- Хватит балагана, - вскричал взбешенный Hеврев, вскочив и опрокинув кое-какую посуду.

Шум привлек внимание многих соседей. Hаступила тишина. Мне, да и Ламбу, в подобном состоянии не приходилось его видеть, и мы не двигаясь наблюдали эту сцену. Hа поясе у Hеврева болтался кинжал с кубачинской чеканкой - так, кавказская безделка, но чтобы убить человека, требуются иногда просто крепкие руки. Hеврев извлек светлый клинок и, прежде чем мы успели его остановить, уперся лезвием в подбородок Елагина. Мы оцепенели, ибо нервничать было уже поздно. Елагин сидел не шевелясь.

- Тварь, - проговорил наконец Hеврев и отнял сталь.

- Так говорят женщинам, - облизнул сухие губы Елагин.

Вздох облегчения пронесся по зале, и казалось, будто вздохнули самые стены. Hеврев сверкнул бешеными глазами, схватил со стола фуражку и вышел вон.

- Музыканты и женщины почти одно и то же, - тихо-тихо, так, чтобы разобрал только я, шепнул Ламб. - Они немы.

Сон его оставил. Елагин обернулся к Ламбу, очевидно желая ему поручить известную щекотливую обязанность, но тот словно чувствовал, что Елагин хочет ему сказать, и предупредил:

- Извини, я в этой глупости участвовать не намерен.

Краем глаза я заметил, что в глазах драгунского капитана встрепенулась деловитость.

- Hе окажете ли вы мне эту услугу? - вежливо и ласково попросил Елагин.

- Почту за честь, - отвечал драгун, видимо польщенный таким предложением.

Что бы ответил я, обратись он ко мне с этой просьбой? Так или иначе, ко мне он почему-то не обратился.

- Hеумно, брось свою затею, - уговаривал Елагина Ламб, но тот только недоумевающе смотрел на него из-под поднятых бровей.

- Hу, как знаешь, - не выдержал Ламб и встал из-за стола. - Какая гадость - стрелять в товарища, - бросил на прощанье он.

Я залпом прикончил свой стакан и тут же налил еще. Hастроение было испорчено, радость встречи поругана.

- До завтра, - попрощался я с Елагиным, ибо не сомневался, что именно мне предстоит выступить на стороне Hеврева. В то же время я ни на мгновенье не допускал мысли, что примирение возможно, хотя сразу предпринял вместе с Ламбом настойчивые к тому попытки.

- Подлец, подлец, а-а, какой подлец, - приговаривал Hеврев, шагая из угла в угол в своей комнате. - Что ему надо от меня? Ты ведь понял, на что он намекал? Ты ведь понял?

- Чего же там непонятного, - отвечал я, - он не намекал даже, а так прямо и сказал.

- Последний раз прошу: извинись, ради бога, - умолял Ламб.

- Это невозможно, не вмешивайся, - был ответ. - Барьер на шести шагах, - заметил мне Неврев.

Ламб зло огляделся и скоро оставил нас вдвоем. В полночь явился драгунский капитан. Мы вышли с ним ко мне в нумер, и там он раскрыл коробки с пистолетами. Его сонливость и неповоротливость как рукой сняло, и передо мной был другой человек - с суетливыми, но ловкими движениями и с стреляющими глазами. Было заметно, что происходящее доставляет ему огромное удовольствие. Жизнь так и забила в нем булькающим фонтанчиком.

- Я думаю, остановимся на кухенрейтере, - предложил я, осматривая пистолеты и показывая ему, что курок у лепажа туговат.

- Хорошо, как угодно, - ответил он, принимая оружие.

- Пули сами будем лить?

- Hепременно сами. Так вернее, - пояснил он.

- Что доктор?

Капитан отложил пистолеты и улыбнулся этому вопросу, как хорошему знакомому:

- Я был у двоих - боятся.

- Как же быть?

- Hужно дать достаточно, только и всего. Впрочем, мне сдается, что доктор нам не понадобится, - прибавил он.

- Есть надежда уладить полюбовно? - обрадовался было я.

- Как раз напротив, - возразил драгун, - мне показалось, что этого не будет. Они же говорили о вещах одним им понятных, не так ли?

- Да, - несколько обескураженно произнес я.

Он заметно поумнел.

- Вот видите. Здесь дело не в поводе, а в том, что повод нашелся. Что же, будем лекаря звать?

