29. И ныне, Господи, призри на прещения их, и дождь рабом твоим со всяким дерзновением глаголати слово твое, 30. Внегда руку твою прострети ти во исцеления, и знамением и чудесем бывати именем святым отрока твоего Иисуса. 31. И помолившымся им, подвижеся место идеже бяху собрани, и исполнишася вси Духа Свята, и глаголаху слово Божие со дерзновением.
Сотворити, елика рука твоя и совет твой преднарече... (ст. 28), то есть, не они имели в себе самих такую силу, но Ты (Господи), который на все даруешь соизволение и приводишь все к концу. Ты, благий и мудрый художник, который дело врагов обращаешь во исполнение воли твоей; потому что они (священницы и пр. иудеи) сошлись, как враги, а делали то, что Тебе угодно было. А что за выражение: рука твоя? Выражение это, по моему мнению, означает здесь власть и волю; оно однозначуще с выражением: достаточно восхотеть Тебе одному; потому что никто не предопределяет, то есть, того, что Ты установляешь. (И ныне призри) [31] ... Замечай: не сказали: порази их и низрини, но что же сказали? Призри на прещения их, и даждь рабом твоим со всяким дерзновением глаголати слово твое... И помолившымся им, подвижеся место идеже бяху собрани. Это было свидетельством Божия посещения и того, что они были услышаны; потому что иногда это бывает признаком гнева, а иногда знамением посещения. Молились же апостолы не о том, чтобы избавиться от перенесения трудностей, но об успехе проповеди. Но для чего же Бог потряс дом? Чтобы на угрожавших навести страх, а апостолам придать бодрости; так как было еще начало (проповеди), то необходимо было чувственное знамение. Итак поколебалось место и еще более утвердило апостолов. И исполнишася вси Духа Свята, то есть, воспламенились и возжгли в себе благодатный дар.
32. Народу же веровавшему бе сердце и душа едина: и ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща. 33. И велиею силою воздаяху свидетелство апостоли воскресению Господа Иисуса Христа, благодать же бе велия на всех их. 34. Не бяше бо нищ ни един в них: елицы бо господие селом или домовом бяху, продающе приношаху цены продаемых, 35. И полагаху при ногах апостол; даяшеся же коемуждо, егоже аще кто требоваше.
(Сердце едино) [32] ... Сердце и душа означают здесь одно и то же. И велиею силою воздаяху свидетелство (апостоли) воскресению. Выставляет (писатель — Лука) их, как людей таких, которым поручено что-то, и говорит как бы об обязанности: вот что значит выражение: воздаяху свидетелство. Не бяше бо нищ ни един в них. Потому — благодать велия, что не было ни одного бедного, то есть, не было ни одного нуждающегося, вследствие особенной щедрости отдававших (свое имущество); потому что отдавали не часть, так чтобы другую часть удержать у себя, а все; и все отдавали не как свое, а как бы не свое; и все уверовавшие питались как бы от одного дома. Продающе приношаху цены продаемых... Это свидетельствует о великом достоинстве и великом благочестии приносивших; потому что не дерзали даже отдавать в руки, но полагали при ногах (апостолов) и делали их господами и распорядителями (над приносимым), чтобы издерживаться как бы не из своего, а как бы из общего. А это и дававших избавляло от тщеславия и получавшим представляло двоякую радость — облегчение бедности и освобождение от стыда.
36. Иосиа же нареченный Варнава от апостол, еже есть сказаемо, сын утешения, левит, кипрянин родом, 37. Имея село, продав принесе цену, и положи пред ногами апостол.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1. Муж же некий Ананиа именем, с Сапфирою женою своею, продаде село: 2. И утаи от цены, сведущей и жене его, и принес часть некую, пред ногами апостол положи. 3. Рече же Петр: Анание, почто исполни сатана сердце твое, солгати Духу Святому, и утаити от цены села? 4. Сущее тебе не твое ли бе, и проданое, не в твоей ли власти бяше? что яко положил еси в сердце твоем вещь сию? не человеком солгал еси, но Богу. 5. Слышав же Ананиа словеса сия, пад издше: и бысть страх велик на всех слышащих сия. 6. Вставше же юношы взяша его, и изнесше погребоша.
