Поэтому я легко подчиняюсь, поднимаюсь над ним и постепенно опускаюсь на его толщину, удерживая его голодный взгляд своим.

- Моя красавица, - шепчет он, хватая меня за бедра, чтобы заставить опускаться медленней, зная, как я хочу. Мои руки движутся по его груди, чтобы помассировать ее, и он одобрительно мурлычет.

- Ты такая чертовски сексуальная, Эхо. Я люблю тебя вот такой – верхом на моем члене. Такая свободная… берешь, что тебе хочется.

- Кингстон, - выдыхаю я, его слова еще больше меня заводят, моя потребность кончить как можно быстрей невыносима. – Пожалуйста, больше.

- Это то, что тебе надо?

Он сжимает мои бедра, удерживая меня на месте, и двигается до тех пор, пока не ударяется об точку внутри меня.

- Ах, тебе это нравится.

Он делает это снова, и я сжимаюсь вокруг него, и он снова толкается в меня.

- Подожди, - предупреждает он.

 Я хватаю его за плечи, цепляясь за его крепкие мышцы, пока он врезается в меня, сильно и глубоко, так быстро и жестко, что струйка пота скользит по его лбу.

- Черт, Эхо, Любовь моя.

Его стоны безумны и неровны. Мы кончаем вместе, и у меня все чернеет перед глазами от удовольствия, когда он содрогается внутри меня, заставляя меня преодолеть тот край, о котором я раньше не знала.

Моя голова падает ему на плечо. Наши обнаженные тела потные и прижимаются друг к дружке, наше сердцебиение бьется в один ритм.

 Спустя несколько мгновений он целует мое ухо и говорит последнее, что я ожидал услышать.

- Оставайся со мной, здесь – навсегда. Это все теперь мое. Я хочу, чтобы ты здесь жила, и однажды, вышла за меня замуж. Я хочу каждый день просыпаться, видя твою милую улыбку.

- Ч-чего? – я резко поднимаю голову, наполовину ожидая найти выражение на его лице, которое говорит мне, что он шутит.

- Ты меня слышала – и да, я предельно серьезно. – Он нежно берет мое лицо. – Это может стать нашим домом, Эхо. Она завещала его мне и дала четко понять, кем должна быть моя леди этого поместья, о которой я бы рассказал ей, если бы она не знала.

- Я знаю, мы молоды, и соглашусь даже на длительную помолвку, если ты этого захочешь, - продолжает он. Он реально не шутит. – Мне может потребоваться время, чтобы заработать благословение твоего отца, без которого я не обойдусь, но тебе решать стоит ли жить со мной.

Я спрыгиваю с его коленей, запахивая свой халат.

- Кингстон мы только воссоединились. Думаю, твои эндорфины затмили твой разум. Мне всего восемнадцать.

- Я знаю, - спокойно отвечает он, натягивая свой халат. – Позволь мне спросить тебя, ты точно уверенна, что любишь меня?

- Да.

- Ты уверенна, что я люблю тебя?

- Да, - отвечаю я мгновенно.

Он усмехается. - Ты были уверена в двух этих вещах перед сексом и эндорфинами?

- Да, - выдыхаю я. – Но…

- Я не закончил. Ты можешь представить себя здесь счастливой?

Я оглядываюсь. Все, что я вижу, это свободные и нечем не обязывающие дни блаженства, окруженные красотой и человеком, которого я знаю, я буду любить вечно.

- Да, - наконец шепчу я.

- Тогда начнем с того, что будем жить вместе. – Он спрашивает меня своими глазами и печально известными выгнутыми бровями. – Что позволь тебе напомнить, мы делали – месяцами. Разве не это залог успеха свиданий. – Он подмигивает.

Он, возможно, немного ошибается в своих подсчётах, но, тем не менее, это имеет смысл. Можем ли это сделать? Что насчет моей семьи, колледжа, и будущей карьеры? Как мне справиться с этим деликатным препятствием, не говоря уже о затянувшемся визите за границей?

Это все так потрясающе… но в равной степени соблазнительно.

- Я оденусь и прогуляюсь, - отвечаю я. – Сама.

- Как пожелаешь, - отвечает он с улыбкой.