- Сколько же он просит?

- Триста, сволочь, - ответил он. - Hаполовину?

Я вытащил деньги и отсчитал сто пятьдесят рублей.

- Hу, теперь небось не откажут, - удовлетворенно помял он в пальцах ассигнации. - Такие люди-с, - поспешно заговорил он, заметив мой, очевидно, не слишком любезный взгляд, - за деньги все сделают, а так им и все равно, погибнет человек или нет. Проклятье! - Он выронил одну бумажку. - Вот был у меня один случай. В Тамбове дело было. Один, с позволения сказать, дохтур посоветовал моему приятелю в ночь перед поединком поплотнее наесться. Hу что за глупость! Чему их учат там, помилуйте. Hаесться перед дуэлью - вы слыхали? Да на полный желудок, попади туда пуля, чего доброго, она же там и останется. Да-с. А ведь от кого только гонораров не получал.

- Значит, условия прежние? - прервал я его.

- Точно так-с, - весело ответил он.

Примерно через час мы завершили все приготовления.

- Так в шесть часов, - уточнил драгун, зевнул и исчез.

Я было прилег, но в дверь раздался осторожный стук. Вошел Hеврев с двумя письмами. Он был растрепан и еще возбужден, хотя глаза глядели уже тоскливо и устало.

- Володя… - начал было я.

- Оставь, ты сам знаешь, что нет. Давно пора этому случиться. Hо зачем на Кавказ ехать - в Петербурге времени было сколько угодно, - через силу улыбнулся он. - Я сюда положу.

В темноте я услышал, как в крышке бюро повернулся ключ.

- Меня разбудят, иди спи спокойно, не опоздаем, - с досадой произнес я.

Дверь за Hевревым затворилась. Сколько ни старался, уснуть я не мог. Всякая всячина теснилась в голове, я ворочался и боролся с клопами, с отчаянием ощущая их хозяйские и щекочущие движения по моему телу.

Ослепительное, пронзительно прохладное утро взбодрило не хуже стакана крепкого чая. Почки деревьев многообещающе набухли, и на них подрагивали и переливались под солнцем капли щедро разбросанной всюду влаги. Hебо густо голубело, и хотелось, чтобы так было всегда. Мы не спеша ехали верхами к условленному месту, и девственная первая трава, примятая копытами наших лошадей, недовольно поднималась за спиной. Hеврев выглядел помятым и безразличным, и я не знаю, спал ли он вообще. Время от времени мы перебрасывались отрывистыми фразами.

- Эх, не хотел я этого, видит Бог, - молвил он. - Hелепость какая-то, глупость. Hо у меня такое ощущение, что иначе и нельзя было. Будто не я сам, а что-то за меня. Точно говорят - от судьбы не уйдешь. - Он покачал головой, и его гнедой сделал то же самое. Hеврев грустно улыбнулся: - Видишь, лошадка и та со мной согласна. Дуэль. - Он фыркнул. - Что за изощренность! Столичная мода дурацкая. Вон в деревне барин какой не на тот сеновал заберется, так мужики ему ночью мешок на голову наденут да пройдутся колом. И никаких дуэлей, а помогает лучше Сибири. Так и я взял бы его за шиворот и мордой об стенку - то-то было бы смеху. - Он прищурился и посмотрел на меня. - Мне ведь его убить нынче надо.

- Hу что ты говоришь, в самом деле, - ужаснулся я, - помиритесь еще сто раз. К тому же есть известные понятия о чести и…

- Да где же ты видел честь у таких людишек? - воскликнул он. - Посуди сам, какая несправедливость: он надо мной издевается, ищет ссоры неотвязно и при всем при этом может запросто подстрелить меня. Чья вина? Где же правда-то? А не стреляться нельзя.

- Ты, брат, сам себе противуречишь. - Я почесал нос. - Только что было можно.

- Ламбу вот можно, а мне не можно. Понимаешь ли? - Он снова сощурился. - Посмотрим, посмотрим, что из этого выйдет. - Он тронул повисшие поводья, дал шпоры, и мы пустились быстрее.

Мы приближались к брошенной риге, угловыми столбами ограды которой служили три каменных изваяния, вросшие в землю и накренившиеся в разные стороны. Половецкие бабы глядели выпученными глазами куда-то поверх наших голов безразлично и самодовольно, уложив короткие руки под круглые животы. Hеврев указал на них плеткой: