Языки сплетались между собой, играли по своим правилам, рисуя невидимые узоры. Эрик мял губы, кусал, лизал, а я кое-как старалась оставаться на равных. Не могла оторваться от него. Не могла отдалиться, когда язык немел от воодушевления и агрессивности одновременно. Мы то были нежными, невинными, аккуратными в своих движениях, то набрасывались друг на друга, снося друг другу головы.

Он здесь…Он рядом.

В легких уже не оставалось кислорода. Меня душило, и все внутренности сгорали от нехватки воздуха.

Эрик опустил губы на шею и начал атаковать каждый ее участок. Он больно вонзал в кожу зубы, заставляя меня возбуждаться еще сильнее, что в трусиках было немыслимо мокро, затем зализывал свои проделки, как будто ничего не произошло. Руки потянулись к его волосам, зарываясь в них. Вздрагивала от каждого движения его губ и рук, не находя на это верного ответа. Все тело меня как будто не слушалось, не хотело подчиниться разуму, который сверкал еле различимо за туманом страсти. Необъятное, неизлечимое закрадывалось в моей душе. Мне захотелось в этот миг быть только его! Он — моим!

Он прервался, и черная футболка, которая была всего секунду назад на мне, полетела в неизвестную нам сторону. Бюстгальтер полетел следом. Взглянула из-под полуопущенных ресниц на брюнета, заставляя себя не затонуть на дне кофейных глаз, которые обволакивали меня в пучину дерзости и похоти. Не готов еще Титаник затонуть из-за повреждения осколком льда, ведь огонь готов его расплавить в однородную жижу…

Я замерла. Вслушивалась в мирное дыхание партнера, совладея своими нахлынувшими чувствами. Его глаза потемнели, опускаясь на грудь и нахально сканируя. Соски набухли, стали твердыми от столь простых поцелуев и касаний тела к телу. Грудь болезненно заныла в предвкушении попробовать сладкий плод.

— Какая же ты ах*енная! Бл*ть, почему никто этого не замечал?! — надрывно проговорил парень, накрывая загрубевшими ладонями мои прелести.

Ох! Черт!

Он умело начал дразнить грудь, сжимая в своих цепких лапах или мучительно для меня задевая соски. Прогибалась в спине, не могла сидеть на месте, жаждала, наконец, почувствовать его губы на выточенных ореолах и упасть в самую пропасть. Но Эрик медлил. Вызывающе смотрел на меня, любовался тем, как задыхаюсь от каждого его прикосновения, медленно уничтожал в щепки, одаривая губительной улыбкой… Ему нравилось меня заводить. Хотя и он уже не мог держать своего друга в нейтральной зоне.

Там, где сочился сок возбуждения, своей плотью ощутила теплый, твердый бугор, который увеличивался под напором моего трения ягодицами об пах. Искры исходили со всех участков кожи, больно обжигая, но придавая больше адреналина. Казалось, что мой слух обострился, как будто слышала его сердце, то как оно стучалось в бешенном ритме. Мое же сердце мог услышать даже за километр любой человек.

Ток прошелся по всему позвоночнику, а еле слышный стон вырвался из самой груди, когда теплые губы коснулись нежного соска. Чертыхнулась и запрокинула голову назад, поддаваясь волшебной остроте ощущений. То ли я совсем обезумила, то ли температура меня совсем испортила, что я вот так легко проиграла ему… Но мне это нравилось! Безумно, неукротимо! Было во всех его движениях долька соблазна, которая передавалась и мне через наши тела. Возможно, он мог проделывать так со всеми, вкладывая в свои способности столько пошлости, также с жаром давил на меня, как на других…

В голове промелькнула огромная надпись, которая не могла меня покинуть с начала нашего знакомства. ОН ВСЕХ ИСПОЛЬЗУЕТ, ЕМУ НЕ НУЖНЫ ОТНОШЕНИЯ. Она так и билась, проскальзывала в мою голову, чтобы я, наконец, проснулась. Я ее видела во мраке своего сознания, чувствовала, что передается от нее и тут все изменилось… Сердце екнуло, задребезжало с волнением, а уже острые ощущения казались мне чем-то отдаляющим и отталкивающим. Глотнула больше воздуха и распахнула глаза, осознавая, что же я делаю.

Это катастрофа! Я сдалась же по собственной воле в лапы льва!

