Из-за близости к Неудоби в Санитарном Домене постоянно дул однообразный горячий ветер, нагоняя одинаковые барханы.

Здесь мало что росло, кроме температуры.

Поэтому растительность в Санитарном Домене тоже была переходной фазой от безумия к нормальности. Кое-где встречались непробиваемо каменные деревья с колючками вместо листьев. Саблемусс вспарывал барханы лезвиями своих клиновидных веток, на которые можно напороться насмерть. В редких оазисах землю застилал колючий, как гвозди, Эрб – трава с мощной корневой системой. В период цветения, который у неё длился чуть ли не весь год, кончики травы затвердевали так, что протыкали подошву стандартного армейского ботинка.

Среди этого великолепия бродили брюхоноги, звери которые выглядели как куча тряпья, с воткнутыми в неё собачьими лапками и пастью, словно их создал обиженный на мир таксидермист-халтурщик.

На самом деле под «брюхоногами» подразумевалось несколько видов зверей, но внешне они были так похожи, что разницу видел только зоолог, да и то – после вскрытия.

Эти территории стали прибежищем для людей, не поладивших с цивилизацией. Беглые преступники, дезертиры всех армий, пудрилы, просто психи или романтики, желающие острых ощущений.

Издревле этих людей называли «выживанцами», хотя, признаться, если ты владеешь оружием, выжить в Санитарном Домене проще, чем в цивилизации, с её законами, «долгом перед Родиной» и кредитной историей на гражданском чипе.

Зона Неудоби проявлялась по ходу движения через Санитарный Домен.

Сначала исчезли все растения. Земля стала чёрной и твёрдой. Температура в салоне бронепежо резко повысилась, заработали кондиционеры. Клод приказал не курить. Дышать стало труднее, включился автономный режим.

Скорость передвижения снизилась. По пути постоянно попадались огромные расщелины, из которых валил дым и пар. Через некоторые удавалось установить перекидные мосты. Другие расщелины объезжали, наворачивая ненужные круги. Снимки бес-пилотной аэрофотосъёмки столетней давности давали лишь примерную карту местности. Детальное расположение разломов и озёр магмы приходилось уточнять на ходу.

После долгого блуждания, наконец прибыли на заданные координаты. Местность ничем не отличалась от той, что видели ранее. Слева небольшая расщелина с вибрирующей струёй газа. Напротив – небольшой холм, с которого стекала ярко-красная ниточка ручейка расплавленных горных пород.

Клод дал сигнал, и все надели скафандры. Проверили связь. Гоша философски рассудил:

– Это ж как надо любить историю, чтоб сунуться в Неудобь за осколками чашек?

Профессор Сенчин услужливо ответил, отрабатывая звание научного консультанта:

– Странный вопрос. Ты разве не знаешь о роли археологических находок в становлении науки и культуры современной цивилизации?

– Ты, дед, из тех, кто верит, что без древних находок мы оставались бы неразвитыми дикарями?

Гоша прикинулся невежественным солдафоном. Его любимая игра при общении с интеллектуалами.

– Да я… да ты… Ты! В школе не учился? – Сенчин даже замахал кулаками: – Одно изучение архивов по добедовой истории, обнаруженных в Сен-Брянске, позволило обществу перепрыгнуть на несколько веков в развитии! Электричество, ординатёры, воздушная аутомоция, порох, радио, гражданские чипы, биодизельное топливо… Куда ни сунься, везде используются знания добедового человечества.

Гоша сделал глупое лицо:

– Ну-у-у, не знаю дед. У меня папаня умный, маманя не дура. Братишка в унир-ситете учицца. Мы и без древних людей могём забабахать технологию. Сами изобрели бы и порох, и радиву, и горючку из навоза.

– Это у тебя в голове навоз. Да, мы многого достигли, благодаря тому, что мудрый Володимар Первый объединил племена Ру́сси, прекратив бесконечную междоусобицу. Появилась возможность развивать науку и культуру. Но ещё больший вклад в развитие привнесли первые исследователи Неудоби. Именно они рисковали жизнями и проникали вглубь, вытаскивая оттуда крупицы знаний и технологий. Остаётся только гадать, какие богатства таятся на территориях недоступных нам… Древние были прогрессивнее нас.