(Иосиа же) [33]... Мне кажется, это не то лицо, которое упоминается вместе с Матфием (гл. 1, ст. 23); потому что тот называется и Иустом, а этот Варнавою, что значит: «сын утешения». Кажется также мне, что этот последний получил такое название за свою добродетель. Каким же образом он был и левитом и кипрянином? Это потому, что закон был уже нарушаем, и левиты переселялись в чужие страны и там извлекали себе выгоды. Но намереваясь повествовать о том, что случилось с Ананией и Сапфирой, и желая показать, что они согрешили, он (писатель) сперва упоминает о человеке, поступившем по правде. Несмотря на такое множество лиц, которые поступали так (то есть, продавали имущество и деньги отдавали апостолам), несмотря на столь великие знамения и на такое обилие благодати, Анания из всего этого не вынес никакого назидания и навлек на себя погибель. Но удивительно то, что прегрешение было по соглашению (с женою), и никто другой не был очевидцем продажи. Вот откуда у этого несчастного возникла мысль поступить так, как он поступил. Некоторые говорят, что если сатана исполнил сердце Анании, то за что же он понес наказание? За то, что он сам был виновником (того, что сатана исполнил сердце его); так как он сам подготовил себя к принятию действия сатаны и к исполнению себя его силою. Сущее тебе, не твое ли бе? То, что верующие сносили стяжания свои апостолам, неужели было вследствие насилия? Неужели мы привлекаем вас против вашей воли? Что яко положил еси в сердце твоем вещь сию? Три чуда в одном и том же случае: одно состояло в том, что он (Петр) узнал то, что совершено было тайно, другое — в том, что он определил мысленное настроение (Анании), и третье — в том, что Анания лишился жизни по одному лишь повелению. Многие из нечестивых, выставляя на вид то, что случилось с Ананией и Сапфирою, присуждают верховного из апостолов к смерти. Но обвинение касается не Петра, а скорее Духа Святого, произнесшего на них справедливый приговор: потому что Петр только изобличил их во лжи, а жизни лишил их обоих, как одинаково согрешивших, имеющий власть над жизнию и смертию Дух Святый. То же нужно сказать и о Сапфире; потому что не Петр убил ее; но так как прегрешение было делом обоих, то Судия одинаково наказал того и другую. Поэтому-то Петр, как знавший об этом и всегда вещавший Духом Святым, и изрек этот, принятый им от того же Духа, глас.
7. Бысть же яко трем часом минувшым, и жена его не ведущи бывшаго вниде. 8. Отвещав же ей Петр: рцы ми, аще на толице село отдаста? она же рече: ей на толице. 9. Петр же рече к ней: что яко согласистася искусити Духа Господня? се ноги погребших мужа твоего, при дверех, и изнесут тя. 10. Паде же абие пред ногама его, и издше: вшедше же юношы обретоша ю мертву, и изнесше погребоша близ мужа ея. 11. И бысть страх велик на всей церкви и на всех слышащих сия.
Трем часом минувшым. Прошло три часа, и жена не узнала (о том, что случилось с мужем), и никто из присутствовавших не сказал ей; потому что боялись. Итак, удивляясь этому, писатель изложил то и другое, то есть, и то, что прошло три часа, и то, что она вошла, не зная о том, что случилось. Заметь: Петр не зовет ее, но скорее выжидает, чтобы она вошла, когда захочет, давая ей время добровольно одуматься. Что же касается того, что никто не осмелился сказать ей о случившемся, так это произошло из страха к учителю и из послушания ему. Рцы ми, аще на толице село отдаста? Он (Петр) хотел спасти ее; потому что муж был зачинщиком греха. Поэтому-то он и дает ей время оправдаться и раскаяться, говоря: рцы ми, аще на толице... Быть может, скажет кто-нибудь, что Петр поступил с ними жестоко; но какая тут жестокость? Если был побит камнями собиравший вопреки закону дрова, то много более (должен быть наказан) святотатец; потому что деньги эти были священны. Почему она упала у ног Петровых? Потому, что стояла близ него. А стояла она близ него для того, чтобы, если пожелает раскаяться и исповедать свое прегрешение, могла исполнить это, не стыдясь посторонних, которые в противном случае слышали бы ее исповедь. Обретоша ю мертву, и изнесше погребоша... Смотри: более не остерегаются уже, в силу закона, касаться нечистых предметов, а прямо и без всякой осторожности касались мертвых. Обрати внимание и на то, что среди своих апостолы строги, а среди чужих удерживаются от наказаний; то и другое естественно. Последнее (нужно было) для того, чтобы не подумали, что они страхом наказания принуждают людей, против их желания, обращаться к истинной вере; а первое — для того, чтобы обратившимся уже к вере и удостоившимся (небесного) учения и духовной благодати не позволить стать людьми презренными и святотатцами, и в особенности в начале; потому что это послужило бы поводом к поношению их проповеди. И бысть страх велик на всей церкви. Те (Анания и Сапфира) были наказаны, а другим послужило это на пользу. Прежде хотя и были знамения, но не было такого страха. Итакистинно, что Господь познается, суды творя.