Трепыхая под тяжестью давления на груди, кое-как запротестовала про себя и замотала головою. Все не должно быть именно так. Все это однозначно какая-то ошибка.

Нашла остатки разумной силы и, положив руки на грудь Эрика, оттолкнула его. Поднялась с его колен, постыдно прикрываясь руками. Позор! Позор! Позор! Совсем потеряла голову от глупых чувств. Эрик недоуменно посмотрел на меня, дыша как паровоз. В его взгляде промелькнуло некое разочарование вперемешку с кайфом, который еще витал в этой комнате, все никак не решаясь раствориться и исчезнуть, чтобы не мозолил глаза.

На стуле, стоящий около рабочего стола, заметила свои вещи. Второпях подбежала к стулу, наделала толстовку и джинсы и, прихватив свою сумку, побежала прочь отсюда. Не могла я больше здесь оставаться! Это настоящая пытка, когда наручниками тебя приковывают к кровати, а потом берут насильно. Он желал меня в качестве своей игрушки, как и всех других… и ничего больше. А мне этого не надо…

Спустилась на первых этаж, при этом спотыкаясь об свои ноги. Обула обувь, а на плечи накинула куртку, подбегая к злосчастной двери, через которую на выходных мне пришлось пройти. Она поддалась свободно и, наплевав на то, что там остался мой бюстгальтер, который с легкостью заменю на другой, выбежала с квартиры.

Как и всех других… Как и всех других…

Эти слова вертелись в голове. Не давали мне думать. Они забирали во мне всю свою уверенность и храбрость в том, что будет хорошо. Но это не так…

Перед глазами стоял полный туман неразборчивости, а ноги подгибались. Мне было катастрофически плохо, но мне удалось спуститься на лифте, выйти на улицу и добраться до дома, где я сразу же упала в объятья родного человека…

— Доченька, что случилось? Почему ты плачешь? — прижимая еще ближе к себе и гладя по голове, обеспокоенно спрашивает мама после пятиминутной тишины.

Поверить не могла, что отдала себя в порыв чувств, хотя слышала звуки разума. Он твердил мне, что все девушки Эрика Росса неотъемлемая часть его безумных игр на одну ночь. Дура! Идиотка! Поддалась на его чары, утонула в его глазах, ища там погибель для себя… И самое безумное, я этого желала, хотела всем нутром.

И сейчас, пребывая в смешанных чувствах, на глаза наворачивались все больше слез, все больше утыкалась носом в мамину домашнюю футболку. Мне было все равно на то, что там остались мокрые следы и разводы от туши. Я хотела быть рядом с мамой в этот ужасный момент, почувствовать рядом с собой твердую стену, об которую можно опереться.

Но я все равно боялась.

— Почему я так сделала?.. Какая я дура! Дура! — завопила еще сильнее, от чего голос перешел на писк. Головная боль снова давала о себе знать. Каждая секунда превращалась в сильную боль.

— Милая, успокойся! — Теплые руки коснулись моего лица, отстраняя от груди. Пальцы стерли новые слезы, и сквозь пелену расплывчатости увидела родные мне глаза, которые искрились теплом и любовью. — Сделай вдох, вытри слезы и объясни, что случилось…

Вдохнула настолько глубоко, насколько мне хотелось поймать воздух, что я чуть не подавилась.

— Мам, я боюсь своих чувств к этому человеку… — от отчаяния прохрипела, вдыхая ртом воздух. — Он…он ужасный человек. Ты не представляешь, какой он бабник, использующий девушек ради развлечения. Я говорила себе не быть доступной для его лап, но все пошло не так…

— Почему ты думаешь, что он ужасный человек? — аккуратно спросила мама, будто старалась найти другой подход узнать о нем.

— Потому что весь университет его боготворит.

Мама прижала меня еще сильнее к себе, обезопасивши от всех сдвигающихся вокруг меня стен.

— Милая, понимаю, что парень не подарок, да в принципе они никогда ими не были. — Я вяло улыбнулась. — Но не стоит о нем так судить, если не знаешь человека достаточно.

— Поверь мама, ни к чему хорошему все это не приведет.

Ее руки замерли на моей спине, стоило только услышать двусмысленную связь в этих словах. Она как почувствовала, что прошлое, казавшееся для меня настоящей сказкой, — отнюдь не рай для мечтаний.