А счастье все-таки достается настойчивым.

Дорога проходила рядам: слышно было гудение автомашин. Калинка вместе со всеми порылась немного в песке и убежала домой.

С уходом Калинки в лесу как-то поскучнело, и удача покинула отряд.

Пока выясняли, велики ли запасы песка и где удобней закладывать карьер, Швабля потерял ружье. Зачем он таскался с ним по лесу и как умудрился забыть где-то в траве — неизвестно. Пришел убитый горем, рухнул на землю лицом вниз, и тело его затряслось от неудержимых рыданий. Сегодня он вообще был не очень веселый, а после такого несчастья впал в отчаянье.

Долго лазали в лесу в поисках ружья, да как найдешь, если Лева толком не знал, в какой стороне ходил. Под конец он безнадежно махнул рукой:

— Пропала моя башка: ружье-то я у отчима взял втихаря.

— Как втихаря? — удивились ребята.

— Ну, так. Стояло в углу за шкафом. С самой весны, как принесли из магазина, батя его не брал в руки. Вот я и удумал: походим с ним, потом незаметно верну. Вы же говорили, в походе без оружия нельзя. Я и хотел, чтобы вам… чтобы для вас лучше…

Сиди не сиди, горюй не горюй, а делать что-то надо. Были бы продукты, можно и задержаться еще на день-два, поискать. А в их положении ничего не оставалось, как идти в поселок.

— Мы завтра вернемся сюда, — утешал Митька несчастного товарища. — Приедем на машине за песком и начисто каждый куст здесь обыщем. Может, Шура уже получила права, тогда на «Везделете» прикатим, еще ребят наберем.

— Нет, — Швабля уныло помотал поникшей головой, — если до моей мутхен дойдет, что я брал ружье, мне гроб. Лучше утопиться или повеситься.

— Что же делать? — искренне сочувствовали ребята горю товарища.

После небольшого раздумья Лева слабым голосом произнес, что есть один способ для его спасения.

— Какой? Говори! — оживились приунывшие путешественники.

Шваблин «способ» был очень прост: всего-навсего им следовало молчать.

Никита недоуменно пожал плечами.

— Да ведь в доме же у вас рано или поздно спохватятся — не иголка пропала!

— Лишь бы вы молчали, остальное я как-нибудь обстряпаю.

— Как?

— Очень просто: сам первый замечу, что ружья нет.

— А если там уже заметили?

— Скажу: видом не видал, слыхом не слыхал. У вас спросят — подтвердите. Подумают — украли. Главное, чтобы никто из вас не проговорился! И другим ребятам тоже. Никому. Даже если будет милиционер спрашивать. Идет?

— А почему милиционер?

— Воровство, заявят же…

Все поклялись молчать.

— Если кто проболтается — пусть не ждет хорошей жизни! — Никита обвел товарищей жестким взглядом. — Считать того гадом и предателем.

— Да ясно, чего там… — небрежно поморщился Олег. — Разве что Орефий по молодости лет трепнет.

Измазанное колотью лицо младшего путешественника выразило величайшее негодование.

— Сам ты трлепало! — захлебываясь от поспешности, вскричал Орешик. — Кто перлвый рлазболтал прло кота? И как окно выбили…

Он бы, наверно, многое вспомнил для доказательства того, что язык не у него одного болтается, да Митька перебил строго:

— Не курлычь, а то опять дразнить будем. Тебе дело говорят: не проболтнись случайно кому.

— Я… Мне палец иголкой прло…прроколи — не скажу!

Однако Олег со Шваблей продолжали изводить мальчишку недоверием.

— Ха, палец проколи! Знаешь, что никто тебе прокалывать не будет, вот и говоришь.

— Хочешь, я себя до крлови укушу!

— За язык? Ешь землю — тогда поверим.

— И съем! — Орешик схватил горстку песка.

Никита стукнул по руке разгоряченного опором парнишку.

— Брось! А тебе хватит его травить, — сердито сказал он Олегу. — Съест сдуру — и заболеет. До дому километров двадцать, попробуй доберись с больным.

— Да, в походе заболеть — простая штука, — согласился Швабля, еще больше задумываясь. — Что-нибудь съест человек и вдруг — брык и копыта врозь.

