Молчавший до этого Федоренко Яков Николаевич, начальник главного автобронетанкового управления РККА, оторвался от бинокля и задал вопрос:

– А вот нам тут товарищ Морозов предложил проект доработки новой тридцатьчетверки. Заводчане предлагают сдвинуть башню чуть назад и толщину верхнего бронелиста довести до шестидесяти миллиметров. Как думаете, выдержит ходовая еще пару тонн веса? Не посыпится?

– Уверен, что выдержит, товарищ генерал, да вы сами посмотрите, – полковник махнул рукой в сторону полигона. Там танки как раз преодолевали своеобразную полосу препятствий.

Сначала тридцатьчетверка проезжала по череде невысоких поперечных холмиков, потом шел ров, заполненный водой, глубиной метра в полтора и длиной с плавательный бассейн, крутая горка, ров, стенка и эффектный прыжок на завершение. Танк достаточно легко преодолел все заготовленные для него препятствия. С другой стороны, было бы странно, если бы сплоховали уже полтора месяца обкатывающие машины экипажи. Понятно, что никаких заведомо сложных препятствий тут быть не могло.

– Впечатляюще, – тихо пробормотал начальник ГАБТУ. И уже громче, – хотя та же БТшка может не хуже.

– Так БТшка и легче более чем в два раза, – заступился за свой танк Морозов.

– Ладно, – маршал дернул плечом, – мы поняли, что ходовая в норме. Что еще можешь сказать о машине, Игорь Константинович?

– Что сказать… Внутри удобнее, просторнее чем в предыдущей модели, управлять теперь легче, не надо при переключении передачи всем телом на рычаг наваливаться. Ну и вообще коробка передач понравилась, хоть и ломалась пару раз. Обзор у командира отличный, а вот у мехвода так себе. Хотя качество оптики, конечно, оставляет желать лучшего. Боекомплект большой. Единственное слабое место, на мой взгляд – двигатель. Вернее, его надежность.

Федоренко, внимательно слушающий начальника полигона, перевел взгляд на вытирающего платком лысину конструктора.

– Что вы можете нам сказать по поводу двигателя, товарищ Морозов. Видите, испытатели жалуются.

– Работаем, товарищ генерал. Двигатель еще сырой, это так. Мы сейчас бросили основные усилия на его доводку. Очень уж перспективный агрегат, думаю, месяца-двух нам хватит для того, чтобы поднять его надежность на нужный уровень.

– Так может пока старым обойтись, как его В-2? Пожертвовать сотней лошадей в пользу надежности?

– Не получится, – Морозов мотнул головой, – мы корпус специально под В-5ый проектировали. Второй просто по высоте не пройдет.

На некоторое время на помосте воцарилась тишина. Все заинтересованные лица внимательно следили за эволюциями на полигоне. Там обе машины вышли на директрису и выпустили по мишеням по десятку снарядов. Сначала с места, потом в движении, и с коротких остановок. На этом показательная часть была окончена. Танки неспешно подползли на исходную. Последовала команда: «к машинам», после чего личный состав выстроился перед танками.

– Ну что, товарищи, пойдемте, посмотрим на танки вблизи, – вновь взял на себя обязанности радушного хозяина полковник Романов.

За этот длинный день члены комиссии успели еще многое: пообщались с личным составом, участвующим в испытаниях, изучили машины внутри и снаружи, попробовали себя в качестве членов экипажа.

– Что думаешь, Яков Николаевич, – Кулик перехватил начальника ГАБТУ перед возвращением в Москву. – Мне Хозяину докладывать, на этой неделе. Что автобронетанковое управление думает по поводу нового танка?

– Управление, товарищ маршал, думает, что… – Федоренко ответил, немного подумав, – что танк можно рекомендовать к принятию на вооружение. Хорошая машина.

– Отлично, – улыбнулся Кулик, – я тоже так думаю.

Кавалькада из трех черных «эмок» отправилась в обратный путь.

