Обещание увеличения поставок сырья, амуниции, вооружения, техники; обещание территориальных приобретений во Франции, в Средиземноморье и в Африке; обещание помощи в возможной войне с Грецией и Югославией после краха Франции – ничего не смогло поколебать итальянского лидера. Под конец переговоров Гитлер попытался было надавить на дуче, намекнув, что ненадежные союзники могут легко превратиться во врагов, что может плачевно закончиться для разных недальновидных политиков. Однако даже такие прозрачные угрозы Муссолини не впечатлили.

– Италия вступит в войну только после разгрома Франции, – твердо стоял на своем дуче.

Гитлер шел по отделанным белым мрамором коридорам. Переговоры полностью провалились. Нет, безусловно, вступление Италии в войну не дало бы какого-то серьезного преимущества. Максимум, на что рассчитывали в Берлине: двадцать – двадцать пять дивизий, оттянутых на юг и некоторые неудобства для англичан. Что бы не чувствовали себя в Средиземном море как дома. Однако и такая помощь, для увязшего во французской обороне вермахта могла в критический момент стать решающей.

На лице немецкого лидера ничего не отражалось – ему хватило, на сей раз выдержки не выпускать бушующую внутри бурю наружу. Только старый соратник Геринг, знающий фюрера вот уже два десятилетия, мог видеть подлинные эмоции своего вождя.

И вновь Гитлер рассматривал Рим сквозь стекла автомобиля. В этот день он окончательно лишился всяких иллюзий насчет отношений с Италией и Муссолини лично.

Вокзал, личный поезд. Дорога на север, в Берлин. Заседание ОКВ насчет нового большого наступления, которое должно, наконец, склонить чашу весов в пользу Третьего Рейха.

Борен, Бельгия 27 июля 1940 года

Для обер-лейтенанта Мейера новое большое наступление вермахта, названное впоследствии «Битва за Бельгию» или чаще «Мааская мясорубка», началось в субботу 27 июля.

Курт оправился от ранения даже быстрее, чем предсказывал доктор Кейн. Уже через четыре недели, он смог уговорить своего лечащего врача в том, что полностью здоров – хотя голова еще порой побаливала – и, выписавшись из госпиталя, направился в сторону фронта.

Прибыл в свою роту вместе с новым пополнением. В основном это были свежепризванные солдаты, едва прошедшие начальную боевую и техническую подготовку.

Кроме людей, проблемой была техника. Немецкая промышленность явно не успевала восполнять боевые потери и производить технику для вновь создаваемых частей одновременно. Проблема накладывалась на переход вермахта на новые – Pz. III и Pz.IV – танки, что тоже не добавляло темпов производства. Плюс такие «мелочи» как регулярные налеты союзной авиации на немецкие тылы и неудачи вермахта в северной Норвегии, затрудняющие импорт сырья из нейтральной Швеции.

Вообще, ситуация на севере Норвегии сложилась интересная. В отличие от молниеносного и бескровного захвата Дании, в Норвегии немцы столкнулись с отчаянным сопротивлением. Оккупировав в апреле 1940 года большую часть юга страны, в боях за Нарвик немцы потерпели неожиданное поражение. При чем, поражение потерпел как вермахт, так и кригсмарине. К началу французской кампании немецкие войска в районе Нарвика насчитывали порядка пяти тысяч человек, в то время как совокупная численность войск союзников была около тридцати тысяч. Единственное, что спасало немцев, это отличная поддержка с воздуха и полная неразбериха в командовании войсками союзников.

Формально объединёнными англо-франко-польскими силами командовал британский адмирал Бойль. На деле, командующие английскими – генерал Макеси – и французскими – генерал Бетуар – силами мало в чем ему подчинялись. Польские войска находились в оперативном подчинении француза, а норвежская 6-ая дивизия действовала вообще отдельно.