Часом позже с ним как раз и произошло это несчастье.

Изнывая от жары, путешественники устало брели по дороге. Изредка их обгоняли автомашины, но на все жесты и умоляющие крики шоферы отвечали нетерпеливыми сигналами и увеличивали скорость.

Так бы и не дойти им к вечеру до поселка, не заболей Швабля. Оглянувшись, Лева внезапно ойкнул, зашатался и упал на дорогу, хватаясь рукой не то за сердце, не то за живот.

Ребята с растерянными лицами обступили Шваблю, корчившегося в каком-то странном припадке. Все случилось так неожиданно, что поначалу кое у кого возникло сомнение: не придуривается ли «заклинатель»?

Потом Никита, видя, как отчаянно колотится о землю Левина голова, заволновался:

— Неужели солнечный удар?

— А может, он грибов или ягод каких ядовитых наелся, когда шастал по лесу? — сказал Митька. — В медпункт надо скорей.

Лева стал издавать еще более мученические стоны и хвататься за живот.

Сзади как раз приближался грузовик. Видно было, что и этот водитель не собирался сажать их в загруженный кузов. Сердито сигналя, он начал стороной объезжать загораживавших дорогу ребят. Тогда Никита с криком бросился к нему наперерез:

— Остановитесь! Человек умирает!

Шофер, чертыхаясь и грозя вздуть, если врет, нажал на тормоза. Однако, увидев лежащего на дороге парнишку, он тотчас утих. А Лева, судя по всему, доживал последние минуты. Зрачки его закатились под лоб, в открытых глазницах жутко, словно у мертвеца, стекленели белки. Из груди вырывались предсмертные хрипы.

— Что с ним? — озабоченно спросил водитель, затем, не слушая никого, подхватил больного в охапку и потащил в кабину.

Ребята быстро разместились в кузове.

Когда машина остановилась около медпункта, больной выбрался сам из кабины. Движения его были расслабленны, взор неопределенно блуждал по сторонам. Водитель хотел помочь ему взойти на крыльцо, однако Лева, вежливо поблагодарив, направился за угол. На ходу он обернулся, неожиданно подпрыгнул и, послав прощальный привет «ручкой», пустился наутек.

Шофер, следивший за ним со все возрастающим вниманием, зашипел, как рассерженный гусак на собаку:

— Ш-шпана! Бос-сотва!

Никита с Митькой несколько раньше заподозрили, что Швабля разыграл их всех со своей болезнью, поэтому благоразумно отступили от машины.

За Шваблину проделку поплатился Семга, каким-то образом подвернувшийся водителю под злую руку.

Когда машина умчалась, Лева вместе с другими подошел к пострадавшему.

Семга потирал свое ухо, побывавшее в пальцах взбешенного шофера. Швабля сочувственно посмотрел ему в приоткрытый рот, достал из кармана гвоздь, деловито сунул конец его между Семгиными зубами и быстро постучал о них.

— Дорогуля, это отверстие надо закрывать!

Кулак не на шутку осерчавшего Семги уже не достал увертливого озорника. Держась на некотором расстоянии, Швабля с серьезным видом продолжал поучать разозлившегося Семгу:

— Первая заповедь: не зевай, вторая: удирай. Чучело ты лопоухое, когда я тебя образую!..

Он был неисправим, этот «заклинатель змей». Даже потеря ружья не повлияла на него.

Время, время! Говорят, что на некоторых других планетах сутки много больше, чем на земле, там, наверно, все бы можно успеть. А на земле Никите дня не хватало.

Даже удивительно, какой-нибудь месяц-два назад он слонялся без дела, не знал, чем заняться! Теперь не было времени поесть толком. Утром не успевал глаза открыть, Митька уже барабанил в окно:

— Айдате в гараж скорей! Надо перед выездом зажигание проверить, а то вчера один цилиндр барахлил.

Найденный в Сухом логу песок оказался большим подспорьем для совхозных строителей. Зато самим открывателям стало дел выше головы. Подвоз песка целиком поручили их бригаде под руководством Шуры.

Теперь они уже считались настоящими подсобными рабочими, им начисляли настоящую зарплату, и прораб по-настоящему кричал на них:

— Опять до обеда сделали два рейса вместо трех! На свалке я видел такую работу!