Танк Т-34М был принят на вооружение РККА в октябре 1941 года после внесение некоторых изменений и улучшений по результатам испытаний. Конечно, до конца года пять сотен запланированных машин выпустить не удалось, однако уже в следующем 1942 году заводы начали переходить на выпуск модернизированной 34-ки. Последняя Т-34 не модернизированного образца сошла с конвейера в 17 июля 1942 года.

Москва, СССР, 23 апреля 1941 года.

Очередное заседание комиссии продолжалось шестой час. Длинный кабинет с высоким потолком, под которым клубился дым от полутора десятка одновременно тлеющих папирос. До времен борьбы с курением и пропаганды здорового образа жизни еще лет пятьдесят, а то и шестьдесят. Длинный же стол, застеленный скатертью, которую, впрочем, почти не видно из-за кучи папок, справочников, блокнотов и отдельных листов бумаги равномерным слоем, покрывающих всю поверхность этого массивного предмета мебели.

Работа комиссии была максимально плодотворна, на сколько это вообще возможно. За прошедшие два месяца были составлены рекомендации по техническому оснащению перспективных машин. Повоевав на устаревших Т-26, БТ-7, Т-28 – а каждый из присутствующих был практиком, знающим с какой стороны подходить к бронированной машине – танковые командиры хотели воплотить свой опыт во что-то осязаемое. Много говорили о рациях и связи вообще. Поминали не добрым словом танковую оптику, выпускаемую советскими заводами, обсуждали перспективные орудия, двигатели. Спорили о важности брони, подвижности и прочее, прочее, прочее.

Сегодня рассматривали рекомендации по внесению изменений в штатное расписание подвижных частей.

Вообще метание советской танковой мысли в предвоенные годы достойны отдельного рассказа.

Первые танковые части начали создаваться вначале тридцатых годов. Вначале это был опытный механизированный полк, развернутый вскоре в механизированную бригаду. В 1932 году были созданы первые механизированные корпуса – 11-й и 45-й (такая странная нумерация происходит оттого, что формировали их на основе стрелковых дивизий 11-ой и 45-ой соответственно).

В следующие несколько лет корпуса тасовали как попало – создавали новые, расформировывали, переформировывали, пытаясь поспеть за развитием военной мысли. В 1938 году мехкорпуса перешли на новые штаты – вместо трех танков во взводе стало пять, а общее их количество выросло с четырех сотен до шести. Теперь эти корпуса назывались танковыми.

Однако уже в конце 1939 года в руководстве РККА решили, что такие корпуса избыточны и расформировали их к известной матери. Основой же бронетанковых войск теперь была бригада. И вот теперь полтора десятка танкистов-практиков должны были решить, нужны ли в РККА более крупные бронетанковые соединения или отдельных бригад достаточно.

– Румынский опыт показывает, что одной танковой дивизии для решения задач оперативного уровня недостаточно. Немцы приняли за стандарт такового корпуса в две танковые и одну мотопехотную дивизии. Французы, судя по всему, тоже двигаются в этом направлении, – вещал докладчик.

– Важнейшим элементом в повышении боеспособности такого соединения видится наличие сильной и многочисленной ремонтной службы. Как показывает практический опыт, потери на марше могут быть сопоставимы или даже превышать боевые.

– Наличие артиллерийского полка, способного поддерживать общую скорость движения такого корпуса – обязательно. Комиссия предлагает поставить вопрос о разработке самоходной артиллерии.

– По данным, предоставленным по линии военной разведки, до тридцати процентов потерь французских танков приходится на действия вражеской авиации. Особенно от этого страдают тяжелые танки. Интересным комиссия считает вопрос применения малокалиберной зенитной артиллерии в самоходном исполнении. В качестве платформы можно использовать либо бронеавтомобиль, либо танк семейства БТ со снятой башней.

Часть предложений комиссии в итоге были принты, часть, к сожалению – нет. В мае 1941 года танковые войска РККА перешли на новые штаты. Механизированный корпус – основной вид танкового соединения – теперь состоял из:

– Штаб корпуса;

– Танковая дивизия;

– Две механизированных дивизии;