На следующий день движение продолжили с самого утра. Первое время дорога была совершенно пуста. Как будто и не по оккупированной местности двигались. Над головой то и дело мелькали небольшие бипланы с румынским крестом на крыльях. Иногда от самолета отделялся контейнер, обозначенный ярким вымпелом, передавая, таким образом, движущимся внизу войскам разведданные. Ни о каких рациях на устаревших самолетиках, конечно, и речи не было, поэтому выкручивались, как могли. Иногда такой самолетик, кружащий над колонной, внезапно уходил в пологое пике и сбрасывал бомбы куда-то по одному ему видимой цели.

Такой марш, казалось бы, в полигонных условиях, тем не менее, жестоко сказывался на технике. То и дело на обочине дороги, вдоль которой двигался румынский клин, замирали из-за поломок бронированные машины. Часть из них удавалось починить на месте и вернуть в строй, но большинство нуждались в более сложном оборудовании, нежели лом и кувалда. Такие приходилось оставлять в надежде на расторопность тыловых служб.

Ближе к обеду очередной крылатый разведчик сообщил о выставленном на дороге заслоне. Численность противника летун точно оценить не смог: по нему отработала зенитная артиллерия, но не меньше пехотной дивизии. Генерал Думитреску, которого поставили командующим над 1-ым корпусом, не стал атаковать сходу, предпочтя остановится и выслать вперед разведку. Заодно дали солдатам возможность передохнуть и пообедать.

Капитан Орлов внимательно наблюдал за румынами. Он, собственно говоря, это делал и весь предыдущий месяц, но одно дело учеба, а другое – боевая обстановка. Одним из заданий, полученных перед отбытием в командировку, было оценить румынские войска изнутри. Ведь сухие цифры – это одно, а реальное положение вещей – зачастую совершенно другое. Вот и сейчас он, жуя галету, аккуратно записывал свои наблюдения в тетрадь.

– Тыловые службы работают плохо. Солдаты второй день едят сухпай. А его выдали всего на три дня. Сомнительно, что завтра что-то изменится. Чем командование собирается кормить личный состав через два дня неизвестно. Это при том, что двигаем вперед практически без сопротивления.

– То же самое с топливом. Топливо у румынских LT vz.35 выработано наполовину, а заправщики явно не успевают. Благо запас хода у БТшек в два раза больше. Но вопрос заправки стоит остро.

– Моральный дух высок. Впрочем, это не удивительно, пока все идет хорошо.

– Нужно вводить в состав подвижных соединений ремонтные подразделения, которые смогли бы ставить встрой поломанные машины как можно быстрее. Не дело нести такие жуткие небоевые потери (подчеркнуто).

– Рации на разведчиках нужны. Все эти сбрасываемые сообщения – прошлый век. Очень неудобно.

Так тезисно переносил капитан свои мысли на бумагу, уже мысленно прокручивая то, что нужно будет упомянуть в отчете по возвращении домой.

Быстро сбить заслон не получилось. Пока вернулась разведка, пока составили план, пока довели его до офицеров – начало темнеть. Атаку решили отложить на утро.

Весь следующий день танкисты долбили венгерский заслон. После первой неудачной атаки командование догадалось пустить кавалерийские бригады в обход по флангам, что и принесло результат. Однако даже будучи окруженными со всех сторон мадьяры мужественно сражались, отстреливаясь до последнего патрона. В плен удалось взять лишь полторы сотни раненных, контуженных и по большей части безоружных солдат. От них удалось узнать, что это была 4-ая пехотная дивизия, укомплектованная по большей части кадровыми офицерами, солдатами довоенного призыва и лишь немного разбавленная свежими призывниками. В момент получения известий о румынском прорыве дивизия как раз двигалась по железной дороге на фронт в соответствии с планом ротации частей первой линии. Чрезвычайная опасность заставила венгерский Генштаб выгрузить дивизию прямо посреди перегона и дать приказ держаться до последнего. Патрона или человека. Время порой бывает ценнее человеческих жизней.

