Регламентом турнира были не предусмотрены минутные перерывы, поэтому все проблемы надлежало решать в перерыве между таймами, но как не допустить, чтобы этих самых проблем не стало еще больше?

Громов пока не ощущал усталости, хотя и играл практически без замен, уходя с площадки лишь пару раз. К сожалению, игра пока не шла и у его товарищей: Марчелло часто передерживал мяч, Романов играл медленней, чем обычно, а Данич и Билич (так звали хорватов) часто ошибались в передачах. К тому же неизвестно было, насколько ребята устали к этой минуте.

И все же он рискнул.

Перво-наперво, необходимо было ошеломить противника своим напором, стремительностью, яростью атак, взвинтить темп настолько, насколько это вообще было возможно, и надеяться, что такого взрывного движения ему хватит надолго.

Следующие три атаки доказали, что его рассуждения были полностью верны. Защитникам не удалось заблокировать удары Громова, нанесенные внезапно, сильно и точно. Лишь удачная игра вратаря и стойки ворот спасли соперника. Однако опомниться игрокам чужой команды Максим не дал. Словно хищник, он раз за разом жалил и жалил оборону, изматывал их ударами со всех мыслимых и немыслимых позиций, открывался по всей правой и центральной зонам, оставив левый фланг итальянцу, который, видя старания своего товарища, заиграл гораздо убедительнее и мощнее.

Рано или поздно, особенно в мини-футбол, такой темп, прессинг по всему полю должны были измотать соперника, заставить оборону ошибаться, но Громову нужно было, во что бы то ни стало, забить до перерыва. Немилостивое время, таившее на глазах, подстегнуло его, даровав на некоторое время второе дыхание, и за три минуты до конца тайма Максим, наконец, забил. Романову удался неплохой пас через пол площадки, а Громов, приняв мяч и резко сместившись в центр, пробил с левой, что еще не делал ни разу за этом матче, будучи правшой, и попал.

Вспышка радости, длившаяся мгновение, погасла - не было сделано еще даже и пол дела.

Как ни пытался Громов подбодрить своими активными действиями товарищей, как ни старались они сравнять счет до перерыва, противник не дал им этого сделать. Максим точно знал, что если бы им была отпущена еще минута, то второй гол они непременно бы провели.

Теперь же перерыв играл на руку не только им, но и сопернику, давая время отдохнуть, восстановить силы и как следует во всем разобраться.

Предстояло все начинать заново. Утешало только то обстоятельство, что отыграть предстояло всего один мяч, а не два, как прежде, но как при этом еще и не пропустить?

Второй тайм начали заметно активней, чем первый. Перерыв пролетел незаметно, все рвались на площадку, все жаждали борьбы, понимая, что такого запала, такой страсти на долгое время может и не хватить. Однако соперник не зря год назад поднял над головой заветный трофей - не став окончательно "сушить" игру, он пошел вперед сам, вынуждая команду Громова идти в атаки с оглядкой на свои тылы.

Минут пять продолжалась игра как на качелях. Мяч с одинаковой степенью вероятности мог залететь в ворота как к одним, так и к другим, но либо выручали вратари, либо спасали штанги да перекладины, либо сами нападающие в завершающей стадии атак действовали не лучшим образом и мазали.

Неожиданно легко Романову удался точный пас на Марчелло, который в одно касание перевел его на Громова, и тот, еле-еле успевая за мячом, все же пропихнул его мимо вратаря, однако при этом, упал, сильно ударившись коленом о газон.

- Как ты, играть можешь? - подбежал к нему Романов, осматривая друга.

- Смогу, - твердо произнес Максим, хотя сустав ныл безбожно.

Прихрамывая, он попытался его размять, но не очень преуспел в этом. А, меж тем, ситуация на поле требовала стопроцентной отдачи. Только так можно было противостоять шквалу атак, яростному напору соперника, который не спешил сдаваться, и был очень раздосадован на себя за упущенное преимущество.

Игра стала жестче, появилось много силовой и даже контактной борьбы на грани фола (по правилам мини-футбола ее вообще не должно было быть). В одной из таких стычек, на половине поля соперника, Максиму чувствительно ударили по ногам, и он, едва не сорвался на игрока чужой команды.

И в этот момент, когда негативные эмоции, казалось, должны были выплеснуться через край, что-то внутри него самого изменилось, заставило по иному смотреть на происходящее вокруг. В первые мгновения, Громов даже немного обалдел - настолько необычными были его ощущения окружающего мира. Насыщенность красок, чистота и разнообразие звуков, плавность и гармоничность движений предстали в новом, совершенно не виданном до селе цвете.

Эмоции, которые готовы были разорвать его на части, исчезли без следа. Вместо этого зажегся огонь, спокойный, теплый, но способный, в случае чего, вспыхнуть подобно тысячам ярчайших звезд.

Раздался свисток арбитра, оповестивший о том, что можно пробить штрафной, и Максим нанес удивительный по силе, точности и красоте удар, в дальний от себя верхний угол ворот. Сила удара была настолько велика, что вратарь соперников даже не пошевелился.

Удивительная легкость во всем теле подстегивала, и поэтому следующие до конца матча минуты Громов отыграл так, как ни разу в жизни. Впечатление складывалось такое, что в этот вечер на поле ему удавалось все. Удары, обводки, хитроумные пасы проходили практически все время и не мудрено, что сначала Марчелло отличился два раза подряд, а потом и вторая четверка, наконец, отличилась.

Под занавес встречи Максим провел потрясающий по красоте мяч, обыграв двоих на фланге и пробив по воротам резко, незаметно из-под защитника.

- Ну, ты и дал во втором тайме, - восхищался действиями друга Сергей на обратном пути, - прорвало?

- Сам не знаю, - честно признался Максим, анализируя свои необычные ощущения, - Понимаешь, это было сродни вдохновению. Ты же знаешь, я иногда на первом курсе стихи писал, редко, но метко, как говорили, потому что наступало тогда такое состояние, что хотелось писать. Вот и сейчас случилось примерно это же. Накатило вдруг, сам не знаю что, антидепрессия, наверное, вот и стало получаться практически все.

- Почаще бы она на тебя накатывала. Еще один разочек, после завтра, и все.

- В финале и так справимся, если соберемся, как следует. Самого сложного соперника мы прошли.

Они попрощались у входа в общежитие, крепко обнявшись, и Максим, удовлетворенный собой зашагал домой по таким родным и знакомым улочкам района.

Нежелательные сюрпризы

Мышечно-суставная гимнастика, которой в эти ранние часы занимался Виктор Гагарин, практиковалась адептами всевозможных боевых искусств со стародавних времен. У каждого народа этот специфический комплекс упражнений имел разные названия, но все они были тенями единой прасистемы, пришедший более двенадцати тысяч лет на материк с севера, с затонувшей после катаклизма Гипербореи - Арктиды.

Аркты, обстроившись на новом для себя месте,

поклялись никогда больше не воевать, однако это оказалось выше их сил, и древнейшая боевая система человечества, именуемая Живой, не погибла. Строго говоря, это была даже не боевая система, а система воздействия на реальность, система прямого оперирования реальностью, ведь Витязи и Волхвы, прошедшие все ступени реализации могли творить чудеса, которые никак иначе, чем магией, колдовством, назвать было не возможно.

В течение веков знание Борейской, потом Арийской и, наконец, Древнерусской системы воинского искусства были утрачены, забыты, но не на совсем, и на закате Смутной Эры человечества система была восстановлена, переосмыслена с учетом современных социальных, этических и психофизических норм и введена во всеобщее употребление.