Открыл входную дверь и замер. У меня во дворе стоял инопланетянин. Совсем небольшой, чуть выше, чем по пояс. Он обернулся на звук открывшейся двери и некоторое время рассматривал меня. Я не двигался. Сердце колотилось, мысли проносились в голове, но не увязывались в единую конструкцию. Оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Палкой размахивать я точно не стану. По крайней мере, первым.
Маленькая фигурка неуловимым движением отвернулась и продолжила прерванное занятие. А именно – медленное продвижение в сторону моей самодельной конструкции для воровства казенного тока.
Может быть, его направили устранить перебои в напряжении? Напрасно я включал все сразу, заметили-таки. Хотя мне все же кажется, что это просто ребенок. И инструментов никаких нет. Не могут же они все делать голыми руками! Провода выглядят вполне обычными, а значит для их починки нужны обычные приспособления.
– Остановись, пожалуйста! – окликнул я чужака. Для верности повторил фразу по-испански. Никакой реакции. Думаю, речь моего напарника гость проигнорировал бы точно так же.
Фигурка была уже совсем рядом с местом соединения проводов и тянула к ним руку.
– Стой, опасно! – в бессилии крикнул я.
Миг, и свет в коридоре моргнул, а маленькое тельце, как подхваченное ветром, отлетело на пару метров и упало в снег. Свечение вокруг него усилилось.
Я инстинктивно подался вперед, подбежал к ребенку, утопая в сугробах. Инопланетянин не двигался. И что мне теперь делать? Он живой или нет? А если нужна помощь, то какая? Я так боялся вести сюда Антона, чтобы не спровоцировать конфликт, а теперь у меня во дворе лежит предположительно мертвое тело пришельца.
И зачем я вообще вышел из дому?
Склонился к фигуре ближе. За мечущимся маревом лицо было практически невозможно разглядеть. То существо, на которое русский набросился с палкой, казалось куда отчетливее. Я до сих пор помню его руку, упирающуюся в снег. А тут даже пальцев толком не рассмотришь.
Какую помощь оказывают ушибленным током? Проверяют, есть ли пульс. А должен ли тут быть пульс, или нет?
Будь что будет! Я стянул левую перчатку и протянул руку к инопланетянину. Кончики пальцев соприкоснулись с зеленоватым сиянием. Ощущения были примерно такие, как если бы я трогал наэлектризованную ткань. Без уколов тока, но с неясным подвижным магнетизмом.
Я опустил руку чуть глубже в мерцание, волосы на ней встали дыбом от статики. Мне показалось, что свечение стало ослабевать. В этот момент я почувствовал прикосновение к более плотному слою. Прохладному и проминающемуся, как подушка. Под ним мне померещилась ритмичная редкая пульсация. Отдернул руку. Не навредить бы!
Инопланетянин открыл глаза. Только сейчас я понял, что до этого его веки (или что там их заменяло) были сомкнуты. Теперь под ярким маревом вполне просматривалось лицо. Действительно, детское. На снегу лежала девочка лет десяти-двенадцати по людским меркам. Не красивая, не страшненькая, обычная.
Она медленно приподняла одну руку и ухватила меня за кисть. Прикосновение получилось слабым, длины ее пальцев не хватало, чтобы сомкнуться на моем запястье, и рука инопланетянки снова бессильно соскользнула в снег.
Я инстинктивно взял ее в свои ладони. Снова почувствовал статику, а сияние вокруг девочки начало постепенно бледнеть, приходя к обычному состоянию.
Я уже не ощущал страха. Только бессильное желание помочь. Вот тебе и контакт, вот и месяцы спокойного изучения.
– Ты говоришь? – спросил я. Ребенок продолжал смотреть на меня. Мне показалось, что я заметил тень улыбки. Впрочем, выдавать желаемое за действительное – мой конек.
И тут из-за дома появилась еще одна фигура, на этот раз большая. Она буквально за пару секунд пересекла двор и опустилась в снег возле нас. Я только успел вздрогнуть и испытать смесь паники с облегчением.
Впрочем, чужого интересовал только лежащий ребенок. Точнее, чужую. Ее свет был совсем бледным, и я разглядел тонкое, красивое, совсем человеческое лицо. Волну волос, неуловимо перетекающих в зеленоватое сияние за спиной.
