Дайте мне ружье!… ПОМОГИТЕ!!!

Раздавшийся в ответ крик гориллы вошедшей в брачный период, несмотря на герметичность двери, был слышен даже на "взлетке", где уже кучковались курсанты, собираясь на утреннее построение. Вылетевшего Косяка встретили смешки и ожидающие продолжения взгляды.