Я быстро ухожу, прежде чем я смогу оказаться в его объятиях и не рассмотреть реальную перспективу.

Одевшись, я проскальзываю через черный выход, чтобы осознать и взвесить не аргументы, а мысли.

В голове хаос и бессмыслица. В тот момент, когда я убеждаю себя, что это сумасшествие, и я слишком молода, я нахожу, что каждая сказка состоит из героинь, даже моложе меня. Я начинаю перечить, ведь первая любовь почти никогда не приводит к счастливому концу, но что насчет тех вечных историй… где это происходит.

Но это просто истории, а не настоящая жизнь. И если реальная жизнь настолько прекрасна, почему люди читают сказки?

Они также говорят, что лучше впустить в себя обойму пуль, чем это. Неужели нельзя просто сказать, что ты просто никогда не найдешь свою реальную сказку, если у тебя есть шанс? И кто тогда я, только несколько дней назад, мысленно ругала всех скептиков, подстраивающихся под стандарты общества?

Я решаю, что это сводится к тому, что я готова рискнуть, чтобы доказать, что я одна из мечтателей, а не лицемерка, просто рассказывающая оптимистическую философию, о которой понятия не имею – или, в моем случае – касающуюся меня лично.

Но даже большое желание рисковать, сводится к вере – в него – что он ждет меня, чтобы я показала ему. Словно он уже делал это раньше… когда я потерпела неудачу.

Я замираю, чтобы сделать глубокий вдох, столь необходимый вдох и принять решение.

Вроде.

Я возвращаюсь в дом, выкрикивая его имя, мне нужно поговорить с ним, прежде, чем я сорвусь.

Он приходит ко мне, беспокойство читается на его лице. – С тобой все в порядке?

- Да, - шепчу я, поднимая один палец, пока перевожу дыхание. - У меня есть предложение к тебе.

- Что бы это ни было, я согласен.

- Но ты ведь даже не услышал его! – смеюсь я.

- Мне и не нужно. Мой ответ, да.

Это доверие, говорю я себе, моя любовь к нему наполняет мое тело. Этот замечательный, умный, красивый мужчина и весь мой, делающий все, чтобы только сделать меня – нас – счастливыми. Я знаю это, и я верь ему всей душой.

- Ну, тогда… собирай свои вещи, Малыш, и заказывай билеты в Келли-Спрингс, - говорю я.

Он даже не вздрагивает, его рот растягивается в понимающей улыбке. – Будет сделано.

Он вытаскивает свой телефон и направляется внутрь, я не иду за ним.

Ближе к концу моей одинокой прогулки мне становится очевидным, что единственное реальное беспокойство, которое у меня есть, это моя семья. Особенно мой папа – он заварит такую кашу, потому что его отцовская ДНК подскажет ему, что его наставление должно быть долгим, и мне нужно посещать школу в Шотландии. Моя мама будет плакать, но, в конечном счете, согласится со всем, зная, что это меня сделает счастливой.

Но одобрение Себа – вот что главное, потому что он не будет строить из себя обеспокоенного или скептически вести себя, как родитель. Это будет только из-за добрых и разумных побуждений, чистой любви и объективного стремления к лучшему для меня. И если он испытывал то же самое, что и я к Кингстону, он поймет, что я желаю для него того же.

Поэтому, если Кингстон сможет отважиться спросить не только моего отца, но, самое главное, получить одобрение у Себастьяна, я смогу сделать то, что мое сердце уже и так решило для полного счастья.

Все будет хорошо.

В прошлом году я осознала одну вещь, что иногда вам приходится совершать большой страшный прыжок, чтобы достичь бесценного сокровища на другой стороне.

К счастью для меня, я всегда была хороша в воздухе.

Он хлопает, не торопясь, поднимаясь с места, в его серых глазах танцуют тени одобрения. И теперь, когда «мы» стали «нами», я могу беззастенчиво купаться в его восхищении, делая последний оборот и кокетливый реверанс.

- Тебе нравится? - спрашиваю я.

- Я просто влюблен, - отвечает он, подходя ко мне, - ты, и мой танец. Ты просто нечто.

Он хватает меня за талию, осыпая поцелуями мои губы, лицо, и шею.

- Превосходный выбор песни. Не думай, что я забыл, любимая.