Несмотря на мою хватку на его волосах, он поднимает голову. И к моему собственному изумлению, я смотрю на него снизу верх, совсем не смущаясь. Вместо этого я чувствую себя ближе к нему, чем когда-либо считала возможным.

Понимание проходит молча между нами, и он встает, чтобы встать рядом с кроватью.

Я смотрю, словно зачарованная, когда он снимает свои боксеры. Затем он замирает, позволяя мне насладиться им в полной мере и оценить мою реакцию.

Он прекрасен… завораживающий. Раньше я видела только его грудь – широкую, изящную часть совершенства, но я всегда задавалась вопросом, куда приведет эта темная линия волос, накачанный живот с кубиками…

И полностью вставший, гордо-выглядывающий-из-под-него, угрожающе-выглядящий член. Мне не с чем сравнивать, но я понимаю, что он длинный и толстый, поэтому знаю, что боюсь не зря.

Я все еще наблюдаю, как он открывает ящик тумбочки и достает пакетик из фольги. Он использует свои зубы, чтобы разорвать его и слегка поворачивается, давая мне прекрасный вид, услышав меня, как я молча умоляла, чтобы он развернулся и надел презерватив передо мной.

И вот он, смотрит на меня, с обезоруживающим трепетом и обожанием… ожидая, когда я дам ответ на его невысказанный вопрос.

Я раздвигаю ноги и развожу руки, приглашая его.

Одним плавным, хищным движением его тело оказывается на мне, и я чувствую, что твердый кончик его члена упирается в мой вход. Наше дыхание сплетается, когда наши взгляды становятся одним целым, и связь, которую мы всегда разделяем, находится на волоске от реальности.

Эмоции, настолько сильные, что они не могут быть под контролем, и слетают с моего рта хриплым ропотом.

- Я и тогда тебя любила, - признаюсь я. – Я никогда не переставала… даже имея сомнения, которые у меня были. И я люблю тебя сейчас. И навсегда.

- И я тебя люблю, Любовь моя. Клянусь, это будет последний раз, когда я сделаю тебе больно.

Мои брови взлетают верх в замешательстве, и он улыбается, теплой и любящей улыбкой.

- Сделай глубокий вдох, - мягко инструктирует он меня, и когда я выдыхаю, он толкается в меня.

- Твою мать…

Его рот заглушает мой крик томным поцелуем, который кажется бесконечным, прекрасно отвлекающим меня, пока ноющая боль не стихает, и мое тело расслабляется.

- Лучше? – спрашивает он, звуча обеспокоенно, но выглядит самодовольно и вполне уверенно… время для шутки.

Я шатко киваю, но слегка прищуриваю глаза. – Так не по-джентельменски получать удовольствие от моей боли.

- Я козел, - говорит он, целуя меня в шею. – Признаю это. Но самый счастливый козел в мире. Ты, наконец-то, стала полностью моей.

И он начинает двигаться, с начала медленно, нежно скользя внутри меня. Его дыхание сбито, когда он шепчет мне успокаивающие слова на ухо, заботясь обо мне.

Но когда мои руки спускаются по его спине и хватают его за упругую круглую задницу, толкая его глубже в меня, его дикое рычание - единственное предупреждение, которое я получаю. Его толчки становятся безумными, интенсивными и жесткими, его рот клеймит мою грудь резким укусом болезненного удовольствия.

- Ах, черт возьми, Любимая.

Он откидывает голову и издаёт длинный стон, его тело напрягается под моими руками, и его длина дергается во мне. Затем он приваливает меня своим весом и зарывается лицом в шею, его горячее быстрое дыхание опаляет мою гиперчувствительную кожу. Мои руки продолжают блуждать и тереться об него, запоминая каждый дюйм его спины, задницы и рук, пока он переводит дыхание.

- Не шевелись, - ворчит он через несколько минут, покинув меня и кровать, чтобы пойти в ванную. Но затем он тут же возвращается, вручая мне небольшой стаканчик с водой и две таблетки.

- Возьми. Тебе будет больно утром.

Я не спорю. Мне уже больно.

Когда я проглатываю их, он ставит стакан на тумбочку, выключает лампу и ложится обратно рядом со мной. Я обвиваю его тело, его большая рука покоится на моей подушке.