И нужно сказать, венгры со своей задачей справились на все сто процентов, задержав румынское наступление почти на двое суток. Эта задержка привела к тому, что, когда передовые части 1-ого корпуса подошли к Ордае, вокруг города уже была организована какая-никакая оборона.

Понимая, что быстро взять город не получится, методичный штурм выльется в большие потери, а главное в потерю темпа, Думитреску принял решение обойти город с юга, оставив часть пехоты для блокады гарнизона. Задумано было с умом, вот только реализация как это часто бывает, подкачала. Быстро обойти город не получилось. Осень, наконец, показала свое истинное лицо, зарядив непрекращающимися дождями. Дороги мгновенно раскисли, и совершать хоть какие-то вменяемые маневры по бездорожью стало решительно невозможно. Наступление заглохло.

Несмотря на то, что полностью отрезать венгров не получилось – на это на самом деле мало, кто рассчитывал – правый фланг венгерской армии фактически перестал существовать. Попав в полуокружение, не имея железнодорожной связи с тылом, под постоянными налетами вражеской авиации, в тяжелых условиях нехватки топлива и боеприпасов венгры попытались отступать в пешем порядке, «загибая» фланг и вырываясь из грозящего полного окружения. Получилось ожидаемо плохо. Пять дивизий фактически перестали существовать как организованная сила. Из солдат сумевших выйти к своим можно было в лучшем случае сформировать две. И это без тяжелого вооружения, брошенного при отступлении. Можно было, но только на бумаге: надломленных морально и истощенных физически людей не было никакого смысла бросать в бой.

В свою очередь румыны, освободив часть своей страны, были полны решимости сражаться до победного конца. Конные бригады – конница была самой боеспособной частью румынской армии – неуловимыми шершнями набросились на оставшиеся беззащитными вражеские коммуникации. Не вступая в серьезные столкновения, кавалеристы практически парализовали венгерскую армию в южной части страны.

Видя бедственное положение венгров, на севере зашевелились словаки, не забывшие прошлогоднюю войну. А когда восстало население отторгнутой у Чехословакии Подкарпатской Руси, за год венгерской власти хлебнувшее немало лиха, стало казаться, что венгры вот-вот сдадутся и запросят мира.

Однако исход войны решили не пули и сабли румынской конницы, а большие калибры. На этот раз дипломатические.

Берлин, Германия 17 сентября 1940 года

Из Берлинского госпиталя Курта отпустили в середине сентября. Оттуда, нагруженный лишь небольшим чемоданчиком, он первым же делом отправился на вокзал. Положенные ему три недели отпуска по ранению он собирался провести в Штутгарте. Здесь будущий офицер прожил первые восемнадцать лет своей жизни до поступления в военное училище. Здесь же жили его родители и прочая многочисленная родня.

Пассажирские поезда, по военному времени ходили не часто, особенно в направлении фронта. Железная дорога была загружена военными перевозками, поэтому урвать себе место в вагоне оказалось той еще задачей. В кассе вокзала Курт ожидаемо услышал ответ:

– Мест нет.

Пришлось идти к начальнику поезда. Им оказался колоритный старик лет шестидесяти, бодро прыгающий на деревянном протезе и покуривающий голландскую трубку-носогрейку. Такой себе герой со страниц авантюрных романов о пиратах карибского моря. Не хватало лишь попугая на плече, кричащего: «Пиастры, пиастры!» Однако, приглядевшись внимательнее, Курт понял, что перед ним, скорее всего, бывший офицер – годы хоть и сморщили старика, но не смогли его согнуть. Военная выправка вовсю проглядывала сквозь железнодорожную форму.

Поздоровавшись, обер-лейтенант изложил суть проблемы. Старик окинул молодого офицера внимательным взглядом хитро прищуренных глаз, зацепившись на секунду глазами за висящую на перевязи раненную руку. Подумал несколько секунд, а потом, видимо приняв какое-то решение, звонко пристукнул деревяшкой по брусчатке.