–  Ты должно быть проголодалась. Иди, поешь, Любовь моя.

Это простое слово, ласковое обращение, что далеко не просто, когда он говорит мне это, стало моей погибелью.

Я поворачиваюсь на пятках, чтобы встретится с ним и сделать осознанный шаг назад.

-  Не называй меня так. Никогда больше не зови меня так снова.

Я снова отворачиваюсь, не готовая отказать от стремления быть снаружи, когда он хватает меня за обе мои руки.

-  Там дождь. Пожалуйста, приходи на ужин.

-   Я не хочу есть, –  не могу смотреть на него, новая волна гнева разгорается внутри меня. Почему он говорит со мной после того, как прошло столько времени? Я почти убедила себя, что он забыл мое имя.

-  Как пожелаешь. Должен ли я показать тебе, где ты будешь спать сегодняшней ночью?

-  Да, пожалуйста.

Он начинает уходить, затем останавливается и добавляет. –  Я буду неподалеку, если тебе что-нибудь понадобится.

Я буду неподалеку. Эти слова преследуют меня, когда я поднимаюсь вверх по лестнице и иду по длинному коридору.

Ох, безусловно, будет неподалеку, не только в своем доме сегодня ночью, но и в течение следующих нескольких недель, учитывая, что он будет гидом. Мне хотелось бы быть обозленной, хотя, таковой и являюсь, я в какой-то степени – большой комок нервов. Каждая эмоция, которую я когда-либо чувствовала, теперь смешалась с целым набором новых, которые я не совсем понимаю.

Мой сопровождающий эскорт останавливается перед одной из многочисленных дверей, устилающих коридор, и открывает ее для меня.

Один шаг внутрь, и я замираю.

-  Ты уверен, что это правильная комната?

Он ставит мой рюкзак на кровать. – Да, мисс, –  подходит к двери и говорит: – Завтрак будет в 7 утра. Учти это.

И с этим он оставляет меня в одиночестве в этой комнате, о которой я только знаю, что это нетипичная комната для гостей; это было ясно с той секунды, как только я вошла внутрь.  Его запах духов были повсюду, спортивные трофеи на полке в углу, все с выгравированным его именем на них.

Я в спальне Кингстон. Этого не может быть.

Я мчусь к кровати, чтобы забрать свои вещи, затем убежать отсюда в поисках Дживс, и замечаю записку на зеркале, стоящем на комоде.

«Твоя очередь шпионить. Сладких снов, Любовь моя».

Я не могу сдержать улыбки, которая появляется на моих губах, и ставлю свою сумку на кровать, решив сыграть. Почему бы мне немного не осмотреться? Это не выглядит так, словно он попытается присоединиться ко мне этой ночью, а это значит, что я в безопасности в этой комнате, пока что. И как я уже однажды сказала, что хорошо для Эхо, то хорошо и для Кингстона, поэтому ответная игра «в шпионов»  принята!

В комнате немного пусто, по сравнению с комнатой Себастьяна. Недалеко от трофейной полки, голые стены и несколько дорожных знаков, которые не выглядят как магазинные, но вместо этого затертые, изогнутые и украдены.

И на туалетном столике стоит одна фотография на всю комнату, где его мама держит маленького мальчика, который одет в гоночный костюм.

Я поднимаю ее и улыбаюсь. Кингстону не больше шести месяцев на ней; думаю, его мама была настолько близка со своим сыном, что уже на ранних стадиях знала, что он вырастет адреналиновым наркоманом.

Поставила ее на место и открыла верхний ящик. Я не была сосредоточена на поисках,  все еще испытывая печаль от потери, которую он пережил из-за своей мамы, когда осознаю, что смотрю на небольшую коллекцию его черных боксеров.

Я собираюсь захлопнуть ящик, с грохотом, как вдруг замечаю проблеск розовой ткани в углу. Смеюсь и дергаю ярко-розовые боксеры от «Calvin Klein», с все еще прикрепленной биркой с боку.

«Око за око. Мои никогда не были ношены, тоже».

Я взрываюсь от смеха, когда кладу их обратно. Очень мило, Кингстон, думаю я, решая, что с меня хватит шпионажа.