- Гм, Кингстон? – бормочу я.

- Мм?

- Мы будем спать голыми?

- Ты правда думаешь, что я сделаю что-то еще? – смеется он, хватая мою попку одной рукой. – Я не стану брать тебя еще раз этой ночью, но я буду чертовски ласкать тебя где угодно. Хочешь попробовать возразить?

Я кусаю губу и улыбаюсь. – Нет.

- Хорошо. Теперь, - говорит он, целуя мою голову, - сладких снов, Любовь моя.

И я засыпаю… без снотворного.

Проснувшись на следующее утро, я снова могла вспомнить свои сны. Но на этот раз они были не просто желанием моего сердца найти жизнь во сне. Картинки, которые крутились всю ночь в моей голове, были воспоминаниями, мой разум продлевал радость каждого прикосновенья, поцелуя, слов, произнесенных шепотом и толчков его тела в мое.

- Утречко.

Его сексуальное приветствие раздается над ухом, когда он целует мою шею, и я чувствую, как его рука сжимает мою талию. – Как ты себя чувствуешь?

- Любимой, - выдыхаю я счастливо, извиваясь в его объятиях. – А ты как себя чувствуешь? - Невзрачный вопрос, возможно, учитывая, что это не его первый раз, но все же мне нужно услышать ответ.

- Счастливым.

Я смотрю на него через плечо, и то, что я вижу, заставляет мое дыхание задержаться в легких от осознания. Его утренний шепот, эта сонная улыбка… Я хочу, чтобы каждая из них, принадлежала только мне на всю оставшуюся жизнь.

Знаю, что должна чувствовать себя глупо – слишком молодая, влюбленная дурочка, однако это так далеко от истины. Я никогда не стану стыдиться своих чувств к Кингстону, я никогда не буду бороться с этим снова. Любая битва, которой я буду противостоять, будет заключаться в том, чтобы защищать то, что мы имеем против любого, кто осмеливается преуменьшить или опровергнуть это… и да, я больше всего боюсь, что это будет мой папа.

Я люблю Кингстона, и всегда буду любить. И хотя мой папа сказал, что он понял, и позволил мне остаться с Кингстоном во время его горя, я не знаю, как долго продлится его снисхождение дальше. И пока я не могу предсказать, что будет в будущем, уверена в одном – я больше не потеряю Кингстона.

Разве это не грустно, как жизнь… общество… да что угодно, поучает нас? Когда что-то оказывается слишком хорошим, чтобы быть правдой, все быстро говорят: «Подумай». Но когда что-то действительно вдохновляющее и чудесное, каждый сомневается в этом – или, в лучшем случае, не ценит это, как следует.

И все же, трагичные любовные истории продолжают удерживать рекордные кассовые сборы каждые выходные. Стоит только попробовать.

Но я отказываюсь соблюдать правила. Я буду верить всем сердцем, верить всем своим духом, с гордостью размахивая этим причудливым флажком.

Мы не торопясь, наслаждаемся своим новым статусом наших отношений с томными поцелуями. Наши непослушные руки бродят по нашим телам, и мы говорим ласкающие слова против теплой кожи.

Я знаю, что он сдерживается, боясь, что мне будет больно, и это на самом деле так, но блаженное возбужденное состояние заставляет меня приблизиться к тому, чтобы снова попросить его внутри себя – любить меня, медленно и нежно – когда в дверь кто-то стучит.

- Мистер Хоторн? – незнакомый голос раздается за дверью. - Простите меня, сэр, но вам нужно срочно спуститься вниз.

- Спасибо, Барклай, - громко отвечает Кингстон, поднимаясь с кровати.

- Это бабушка, - волнуясь вслух, говорит он, когда быстро одевается.

- Подожди меня.

Я хватаю одеяло и пробегаю по коридору, мимо Барклая, скромность – самая далекая вещь в моем разуме. Я должна добраться до своей одежды, которая все еще находится в моей комнате, а затем спешу обратно к Кингстону.

Я быстро одеваюсь, заплетая свои волосы, и брызгаю водой на свое лицо, делая все возможное, чтобы бесстыдно не «объявить» его семье, как мы провели прошлую ночь, потому что я почти уверена, что выгляжу совершенно растрепанной.