– Да ладно, – не поверил Гоша. – С чего бы это?

– А ты оглянись. Большая Беда была спровоцирована людьми. Даже если и мы и Ханаат напряжём все свои ресурсы, всё равно не сможем сотворить и сотой части подобных разрушений.

– Сломать – не значит владеть.

В переговоры вмешался Клод:

– Отставить засорять эфир. Мерси за инфу, профессор. Сержант-шеф, отставить стебаться над дедулей. Говорим только по делу. Высаживаемся.

Люк десантного отделения открылся.

Атмосфера Неудоби ворвалась внутрь бронепежо. Один за другим бойцы вышли наружу. Руди осталась на шофёрском месте и начала настраивать термобур. Пилотша всё так же вызывающе меня игнорировала.

Клод и профессор посовещались о возможных точках бурения. Придя к согласию, дали сигнал Руди и указали место. Она подвела бронепежо и включила лазер. Толстый сноп света вонзился в пропечённую землю.

– Как строители какие-то, – выразил недовольство Гоша. – Любой пейзанин справился бы с этой работой. В кого тут стрелять? В вулканы?

В Неудоби я была… то есть Клод был, несколько раз.

Неудобь использовалась для тактического манёвра: незаметно подойти к неприятелю через Санитарный Домен или наоборот – скрыться в ней, после военной операции на территории Ханаата или города-государства, граничащего с Доменом. Вести же боевые действия в самой Неудоби было примерно так же комфортно, как петь под водой.

Видимость ограничивалась плотным дымом, сочившимся из разломов или небольших вулканов. Радио не пробивало дальше, чем на полкилометра, потом превращалось в стационарный шум. И это только в начале зоны Неудоби. Чем дальше вглубь, тем меньше видимость, выше температура, а радио едва позволяло общаться на расстоянии в десять метров.

Эликоптеры глохли через пару минут, набрав ядовитого воздуха. Все боевые электронные системы начинали глючить, искажать показания или вырубались.

Время пребывания в Неудоби ограничивалось запасом воздуха, а любая стычка могла привести к полному поражению. Одна дырка в скафандре – и ты труп. Поэтому любой командан избегал боевых действий в Неудоби.

Во время учёбы в ВАВО (Военная Академия имени Володимара Объединителя) Клод, как и все «вавоны», проходил практические занятия в Неудоби.

В специальных усовершенствованных скафандрах, плотных и неповоротливых, как шкафы, курсанты выдвинулись как можно дальше в Неудобь. Вместо радио использовалась контактная связь: на тыльной стороне перчаток располагался разъём, для разговора следовало присоединить его к разъёму собеседника.

Курсанты доходили до максимально доступной точки. Пока температура не поднималась так высоко, что датчики скафандров начинали пищать.

В дальних регионах можно было испытать действие гравитационных аномалий, которые, по гипотезам учёных-неудобистов, располагались в центре Больших Разломов. Можно было испытать или лёгкое изменение силы тяжести. Кто-то слышал голоса внутри своей головы, кто-то уверял, что за секунду переживал несколько жизней в чужом теле в неизвестном мире.

Ни Клод, ни кто-либо из его знакомых ничего подобного не испытал. Как всякое малоизученное явление, Неудобь стала тем местом, о котором сочинялись небылицы. Наличие слабых гравитационных искажений подтверждали в Лаборатории Динамики и Баланса Неудоби, но доказательств о сверхъестественных влияниях не было.

Или о них не рассказывали.

Антуан расставил бойцов по периметру буровой площадки. Отправил меня и Захара за холм, разведать обстановку:

– Не отходить дальше радиуса действия связи.

Мои ноги утопали в перегретой почве. Каждый шаг поднимал в атмосферу облачко иссушённой пыли, которая смешивалась с узорами жёлто-зелёного дыма, стелющегося по земле. Иногда тяжёлый дым поднимался так высоко, что мы брели в нём по колено, ощупывая подошвой почву, прежде чем шагнуть.