Я направляюсь в ванную комнату, чтобы принять быстрый душ, часть меня ждет сообщения на двери душевой кабинки. Когда этого не происходит, я смотрю на зеркало в ванной. По-прежнему ничего, но не уверенна, может это и к лучшему. Нет смысла ворошить прошлое сегодня.

Я поднимаюсь к себе в постель, мгновенно впитывая его ошеломляющий, мужской аромат. Он спал тут прошлой ночью, чувствую это. Его голова покоилась на этой же подушке, которую я сейчас плотно сжимаю, и его тело было укрыто этим же одеялом, укрывающим мое.

И когда я уже думаю о шансе быть вежливой, слышу хихиканье, идущее из коридора, сопровождающееся писклявым голосом, называющим его имя.

Я знаю, что не должна, но все равно подкрадываюсь, шпионя, как он и предложил мне, и открываю дверь ровно настолько, чтобы можно было достаточно подсмотреть.

Там, в коридоре – Джеки. Ее руки обвиты вокруг Кингстона, ее губы приближаются к его…

Я захлопываю дверь, не заботясь о том, даже если весь проклятый особняк услышит, и запираю ее на замок, прежде чем броситься к своей сумке и достать снотворное. Игнорирую стук, который раздается через несколько секунд, моя голова уже лежит на подушке, на которой больше нет наволочки, так как я разорвала эту пахнущую чертову вещь сразу и бросила ее через всю комнату.

Мне было известно, кто такой Кингстон, я наблюдала за ним в прошлом году, как он колесил по городу, целуя костяшки каждой живой тарталетке, видела, как он открывал дверь пока нестандартные, трусико-срывающие девочки садились в машину. Я знаю парня, каков он есть, и каким навсегда останется. И только потому, что он является хорошим, и немного смешным с розовым бельем, возвращаясь к прошлому, не значит что-то большее… И, конечно, не то, на что мое сердце хотело надеяться, чтобы это означало.

Я чувствую, что мои барьеры обратно возвращаются, становясь выше и крепче, чем когда-либо, пульс слабеет и сон поглощает меня.

Гнев. Это все, что я ощущаю следующим утром, и даже не из-за него. Позорная ярость кипит внутри меня исключительно на себя.

Я такая идиотка, волноваться по поводу того, что Кингстон – это Кингстон? На самом деле, я должна была усвоить свой урок прошлой осенью, и хорошенько его запомнить. Ближе концу, мы подружились, ну, искренне  равнодушные отношения, и шанс для нас был утрачен, откровенно и неоднократно, снят с повестки дня.

 Почему же я волнуюсь из-за того, чем он занимается с остальными девушками, спустя несколько месяцев, и, в результате, пытаюсь моей тупизной разрушить эту уникальную возможность в первый же день?  Он явно испытал эмоциональный подъем от того, что мы когда-то делили что-то общее, и я думаю, что тоже.

 Время доказать это.

 Я принимаю быстрый душ и решаю распустить свои волосы, позволяя им высохнуть естественным путем, затем выбираю пару коротеньких шортиков и красную майку безрукавку. После того, как все распаковано, у меня еще есть время, чтобы подумать о том, что имеет значение, и я готова окунуться в приключения этого дня.

 Хватаю свою сумку, надеваю на плече и иду к двери спальни.

 Но что-то меня останавливает, попадая под мою ногу и почти заставляя меня спотыкнуться. Звон колокольчиков в то время, пока я пытаюсь восстановить равновесие, и смотрю вниз, чтобы обнаружить…

 Ловушку. Ага, кто-то соединил нитку с колокольчиком к нему через дверную  коробку. И я не должна звонить дважды, потому что один маленький стук в дверь раздается прямо напротив меня, заставляя открыть тотчас.

 Кингстон стоит там, в черных пижамных штанах без рубашки, которые хорошо на нем сидят, я видела их раньше, но не понимала до сего момента, как сильно скучала по ним. Его темные волосы растрепаны, его обычные яркие глаза, покраснели.

 - Ты проснулась, – утверждает он сонно очевидное, проводя рукой по своему лицу.

 -  Ну, да, –  дарю ему фальшивую улыбку и рву нитку и колокольчики внизу, бросая их ему, которые он ловит воздухе.