(1875) Отрывок (из А. Мюссе) Что так усиленно сердце больное Бьется, и просит, и жаждет покоя? Чем я взволнован, испуган в ночи? Стукнула дверь, застонав и заноя, Гаснущей лампы блеснули лучи… Боже мой! Дух мне в груди захватило! Кто-то зовет меня, шепчет уныло… Кто-то вошел… Моя келья пуста, Нет никого, это полночь пробила… О, одиночество, о, нищета! 2 сентября 1856 Нине (из А. Мюссе) Что, чернокудрая с лазурными глазами, Что, если я скажу вам, как я вас люблю? Любовь, вы знаете, есть кара над сердцами, Я знаю: любящих жалеете вы сами… Но, может быть, за то я гнев ваш потерплю. Что, если я скажу, как много мук и боли Таится у меня в душевной глубине? Вы, Нина, так умны, что часто против воли Всё видите насквозь: печаль и даже боле… «Я знаю», – может быть, ответите вы мне. Что, если я скажу, что вечное стремленье Меня за вами мчит, назло расчетам всем? Тень недоверия и легкого сомненья Вам придают еще ума и выраженья… Вы не поверите мне, может быть, совсем. Что, если вспомню я все наши разговоры Вдвоем пред камельком в вечерней тишине? Вы знаете, что гнев меняет очень скоро В две ярких молнии приветливые взоры… Быть может, видеть вас вы запретите мне. Что, если я скажу, что ночью в час тяжелый Я плачу и молюсь, забывши целый свет… Когда смеетесь вы, вы знаете, что пчелы В ваш ротик, как в цветок, слетят гурьбой веселой… Вы засмеетеся мне, может быть, в ответ. Но нет, я не скажу. Без мысли признаваться Я в вашу комнату иду, как верный страж; Могу там слушать вас, дыханьем упиваться, И будете ли вы отгадывать, смеяться – Мне меньше нравиться не может образ ваш. Глубоко я в душе таю любовь и муки, И вечером, когда к роялю вы в мечтах Присядете, ловлю я пламенные звуки, А если в вальсе вас мои обхватят руки, Вы, как живой тростник, сгибаетесь в руках. Когда ж наступит ночь и дома, за замками Останусь я один, для миру глух и нем,– О, всё я вспомню, всё ревнивыми мечтами – И сердце гордое, наполненное вами, Раскрою, как скупой, не видимый никем. Люблю я и храню холодное молчанье, Люблю и чувств своих не выдам напоказ, И тайна мне мила, и мило мне страданье, И мною дан обет любить без упованья, Но не без счастия: я здесь – я вижу вас. Нет, мне не суждено быть, умирая, с вами И жить у ваших ног, сгорая, как в огне… Но… если бы любовь я высказал словами, Что, чернокудрая с лазурными глазами, О что, о что тогда ответили б вы мне? 1865 Пепите (из А. Мюссе) Когда на землю ночь спустилась И сад твой охватила мгла; Когда ты с матерью простилась И уж молиться начала; В тот час, когда, в тревоги света Смотря усталою душой, У ночи просишь ты ответа И чепчик развязался твой; Когда кругом всё тьмой покрыто, А в небе теплится звезда,– Скажи, мой друг, моя Пепита, О чем ты думаешь тогда? Кто знает детские мечтанья? Быть может, мысль твоя летит Туда, где сладки упованья И где действительность молчит; О героине ли романа, Тобой оставленной в слезах; Быть может, о дворцах султана, О поцелуях, о мужьях; О той, чья страсть тебе открыта В обмене мыслей молодом; Быть может, обо мне, Пепита… Быть может, ровно ни о чем. 1865 Разбитая ваза Подражание Сюлли-Прюдому Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный, Ударом веера толкнула ты небрежно, И трещина, едва заметная, на ней Осталась… Но с тех пор прошло не много дней, Небрежность детская твоя давно забыта, А вазе уж грозит нежданная беда! Увял ее цветок, ушла ее вода… Не тронь ее: она разбита. Так сердца моего коснулась ты рукой – Рукою нежной и любимой,– И с той поры на нем, как от обиды злой, Остался след неизгладимый. Оно как прежде бьется и живет, От всех его страданье скрыто, Но рана глубока и каждый день растет… Не тронь его: оно разбито. 1870-е годы Умирающая мать С французского «Что, умерла, жива? Потише говорите, Быть может, удалось на время ей заснуть…» И кто-то предложил: ребенка принесите И положите ей на грудь! И вот на месте том, где прежде сердце билось, Ребенок с плачем скрыл лицо свое… О, если и теперь она не пробудилась – Всё кончено, молитесь за нее! 1871 «О, смейся надо мной за то, что безучастно…» С французского О, смейся надо мной за то, что безучастно Я в мире не иду пробитою тропой, За то, что песен дар и жизнь я сжег напрасно, За то, что гибну я… О, смейся надо мной! Глумись и хохочи с безжалостным укором – Толпа почтит твой смех сочувствием живым; Все будут за тебя, проклятья грянут хором, И камни полетят послушно за твоим. И если, совладать с тоскою не умея, Изнывшая душа застонет, задрожит… Скорей сдави мне грудь, прерви мой стон скорее, А то, быть может, Бог услышит и простит. |