Непроизвольно я перевел взгляд ниже. Чисто с научной точки зрения. Похоже, какая-то одежда на местных все же была, потому что ничего неприличного под зеленым маревом я не разглядел.
Только сейчас осознал, что до сих пор держу девочку за руку. Перевел взгляд на новую гостью и понял, что она беззвучно общается с дочерью (да, именно так, это тоже пришло откуда-то извне), глядя той в глаза. Наконец она посмотрела на меня и кивнула. Совсем-совсем по-нашему.
Я передал ладошку девочки ей. Гостья еще секунду поглядела мне в лицо, потом плавно поднялась, подхватывая ребенка на руки, и стремительно двинулась к выходу со двора. Возле меня в снегу остались только две небольшие проталины неопределенной формы.
Я протяжно выдохнул и вернулся в дом.
Прости, Антон, но визит к тебе снова откладывается. Что ты сделаешь, увидев во дворе инопланетян, я не знаю. И ты сам, наверное, не знаешь. А драться с тобой за жизнь ребенка чуждой и непонятной расы я совсем не хочу.
Почему-то я был уверен, что мои незваные посетительницы вернутся. Эта убежденность укоренилась в голове вместе со знанием, что они – мать и дочь.
Я выглядывал в окно, распахивал дверь, постоянно ждал их со смешанным чувством. Может быть, нам все-таки удастся найти способ общения? Я так хочу узнать, как нынче устроен мир! И почему у пришельцев лица людей. И отчего они даже не попытались наказать нас с Антоном за нападение на собрата.
В ожидании прошло два дня. И вот, на третий, в очередной раз выглянув во входную дверь, я увидел их обеих. Они спокойно стояли в снегу и ждали меня. Выскочил на улицу, ежась от холода, прямо в домашней одежде. На ноги я натянул найденные в доме и тщательно отмытые резиновые сапоги. Они безбожно жали и почти совсем не грели, но это было куда лучше, чем бегать по снегу босиком.
Я приблизился. Старшая протянула мне руку. Сегодня гостьи светились несильно, и я четко увидел изящные тонкие пальцы. Не колеблясь, я взял ее ладонь в свою. Знакомое электричество. Такое странное ощущение! И чувство какого-то тепла. Не физического, а скорее эмоционального. Значит, так они общаются? А что-то поконкретнее?
Я улыбнулся, и женщина повторила мое выражение лица. Поднесла руку к своим губам, дотронулась до них, будто в удивлении. Потом улыбнулась шире. Через несколько секунд немой сцены я почувствовал себя глупо. Никакого прогресса не предвиделось. Я не знаю, как задать ей вопросы. Она – не факт, что может ответить. И не факт, что захочет.
В этот момент девочка отошла от нас и стала кружиться по снежному насту. Ее спутница двинулась в ту же сторону, легонько потянув меня за собой. Но я отпустил ее руку. Во-первых, погляжу со стороны, во-вторых, мне за ними не угнаться. Я проваливаюсь в снег почти до самого верха сапог. Несколько неосторожных шагов, и ледяная крошка посыплется прямо на голые ступни, а валяться с простудой я не хочу, хотя и имею для этого все условия.
Снова неприятно царапнуло воспоминание об оставленном в холодной пустой девятиэтажке товарище. Как он там? Не заболел ли? Не натворил ли новых безумств?
Мать и дочь кружились в снегу, то гоняясь друг за другом, то берясь за руки. Похоже, им было весело. Мне почему-то нравилось это зрелище. Все равно что наблюдать за беззаботными птицами. Я даже немного жалел, что не могу последовать их примеру. Странные мысли, странные ощущения. Хотя разве может быть странным желание радоваться жизни?
Нет, однозначно, эти существа не агрессивны. И они не могут быть безжалостными захватчиками.
Может быть, удастся пообщаться с ними при помощи картинок? Нам с Антоном это давалось неплохо. Если получится установить полноценный контакт, станет наконец ясно, куда подевались все люди и что делать мне самому.
Я побежал к дому, вытряхнул рюкзак прямо на пол в поисках пишущих принадлежностей. У товарища я тетрадь не забирал, но точно находил что-то такое, когда стаскивал сюда запасы.