С началом же боевых действий во Франции, контингент союзников сократился в половину, что вместе с норвежцами составило около семнадцати тысяч человек. Но даже трехкратный численный перевес не позволил окончательно разгромить полуотрезанные и снабжаемые по воздуху егерские части «папаши» Дитля. Егеря были лучше подготовлены, экипированы и, заняв выгодные для обороны позиции, были полны решимости исполнять приказ фюрера «сражаться за Нарвик до последнего солдата». И, тем не менее, не смотря на всю моральную стойкость горно-стрелковых частей вермахта, к 21 мая Дитль охарактеризовал свое положение как критическое. Выбитые из Нарвика и прижатые к Шведской границе егеря были на последнем издыхании, когда события на Франко-Немецкой границе заставили союзников остановить наступление.

В таком более-менее стабильном положении ситуация на севере континента застыла на полтора месяца. Со стороны казалось, что большезвездные командиры обеих воюющих сторон забыли про этот третьестепенный по важности, по сравнению с европейскими, фронт.

Однако, к началу июля фронт в Европе более-менее стабилизировался по Маасу, позволив поднять генералам головы и оглядеться. А оглядевшись они увидели под Нарвиком не полных четыре тысячи уставших, морально подавленных людей, испытывающих постоянные трудности с продовольствием и боеприпасами. Последнее, кстати, егеря получали по большей части через территорию Швеции, отправляя этим же путем в обратную сторону раненных и больных. Только подкрепления живой силы Дитль получал налаженным воздушным мостом.

Попытка установить соединения с войсками центральной Норвегии, предпринятая силами 2-ой горно-стрелковой дивизии генерала Фойерштейна успешно провалилась. Громадное по северным меркам расстояние, суровые погодные условия, тяжелый рельеф, а также господство союзников на море и в воздухе поставили на этой авантюре жирный крест.

Все это привело к тому, что в середине июля Дитль принял решение эвакуироваться через Швецию. Нейтралитет этой скандинавской страны и так был подмочен, а попытка ухода через ее территорию нескольких тысяч солдат вермахта вызвала крупный дипломатический скандал. Союзники пригрозили Густаву V, занимающему откровенно пронемецкую позицию, войной. И правительство Швеции ничего не оставалось кроме как отдать приказ об интернировании всех военнослужащих воюющих государств на своей территории.

Потеря Наривика, который напрямую соединялся железной дорогой со шведскими сырьевыми месторождениями, существенно усложнила доставку грузов в Третий Рейх. С политической точки зрения, удержание северной Норвегии привело к провозглашению Нарвика временной столицей королевства. В этот северный город переместился двор Хокона VII, министерства и прочие органы военного и гражданского управления.

Все вышеописанные события привели к временному «провисанию» вермахта по тяжелому вооружению и в особенности по танкам. Для восстановления боеспособности танковых рот, их количество в батальоне пришлось временно сократить на одну – до трех. Высвободившиеся машины пошли на укомплектование до штата остальных рот.

Именно поэтому Курт, не смотря на ожесточённые бои первых месяцев, имел в роте полный штат – двадцать две машины.

– Вызывали? – обер-лейтенант заглянул в штабную палатку первого батальона.

В последнее время в окрестностях Борена собралось такое количество войск, что с жильем возникла жуткая напряженка. Генералы, полковники, штабы дивизий и полков заняли всю доступную жилплощадь, поэтому штаб батальона был развернут «по-полевому».

– Заходи Курт, – не оборачиваясь, махнул рукой майор Ригер.

Над большой крупномасштабной картой, занимающей всю поверхность стола, кроме командира батальона колдовал еще и начальник штаба – гауптман Бломберг.

На карте, отражавшей левый берег Мааса, было нанесено большое количество разноцветных меток. И синих, обозначавших войска вермахта, было значительно меньше, чем красных – войск союзников.

– Смотри Курт, – без вступления начал майор, – это расположение французских и английских дивизий. Вернее все, что мы знаем об их расположении. Не секрет, что вермахт планирует новое большое наступление. Скрыть такую массу техники и людей практически невозможно.